Комментарии к жизни. Книга первая - Джидду Кришнамурти

«Почему я не должен быть эксплуатируемым? Я не возражаю, чтобы меня использовали ради цели, которая имеет большое значение, и я хочу полностью слиться с ней. То, что делают со мной, имеет небольшое значение. Понимаете, я не очень-то значим, я не могу сделать многое в этом мире, и поэтому я помогаю тем, кто может. У меня проблема личной привязанности, что отвлекает меня от работы. Именно эту привязанность я хочу понять».

Но почему вас должны эксплуатировать? Действительно ли вы не столь же важны как личность или группа, которая эксплуатирует вас?

«Я не возражаю, чтобы меня эксплуатировали ради цели, которая, как я считаю, имеет большую красоту и ценность в мире. Те, с кем я работаю, — это духовные люди с высокими идеалами, и они знают лучше, чем я, то, что нужно сделать».

Почему вы думаете, что они более способны творить добро, чем вы? Откуда вы знаете, что они «духовны», выражаясь вашими же собственными словами, и у них более широкое видение? В конце концов, когда вы предложили ваши услуги, вы, наверное, обдумали этот шаг, или вы были вовлечены, эмоционально возбуждены, и поэтому отдали себя работе?

«Это прекрасная цель, и я предложил свои услуги, потому что я почувствовал, что я должен помочь этому».

Вы походите на тех мужчин, которые идут в армию, чтобы убить или быть убитым ради благородной цели. Они знают, что они делают? Вы знаете, что вы делаете? Откуда вы знаете, что цель, ради которой вы служите, «духовна»?

«Конечно, вы правы, я находился в армии в течение четырех лет во время последней войны. Я пошел туда, подобно многим другим мужчинам, из чувства патриотизма. Я не думаю, что я раздумывал тогда о значении убийства. Просто это было нужно, и мы пошли туда. Но люди, которым я сейчас помогаю, духовны».

Вы знаете, что означает быть духовным? С одной стороны, чтобы быть честолюбивым очевидно не означает быть духовным, а разве они не честолюбивы?

«Я боюсь, что да. Я никогда не задумывался об этом, я только хотел помочь чему-то прекрасному».

Разве это прекрасно быть честолюбивым и прикрывать это большим количеством звучных слов о мастерах, гуманности, искусстве, братстве? Разве духовно быть обремененным эгоцентричностью, которая распространяется, чтобы включить в себя соседа и человека по ту сторону океана? Вы помогаете тем, кто, как предполагается, является духовным, не зная, для чего все это, и хотите, чтобы вас эксплуатировали.

«Да, это весьма поспешно, не так ли? Я не хочу, чтобы меня тревожили по поводу того, что я делаю, и все же у меня есть проблема, а то, что вы говорите, еще более тревожащее».

Разве вас не необходимо потревожить? В конце концов, только, когда мы потревожены, пробуждены, мы начинаем наблюдать и узнавать. Нас эксплуатируют из-за нашей собственной глупости, которую умные люди используют во имя страны, бога, какой-то идеологии. Как глупость может творить добро в этом мире даже при том, что лицемеры используют ее? Когда хитрецы используют глупость, они также глупы, поскольку они тоже не знают, куда их действия приведут. Действие глупцов, тех, кто не осознает пути их собственной мысли, неизбежно приводит к противоречию, беспорядку и страданию.

Ваша проблема может не обязательно являться отвлечением внимания. Но так как она есть, откуда она взялась?

«Она мешает моей усердной работе».

Ваше преданность не является полной, так как у вас есть проблема, которую вы считаете отвлечением. Ваша преданность может быть бездумным действием, а проблема может быть признаком, предупреждением о том, что не следует загружаться вашей нынешней деятельностью.

«Но мне нравится то, что я делаю».

И в этом-то и может быть вся неприятность. Мы хотим забыться в каком-то виде деятельности, чем больше удовлетворяет та деятельность, тем больше мы цепляемся за нее. Желание быть поощренным делает нас глупыми, а поощрение на всех уровнях одинаковое, не существует более высокого или более низкого поощрения. Хотя мы можем сознательно или подсознательно маскировать наше удовлетворение с помощью благородных слов, само желание быть удовлетворенным делает нас тупыми, нечувствительными. Мы получаем удовлетворение и спокойствие, психологическую безопасность через некоторую деятельность. И получая это или воображая, что мы получили это, мы не желаем быть потревоженными. Но волнение есть всегда, иначе мы были бы мертвы, или бы все-таки поняли целостный механизм конфликта и борьбы. Большинство из нас хочет быть мертвым, быть нечувствительным, поскольку жизнь приносит боль. И против той боли мы строим стены сопротивления, стены обусловленности. Эти кажущиеся защитными стены только разводят дальнейший конфликт и страдание. Неужели важно не понять проблему, а найти выход из нее? Ваша проблема, возможно, — это реальность, а ваша работа, возможно, — это бегство, не имеющее особого значения.

