Княжья русь - Александр Мазин

Артём отпустил рукоять, а меч остался торчать в бревне.

— Попробуй, достань его, — предложил Артём Гошке.

Гошка взялся за рукоять, поднатужился… Ничего не получилось. Гошка схватился двумя руками, уперся ногой, закряхтел от напряжения… И плюхнулся на спину. Меч же так и торчал в бревне.

Артём засмеялся. Взялся шуйцей за рукоять, дернул, казалось, совсем без напряжения, и меч освободился.

— То же самое, — сказал он. — Мягкость и твердость.

— Ага, — скептически протянул Гошка. — А если такой здоровенный, как Славка, тебя бьет, тут никакая твердость не поможет.

— Гибкость и упругость. — Артём легко, будто танцующий журавль, крутнулся на месте, меч его прошелся плоскостью вкруг бревна, снизу вверх, и Артём оказался уже с другой стороны этого бревна.

— Понял? — спросил он у Гошки.

Тот замотал головой.

— Ничего, — подбодрил Артём. — Потом поймешь. Рёрех тебя научит. Значит, такой вот франкский клинок, — он снова протянул меч Гошке. — Работает его настоящий искусник. Да еще с помощниками. И дело это долгое и нелегкое, потому такой меч очень, очень дорогой. За два таких меча где-нибудь в Дании можно купить драккар. Да и то — драккар даны и сами построить могут, а такой меч еще с германских земель вывезти надо. На дорогах, что ведут от немцев к нам, в городах Магдебурге, Эрфурте и других особые люди проверяют товары, чтоб никто не смел их вывозить!.. Найдут — накажут строго. Могут и смертью покарать. Так что такие мечи сюда только наш батюшка Серегей привозит. Больше никто.

— А как у батюшки получается?

Артём засмеялся:

— Да это Годун, большой секрет. Но тебе я скажу. Надо, чтобы люди императора, которые проверяют товары, просто посмотрели в другую сторону.

— Чары! — сообразил Гошка. — Надо им глаза отвести! Батюшка наш — ведун.

— Почти угадал. Глаза им отводит не батюшка, не может же он с каждым караваном сам ходить, а вот это. — Артём показал на привязанный к поясу кошелек. — Даст им наш человек немного денег — и едет спокойно. А люди императора на товар не смотрят — деньги считают.

— Ну этак-то каждый может! — разочаровался Гошка. — У кого деньги есть.

— Вот тут ты неправ, братик, — возразил Артём. — У кого попало стража деньги не возьмет. А вдруг этот человек потом императору расскажет, что они за деньги его приказ нарушили? А батюшке нашему они верят. Вот так-то.

— Хитро, — вздохнул Гошка. — Не буду я купцом. Воином буду. Воину такие хитрости не нужны.

— У воинов — другие хитрости, — сказал Артём. — А если никто не будет оружие делать, то чем мы будем воевать?

Он забрал у Гошки меч и вернул в ножны.

— Знаешь, куда мы сейчас пойдем?

Гошка не знал.

— В нашу кузню. Добрые мечи, брат, не только франки куют. У наших ковалей это тоже неплохо получается.

Батина кузня располагалась вне города, в посаде. Там было очень шумно, потому что кузней на самом деле было много, целых шесть. Но мечи ковали только в одной.

— Обычно, — сказал Артём, — мастер кует простые клинки. Из простого железа. Они недорогие, и спрос на них самый большой. Но не думай, что это — простое дело.

— Я и не думаю, — Гошка с уважением глядел, как здоровенный подмастерье плющит молотом красную полосу металла. Ничего себе — просто.

— Сначала надо из сырого железа основу выковать, потом уже из нее — меч. Хороший меч нужной длины с правильным долом. Затем на кромки наварят полоски из твердой стали, я тебе о них говорил, и закалят вон в той бочке — и все. Потом уже просто: отполировать, наточить да рукоять поставить. Вот такой меч мы и тебе скуем.

— Мне? — обрадовался Гошка. — Настоящий меч?

Кто сказал бы ему год назад, что у него будет свой меч, — ни за что не поверил бы. Мечи — они только у настоящих гридней бывают. У прочих воев — топоры да копья.

— Тебе, тебе, — подтвердил Артём. — Сейчас мастер подойдет, мерку с тебя снимет…

— Зачем? — удивился Гошка.

— Затем, что каждый воин меч не просто так, а под свою руку подбирает. И у тебя будет такой — только твой и больше ничей. Понятно?

— Ага.

Гошка и любому мечу рад был бы, а тут — только твой…

Он просто в сказку попал, не иначе…

— По весне, как земля подсохнет, Владимир в поход уйдет, — сказала Рогнеда, сладко потянувшись. — Он уйдет, а ты — оставайся.

— Не получится, — ответил Славка. — Я же сотник княжий. Куда он, туда и я.

