Бой с невидимкой - Александр Александрович Тамоников

меня уставился, собака? – спросил он у Павла. – Хочешь меня застрелить? Ну так стреляй.

Павло ничего не сказал, отвернулся и подошел к лежащему на мокрой утренней траве Свириду Зеленюку. Кровь уже перестала хлестать из прокушенной жилы на шее. Она окрасила страшным багровым цветом траву вокруг Свирида Зеленюка.

Евген Снигур снял с плеча автомат и подошел к Стасю. Швайко со спокойной улыбкой смотрел на Евгена, и это была бы хорошая, светлая ребячья улыбка, если бы не кровь на губах Стася. Евген поднял автомат.

– Не надо, – сквозь зубы проговорил Павло и тронул Снигура за плечо. – Его еще надо допросить. Хоть как-то сгодится…

Евген ничего не сказал, опустил автомат, закинул его за плечо и так же молча пошел в сторону села.

– Берите и этого, – указал Павло на мертвого старика. – Да и несите… Ну чего вы застыли, как идолы! – неожиданно разозлился он на «ястребков», милиционеров, солдат и, может быть, еще на кого-то, хотя и неведомо, на кого именно. – Что, никогда не видели мертвых? И зверей тоже вы никогда не видели? И крови людской не видели? А что же вы тогда видели в этой жизни? Я вас спрашиваю – что? В ней ничего больше и нет, только смерть, кровь и звери!

Высказав все это, Павло разом сник, безучастно махнул рукой, потер ладонью лицо и молча пошел следом за Евгеном Снигуром. «Ястребки», милиционеры и солдаты переглянулись между собой, четверо из них подняли мертвого Свирида Зеленюка и тоже пошли. Вслед за ними другие «ястребки» и солдаты понесли других мертвых болотяныков, а далее пошли живые – плененные бандиты и сопровождающие их милиционеры, «ястребки» и солдаты.

Глава 14

– Вот, значит, как, – произнес Марко, выслушав Павла Онысько. – Вот ведь сколько всяких новостей! И хороших, и плохих. Прямо не знаю, радоваться вначале или печалиться, а потому для начала порадуюсь. Спасибо тебе! – Он положил руку на плечо Павлу. – Геройский ты хлопец! Рад, что оказался не сволочью, а… В общем, говорить тут не о чем, и так все понятно. А за наши подозрения насчет тебя прости. Сам понимаешь… Тут такие дела, что просто голова кругом. Не держи злобы в сердце.

Павло Онысько ничего на это не сказал, лишь отошел в сторону и опустился на чурбак, стоявший посреди сельсоветского двора. Он чувствовал, что устал так, как еще никогда в жизни не уставал. Причем это была даже не физическая усталость, а усталость какого-то иного рода и свойства. Может быть, душевная, может, еще какая… Участковый сидел на чурбаке, держал в руках винтовку и бездумно наблюдал, как рассеивается в воздухе легкий утренний туман, как проясняется окрестное пространство, как сверкают на ягодах росшей неподалеку калины последние росинки.

А Марко тем временем давал распоряжения.

– Значит, так, – говорил он. – Всех мертвых выложить в рядок вот здесь, на траве у дороги. И пускай люди на них посмотрят. Может, кого опознают. Живых – под замок. Этого отдельно, – указал он на Лута. – А то вон тот зверь с улыбкой загрызет и его… И сторожить всех до моего особого распоряжения… Хлопец, – глянул он на Олексу Цыганка, – ты отвечаешь за охрану. И за живых, и за мертвых. И никуда без моего разрешения!

– Понятно, – ответил Олекса Цыганок.

– Вот и хорошо, – кивнул Марко. – А мы – посовещаемся, как нам быть дальше.

– А как же я? – вдруг раздался чей-то голос.

Марко оглянулся. Говорил Степан Жук.

– А со мной что? – спросил Степан. – Ведь как же…

– С тобой, как и с другими, – ответил Марко.

– Но я же ни в чем не виноват! – казалось, Степан Жук вот-вот расплачется или рухнет на колени, или сотворит и то, и другое одновременно. – Ведь я же ничего преступного не делал! Я же ни в чем не виноват!

– Что, и казенный магазин ты не помогал грабить? – скривился Марко.

– Не по своей воле! Меня заставили! У меня семья! – с отчаянием выкрикнул Степан Жук.

Марко что-то хотел возразить, но его опередил Евген Снигур. Нет, он ничего не сказал Степану Жуку, а просто молча подошел к нему и с бесстрастной идольской улыбкой уставился на него. И Степан Жук сник. Он опустил голову и отвернулся.

– Может, кто-то еще хочет поплакаться, что он ни в чем не виноват? – Марко поочередно посмотрел на всех плененных болотяныков. – Ну так начинайте рыдать в голос, а мы послушаем.

Но никто из бандитов даже не шевельнулся.

– Вот и хорошо, – жестко произнес Марко. – Товарищи, пойдемте совещаться.

* * *

Совещались, как обычно, все те же: трое смершевцев, участковый Павло Онысько и Евген Снигур. Хотели пригласить и Михайла Хижняка, но он замахал руками. Дескать, совещайтесь без меня, а я побуду тут и побеседую с народом, который придет смотреть на мертвых болотяныков. Глядишь, люди и опознают кого-нибудь… А потому здесь от меня пользы будет больше, чем на вашем совещании.

– Вот я и говорю, – сказал Марко, недовольно морщась. – Засада удалась на славу. Нескольких бандитов застрелили, других взяли живыми. И то, и другое – хорошо. Теперь они почувствуют, что против их силы есть и другая сила, которая посильнее их самих. И они задумаются… А то и испугаются. А коль испугаются, то начнут потихоньку вылезать из болот, подняв руки. В других селах такое уже бывало. Значит, будет и здесь.

Марко помолчал и рассеянно глянул в окно. Из окна был виден двор и часть улицы с лежащими на обочине дороги мертвыми телами. К ним исподволь, осторожно, стараясь не подходить близко, уже подходили люди. Кто-то на миг останавливался, кто-то просто проходил мимо, но все же косился на мертвые тела и оглядывался. Понятно, каждый искал среди убитых своих родных, близких и просто знакомых. Времена были такие, что народ разделился: одни остались в селе и на хуторах, другие ушли на болота, одни пахали землю и сеяли хлеб, а другие с оружием и злобой в душе приходили к ним по ночам.

– Вот бы нам поймать еще Перемогу, – Марко отвернулся от окна. – Тогда, конечно, те, которые на болотах, вышли бы с поднятыми руками намного дружнее. Потому что многие там не по своей воле, а по принуждению. Или – так уж оно сложилось… Вот, скажем, как тот же Гаврило Лащ, – Марко глянул на Павла Онысько. – Твой брат… Но… Связного, который знал Перемогу, мы хоть и поймали, да только… – Марко досадливо махнул рукой. – Был связной, и не стало связного! Зверь его загрыз. А из этого следует очень даже печальный вывод: как не знали