«Это все очень тревожит, и я должен буду хорошенько подумать об этом».

Под деревьями становилось теплее, и мы ушли. Но каким образом поверхностный ум может творить добро? Разве творение «добра» — это не признак поверхностного мышления? Разве ум, как бы он ни был хитер, изощрен, обучен, не остается всегда поверхностным? Поверхностный ум никогда не сможет стать непостижимым, само становление — это поверхностный путь. Становление — это преследование собственной проекции. Проекция может быть в словесном выражении наивысшего значения, она может быть распространенным виденьем, схемой или планом. Все же это — это вечное дитя мелочности. Делайте, что хотите, поверхностное никогда не станет глубоким, любое действие с его стороны, любое движение ума на любом уровне все еще исходит от поверхностного. Поверхностному уму очень трудно понять, что его действия тщетны, бесполезны. Именно поверхностный ум является активным, и эта сама его деятельность удерживает его в том состоянии. Его деятельность — это создание его собственных условий. Создание условий, сознательное или скрытое, является желанием освобождения от конфликта, от борьбы, и это желание сооружает стены от движения жизни, от неизвестных ветров. И за этими стенами умозаключений, верований, объяснений, идеологий застаивается ум. Только поверхностное застаивается и умирает.

Само желание найти убежище через создание условий порождает еще большую борьбу и больше проблем, поскольку создание условий является отделяющим, а отделенное, изолированное не может жить. Отделенное, соединяясь с другим отделенным, не становится целым. Отделенные — это всегда изолированные, хотя они могут скопиться и собраться, расшириться, включить в себя и быть солидарными. Создание условий является разрушительным, разлагающим. Но поверхностный ум не может понять суть этого, поскольку он занимается деятельностью в поисках сути. Сама эта деятельность препятствует постижению сути. Истина — это действие, не деятельность поверхностного, ищущего, честолюбивого. Истина — это добро, прекрасное, а не деятельность танцующего, планирующего, играющего словами. Именно истина освобождает поверхностное, а не его схема, как освободиться. Поверхностное, ум никогда не смогут сделать себя свободным, они могут двигаться только от одного создания условий к другому, думая, что другое более свободно. Более свободно — это не свободно никогда, это обусловлено, это расширение меньшего. Движение становления, человека, который хочет стать Буддой или менеджером, является деятельностью поверхностного. Поверхностные вечно боятся того, чем они являются, но то, чем они являются, — это истина. Истина скрывается в тихом наблюдении за тем, что есть, и именно истина преобразовывает то, что есть.

Ученые или мудрые?

Дожди смыли пыль и жару многих месяцев, и листва блестела чистотой, и уже начинали показываться новые листочки. На протяжении всей ночи лягушки заполняли воздух своим звучным кваканьем, бывало, они отдохнут, а потом начнут снова. Река быстро текла, а в воздухе была мягкость. Дожди ни в какую не хотели заканчиваться. Собирались черные тучи, и солнце спряталось. Земля, деревья и вся природа, казалось, ждали следующего очищения. Дорога была темно-коричневого цвета, а в лужах играли дети. Они делали пироги из грязи или строили замки и дома, окружая их стенами. После месяцев высокой температуры в воздухе царила радость, и зеленая трава начинала покрывать землю. Все обновляло себя.

Такое возобновление — это невинность.

Человек считал себя очень много знающим, и для него знание было самой сущностью жизни. Жизнь без знания была хуже смерти. Его знания не были об одном или двух явлениях, но охватывали очень много жизненных сфер. Он мог с уверенностью говорить об атоме и коммунизме, об астрономии и ежегодном падении воды в реке, о диете и перенаселенности. Он удивительно гордился своими знаниями и, подобно эрудированному шоумену, он выдавливал их из себя для того, чтобы впечатлить. Это заставляло других молчать и уважать его. Как пугаемся мы знаний, какое испуганное уважение мы проявляем к знающему! Его английский был порой довольно труден для понимания. Он никогда не был за пределами своей собственной страны, но у него было много книг из других стран. Он пристрастен к знаниям, как другой был бы пристрастен к выпивке или любой другой потребности.