Комментарии к жизни. Книга первая - Джидду Кришнамурти

Мимо деревни, вдоль набережной за зелеными полями, на пыльной и шумной дороге стоял дом, в котором ожидали люди, чтобы обсудить кое-что. Они были разных типов: задумчивые и бодрые, ленивые и любители поспорить, сообразительные и те, кто жил согласно определениям и умозаключениям. Задумчивые были терпеливыми, а сообразительные был резки с теми, кто отставал, но медлительным приходилось успевать за быстрыми. Понимание приходит в виде вспышек, и необходимы интервалы молчания для того, чтобы возникали эти вспышки. Но быстрые слишком нетерпеливы, чтобы оставить место для этих вспышек. Понимание не является устным, также нет такого понятия как понимание разумом. Понимание разумом происходит только на словесном уровне, так что это вовсе не понимание. Понимание не приходит как результат мысли, поскольку мысль в конце концов оформлена в слова. Без памяти не существует мысли, а память — это слово, символ, механизм создания изображения. На этом уровне никакого понимания нет. Понимание вмещается в пространство между двумя словами, в тот промежуток, до того, как слово сформирует мысль. Понимание не дано ни сообразительным, ни медлительным, а лишь тем, кто осознает это неизмеримое пространство.

«Что такое распад? Мы наблюдаем в мире быстрый распад человеческих взаимоотношений, но еще больший в нас самих. Как этот развал на части можно остановить? Как мы можем объединиться?»

Объединение возникает, если мы внимательны к путям распада. Объединение находится не на одном или двух уровнях нашего существования, это воссоединение целого. Прежде, чем сделать это, мы должны узнать то, что же мы подразумеваем под распадом, не так ли? Действительно ли конфликт — это признак распада? Мы ищем не определение, а значение за пределами слова.

«Разве борьба не является неизбежной? Все существование — это борьба, без борьбы наступит упадок. Если я бы не боролся за цель, я бы деградировал. Бороться столь же необходимо, как дышать».

Категорическое утверждение останавливает все исследование. Мы пытаемся узнать, какиое факторы приводят к распаду, и, возможно, противоречие и борьба являются одними из них. Что мы подразумеваем под конфликтом и борьбой?

«Соревнование, стремление, приложение усилия, волю к достижению, недовольство и так далее».

Борьба происходит не только на одном уровне существования, но на всех уровнях. Процесс становления кем-то — это борьба и конфликт, не так ли? Клерк, становящийся управляющим, священник, становящийся епископом, ученик, становящийся мастером, — это все психологическое становление, что является усилием, конфликтом.

«Можем ли мы обойтись без этого процесса становления? Разве это не необходимость? Как можно освободиться от конфликта? Разве за этой попыткой не скрывается страх?»

Мы пробуем выяснить, пережить, не просто на словесном уровне, а глубоко, что же приводит к распаду, а не как освободиться от конфликта или что стоит за ним. Проживание и становление — это два различных состояния, не так ли? Существование может влечь за собой усилие, но мы рассматриваем процесс становления, психологическое убеждение быть лучше, стать кем-то, стремление заменить то, что есть, на его противоположность. Это психологическое становление может быть фактором, который превращает каждодневное проживание в болезненный, соревновательный, глобальный конфликт. Что мы подразумеваем под становлением? Психологическое становление священника, который хочет быть епископом, ученика, который хочет быть мастером, и так далее. В этом процессе становления присутствует усилие, положительное или отрицательное, это стремление заменить то, что есть, на что-то другое, разве не так? Я есть это, но я хочу стать тем, и это становление — это серия конфликтов. Когда я стал тем, есть еще другое то, и так продолжается бесконечно. Процесс этого, становящегося тем, не имеет конца, и поэтому конфликт не имеет конца. Теперь, почему я хочу стать кем-то, отличным от того, что я есть?

«Из-за окружающих нас условий, из-за социальных влияний, из-за наших идеалов. Мы не можем без этого, это наша природа».

Просто сказать, что мы не можем без этого, означает положить конец обсуждению. Только ленивый ум порождает это утверждение и просто смиряется со страданиями, что является глупостью. Почему мы столь зависимы от условий? Кто ставит нас в условия? Так как мы подчиняемся тому, чтобы быть зависимыми от условий, мы сами создаем эти условия. Разве это идеал заставляет нас изо всех сил пытаться стать тем, когда мы являемся этим? Действительно ли это цель или утопия приводит к конфликту? Действительно ли мы бы деградировали, если бы не боролись за результат?

«Конечно. Мы бы застаивались, постепенно бы ухудшались. Легко провалиться в ад, но трудно подняться на небеса».

