Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда - Ручир Шарма

Одной из веских причин ухудшения отношения стран к евро можно, без сомнения, считать осознание того, что ввести единую валюту – все равно что надеть на себя «политико-экономические наручники». Нации, которые не могут позволить себе при необходимости девальвировать свою валюту, в условиях кризиса неизбежно сталкиваются с явлением, которое экономисты называют «внутренней девальвацией»: поскольку курс валюты не корректируется, зарплаты резко снижаются. Только в этом случае страна может оставаться конкурентоспособной во время коллапсов глобального рынка. Именно это и случилось в небольших странах – членах еврозоны в 2009 году. Выбирая между ослаблением валютного курса и сокращением зарплат и снижением уровня занятости, любая страна должна предпочесть первый вариант. В 2008 году, как только кризис начал набирать обороты, польский злотый и чешская крона ушли в состояние «свободного падения». Объемы экспорта немедленно выросли, смягчая, а не усугубляя внезапность и серьезность экономического спада в этих странах. Это еще одна причина, по которой и поляки, и чехи с удовольствием остаются членами ЕС, но всеми силами отдаляют момент введения евро.

Глава 8

На пути тигра

Когда после двенадцатилетнего перерыва я опять приехал в Манилу, больше всего меня поразило то, как мало изменился город за это время. Забудьте о скоростных поездах: самый распространенный вид транспорта тут сейчас национальное маршрутное такси джипни, появившееся еще во времена Второй мировой войны

Индонезия – облегченный вариант Китая

Сегодня в Джакарте уже не осталось видимых признаков, характерных для зоны массовых беспорядков. Пожары, которые индонезийцы устраивали, требуя свержения режима диктатора Сухарто и желая отомстить всем его союзникам, давно отпылали. Здания, застывшие недостроенными скелетами, после того как толпы разгневанных горожан шли сюда в поисках китайских бизнесменов, которых считали друзьями этого режима, давно достроили. Дети, которых родители-китайцы, опасаясь за их безопасность, отправляли учиться за границу, давно вернулись. На транспортной развязке Семангги, где протестующие остановили армейские бронетранспортеры, рвавшиеся к горящим зданиям Китайского квартала, уютно расположился роскошный торговый центр и отель Ritz.

Азиатская финансовая зараза, распространившаяся из Таиланда в 1997 году, породила бурные народные протесты по всему региону, но ни один из них по ярости, гневу и насилию и близко не стоял рядом с жесточайшими уличными беспорядками, в результате которых был свергнут диктатор Сухарто, до этого правивший страной целых тридцать два года. Вскоре после этого бесследно исчезли деньги из Джалан Судирман, центрального и самой «денежного» района столицы, и недвижимость, в том числе легендарный отель Indonesia, в котором в 1982 году снимали хит «Год опасной жизни» с Мелом Гибсоном, пришла в полную негодность. Позже его восстановили под новым названием Hotel Indonesia Kempinski; зал для завтраков в здешнем ресторане украшают фотографии предшественника Сухарто, президента Индонезии Сукарно в компании Джона Кеннеди и Мэрилин Монро.

Однако годы правления диктатора Сухарто тут не забыты. Каждого, кто приезжает сегодня в Джакарту, поражает огромное желание индонезийцев никогда в жизни не переживать больше этого ужасного опыта. Индонезия стала одной из наций, сильнее других пострадавших от кризиса 1997–1998 годов: ВВП страны снизился за этот период почти на 20 процентов. Ужасная финансовая ситуация, вполне объяснимо, вызвала бурю народных протестов. Однако именно благодаря этим трудным, но полезным урокам Индонезия оказалась в наиболее выгодном положении для того, чтобы после кризиса 2008 года быстро возродить экономику и встать на путь процветания.

Она не разбазарила огромные прибыли, полученные в результате сырьевого бума предыдущего десятилетия, как это сделали, например, Россия и Бразилия, и сегодня у нее накоплены достаточные сбережения для все более масштабных инвестиций в экономику. По сути, это единственная страна Юго-Восточной Азии, где доля инвестиций от ВВП превысила пиковый показатель до кризиса 1998 года; на данный момент он составляет 32 процента. Пока Индонезия инвестирует в основном в сырьевой сектор, но постепенно расширяет охват, выходя и на другие, более продуктивные, сектора экономики. А оставшиеся от реинвестиций средства тут старательно экономили, благодаря чему страна уже выплатила львиную долю своего государственного долга: если в 1998 году он составлял 97 процентов от ВВП, то на сегодня снизился до 27 процентов.

Лично я убежден, что «очередного Китая», о котором так любят говорить современные экономисты, вообще не существует, но Индонезия сегодня больше, чем любая другая страна мира, напоминает Китай начала 1990-х, когда китайский экономический бум перевалил во второе десятилетие. У Индонезии имеются все базовые элементы для долгосрочного и очень серьезного роста: низкий доход на душу населения, оставляющий достаточно места для быстрого и успешного развития; политическая система, рождающая лидеров, которые понимают, что с такой низкой базы расти легче, чем с высокой; и наконец – в нынешних-то условиях, когда потребители на Западе все еще, затянув ремешки, выбираются из долговой ямы, – большой внутренний рынок для стимулирования внутреннего спроса. И несмотря на все это, по какой-то непостижимой причине даже индонезийские корни президента Барака Обамы пока не вдохновили американских инвесторов и не убедили их серьезнее отнестись к этой многообещающей азиатской «звезде». А следовало бы.

Пекинских лидеров наперебой прославляют, называя их экономическими гениями за то, что им удалось в основном увернуться от тягот глобального кризиса 2008 года. А между тем нынешний президент Индонезии Сусило Бамбанг Юдойоно, или SBY (Susilo Bambang Yudhoyono), как его называют, сделал то же самое, только без огромных расходов, на которые пошло правительство Китая. Индонезия вышла из кризиса практически не отягощенной долговым бременем и почти невредимой, за что народ в 2009 году отблагодарил SBY переизбранием на высший пост страны. Президент пообещал индонезийцам продолжить возрождение экономики и немедля продемонстрировал серьезность своего обещания, предложив на пост вице-президента не одного из фаворитов от союзнических партий, а всеми уважаемого технократа. SBY – первый президент Индонезии, избранный на второй срок после падения в 1998 году диктатуры Сухарто, он несет стране стабильность и гибкость, так необходимые ей в новой фазе быстрого роста.

Сегодня Индонезия представляет собой самую организованную и хорошо налаженную сырьевую экономику и самую большую страну, способную избежать так называемого нефтяного проклятия. Страна экспортирует нефть, пальмовое масло, природный газ и прочие сырьевые товары, а также является одним из немногих формирующихся рынков, лидеры которых поняли необходимость перехода на «новую норму», а не совершили опасные шаги (большие расходы, дешевые деньги) в попытке вернуть необычно высокие темпы роста прошедшего десятилетия. В результате у Индонезии нет таких огромных проблем, вызванных долговым кризисом, с какими столкнулись все крупные формирующиеся рынки.