— А ты больным скажись, — посоветовала княгиня.

— Не могу, — покачал головой Славка. — Это против чести.

— Честь, честь! — сердито проговорила Рогнеда. — Только и знаете, что о своей чести говорить. А о моей даже и не думаете!

Славка попытался ее обнять, но Рогнеда оттолкнула его.

— Что ты, что Устах! — бросила она. — Я говорю: убей Владимира, а он: «бесчестно это»! Я б и сама его зарезала, а не получится. Спит он чутко, как зверь. Зверь и есть! Ненавижу!

Славка изумился ее ярости. Сколько уже времени живет с великим князем Рогнеда. На людях — покорна и ласкова, а в душе такая злоба…

— Не можешь ему отца и братьев простить?

— Не могу и не хочу! — отрезала Рогнеда. — Не человек это — кот блудливый. Ни о чем не думает, только о том, кому бы еще уд свой заправить! Ему что я, что девка дворовая! Кабы убил он родичей моих ради власти великой, я бы, может, и простила. А он, тварь похотливая, род мой погубил только лишь потому, что уд у него зачесался! Но и он, глупец, никогда не узнает, что место мое уже езжено! Вот за это, Славка, я тебе до смерти благодарна буду! — И позабыв, что сама только что оттолкнула: — Ну иди же ко мне, иди скорей, что ты там расселся! Хочу тебя! Возьми меня скорей! Отмстим убийце похотливому!..

В ту ночь Славка ничего не ответил Рогнеде на ее гневную речь. Овладел ею, потешился сам и ее потешил… Ну и всё. Совсем всё. Будто пелена с глаз спала. Никогда больше не разделит он с ней ложе. Никогда.

Но знать княгине об этом совсем не обязательно. А то, дай бог, возненавидит его так же, как Владимира.

Славка достаточно хорошо знал женщин, чтобы понимать: брошенная женщина иной раз опасней дикого тура. А уж если эта женщина — великая княгиня…

Глава третья

Киев. Три месяца спустя

ПОХОД НА ЗАПАД

Сидели за столом всей семьей. Во главе — батюшка-боярин. Рядом с ним — матушка Сладислава. В новом роду Гошки старый обычай, когда мужчины и женщины сидят отдельно, был не в чести.

Одесную батюшки — его друг-побратим Устах, ошую матушки — старший брат, князь-воевода Артём. Рядом с Артёмом — лихой хузарский хан Ионах. Веселый, глаза так и блестят. Рядом с ним — сестра старшая Дана с сыном Роавом на руках. За ее спиной кормилица с маленькой Сулой. А дальше, не по старшинству, а по собственному разумению — воевода Зван, парс-чародей Артак, брат Богуслав и еще много разных важных людей, имен коих Гошка не знал. Сам он сидел скромненько под боком у дедки Рёреха, наворачивал за обе щеки, глазел на своих славных родичей и время от времени щупал мелкие, скользкие от жира колечки собственной кольчуги, что свертком лежала на коленях. Всё никак не мог поверить, что у него — собственная бронь. Как у настоящего дружинника.

О чем говорили, не слушал. Всё равно мало что понятно. Да и не о важном — будущем походе — говорили, а о всяких мелочах: о ценах на воск, о том, когда какую землю поднимать и хорошо ли носит будущего наследника оставшаяся дома жена брата Артема.

Наконец батюшка поднял последнюю чарку, сказал:

— Чтоб все мы здесь так же — после победы!

Гошка смысла не понял, но вместе со всеми выпил настоящего, пусть и сильно разбавленного вина, вместе со всеми грохнул чашей о стол.

И едва лишь стукнули о стол опустевшие чары, батюшка скомандовал зычно:

— Брони вздеть!

С непривычки Гошка замешкался, и кольчужка села криво, но дедко Рёрех поддернул, где надо, велел: «Подпрыгни!» Гошка подпрыгнул, встряхнулся, и бронь легла как надо.

Вышли тесной гурьбой. Гошка ничего не видел, кроме сверкающих доспехов высоких родичей. И во дворе ничего не увидел, потому что там было еще теснее: здесь пила-ела ближняя дружина батюшки, старшая гридь князь-воеводы Артёма и еще много разного народа. Здесь было шумно: лаяли псы, всхрапывали кони, протяжно ревел и драл когтями столб мишка, которого кто-то опять напоил.

— Ну-ка! — Рядом с Гошкой оказался брат Богуслав. Подхватил его на руки, раздвинул всех плечом… Миг — и Гошка уже сидит высоко в седле. И ему уже все видно: просторный двор, полный верховых и пеших бронных мужей, красиво одетых жен и девок… Гошка восхитился: какая силища у его рода! Мелькнула мысль: будь в сельце, где он родился, хотя бы десяток таких вот воев — никакие степняки никогда бы не посмели…

Мелькнула — и пропала. Он более не смерд, а сын боярский.