Снова мы имеем идеи и мнения о том, что случилось бы, но мы напрямую не переживаем происходящее. Идеи предотвращают понимание, также как и умозаключения и объяснения. Не идеи и идеалы ли заставляют нас изо всех сил пытаться достигать, становиться? Я есть это, и не заставляет ли идеал меня изо всех сил пытаться стать тем? Является ли идеал причиной конфликта? Действительно ли идеал совершенно отличается от того, что есть? Если он полностью отличается, если он не имеет никакого отношения к тому, что есть, тогда то, что есть, не может стать идеалом. Чтобы было возможно стать, необходимы взаимоотношения между тем, что есть, и идеалом, целью. Вы говорите, что идеал дает нам стимул, чтобы бороться, так что давайте узнаем, как возникает идеал. Не является ли идеал проекцией ума?

«Я хочу походить на вас. Разве это проекция?»

Конечно, да. У ума есть идея, возможно, приятная, и он хочет походить на эту идею, которая является проецированием вашего желания. Вы есть это, что вам не нравится, и вы хотите стать тем, что вам нравится. Идеал — это собственная проекция, ее противоположность — это расширение того, что есть, это вообще не противоположность, а продолжение того, что есть, возможно, несколько измененное. Проецирование своевольно, а конфликт — это стремление к проецированию. То, что есть, проецирует себя как идеал и стремится к нему, и это стремление называют становлением. Конфликт между противоположностями считают необходимым и важным. Этот конфликт состоит в том, что то, что есть, старается стать тем, чем оно не является, и чем оно не является — это идеал, собственная проекция. Вы изо всех сил пытаетесь стать чем-то, а это что-то является частью самих вас. Идеал — это ваше собственное проецирование. Понимаете, как ум сыграл с собой шутку. Вы боретесь за слова, преследуете ваше собственное проецирование, вашу собственную тень. Вы жестоки, и вы изо всех сил пытаетесь стать нежестоким, идеалом. Но идеал — это проекция того, что есть, только под другим названием. Эту борьбу считают необходимой, духовной, эволюционной и так далее. Но она полностью в пределах клетки ума и только ведет к иллюзии.

Когда вы осознаете эту уловку, которую вы расставили сами для себя, тогда ложное осознается как ложное. Стремление к иллюзии — это фактор распада. Любой конфликт, любое становление — это распад. Когда есть понимание этой уловки, которую ум расставил для себя, только тогда проявляется то, что есть. Когда ум лишается любого становления, любых идеалов, любого сравнения и осуждения, когда его собственная структура разрушится, тогда то, что есть, претерпело полное преобразование. Пока есть обозначение того, что есть, существуют взаимоотношения между умом и тем, что есть. Но когда этот механизм обозначения, являющийся памятью, самой структурой ума, отсутствует, тогда отсутствует то, что есть. Лишь только в этом преобразовании возникает объединение.

Объединение — не волевой поступок, это не процесс становления объединенным. Когда нет распада, когда нет противоречия, нет стремления стать, только возможно существование целого, полного.

Страх и бегство

Мы настойчиво поднимались, но без какого-либо ощутимого продвижения вперед. Внизу было широкое море облаков, белых и ослепительных, волна за волной, насколько было видно глазу. Они выглядели такими удивительно твердыми и манящими. Иногда, когда мы поднимались выше к более широкому обзору, в этой блестящей пене появились разрывы, и далеко внизу было видно зеленую землю. Над нами было ясное синее зимнее небо, нежное и безмерное. Массивная цепь заснеженных гор простиралась с севера на юг, искрясь на светящемся солнце. Эти горы достигали в высоте более чем четырнадцати тысяч футов, но мы поднялись над ними и все еще взбирались. Они были знакомой цепью вершин, и они казались такими близкими и безмятежными. Более высокие пики располагались на севере, и мы рискнули отправиться на юг, достигнув требуемой высоты двадцати тысяч футов.

Пассажир на соседнем месте был очень болтлив. Ему были незнакомы эти горы, и он подремал, пока мы поднялись. Но теперь он проснулся и желал пообщаться. На первый взгляд показалось, что он выехал по какому-то делу. Казалось, что у него было много интересов, и он говорил со значительной осведомленностью о них. Море было теперь под нами, темное и далекое, оно было усыпано судами. Грохота от крыльев не было, и мы проезжали вдоль побережья мимо одного освещенного города за другим. Он рассказывал, как трудно это было не иметь страха не только из-за катастрофы, но из-за всех несчастных случаев в жизни. Он был женат и имел детей, и страх был всегда не будущего в одиночестве, а вообще всего. Это был страх, который не имел никакого специфического объекта, и хотя он был успешен, этот страх делал его жизнь утомительной и болезненной. Он всегда был довольно опаслив, но теперь это стало чрезвычайно навязчивым, и у его снов появился пугающий характер. Его жена знала о его страхах, но она не осознавала о серьезности их.