Коло Жизни. Бесперечь. Том второй - Елена Асеева

Одна из кувшинок, третья по счету от завесы, имела несколько иной вид. Ибо один ее край тот, что подходил почитай впритык к стене был приподнят вверх, а другой опущен. Посему скорлупка ноне напоминала больше кресло, только с весьма округлым ослоном и без облокотниц, хотя с явственно выделенным сидением. Рядом с той люлькой, несколько ближе к самому проходу стояла Трясца-не-всипуха. Тощая, с точно туго натянутой на плоть серой кожей так, что проступали под ней все кости, суставы, колени. Старшая бесиц-трясавиц, только Бог и девушка вошли в худжру, торопливо зыркнув своим одним большущим глазом, пристроившимся во лбу, где в ярко-желтой склере находился здоровущий, черный, квадратный зрачок, резво склонилась. И тем своим поклоном, она словно явила стоящих позади вельми схожих с ней, вернее даже сказать списанных с нее, двух иных бесиц-трясавиц. С такой же худобитной фигурой, цветом кожи, с сычиными головами, на макушке которых торчали маленькие ушки, слегка увитые черными курчавыми волосками, меж коими примостились пучки коротких, серо-дымчатых лохмотчатых волос.

– О! – недовольно дыхнула Есислава, спущенная Господом с рук, и оглядывающая столь сродных созданий, уважительно склонившихся пред Творцом, как и их старшая. – И эти одинаковые… Чего ж это у вас Перший все бесицы-трясавицы, нежить друг дружку повторяют.

– Ну, где же моя милая повторяют, – усмехаясь, откликнулся старший Димург и нежно провел перстами по лбу девушки, тем движением успокаивая ее. – Бесицы-трясавицы совсем не похожи на нежить… ничего общего.

– Да, нет, я не о том, – задорно засмеявшись, отозвалась юница, хотя в ее смехе и слышались надрывно дергающиеся нотки страха пред предстоящим. – Я о том, что и бесицы-трясавицы меж собой схожи. Вот кто из них Трясца-не-всипуха?

Ближайшая бесица-трясавица тотчас порывчато дернула головой.

– Эта, моя любезная девочка, – указывая кивком на дернувшееся создание пояснил Перший. – Приглядись, у нее цвет кожи более насыщен серым цветом, как и более густое сияние ока.

– Неужели нельзя было их раскрасить в разнообразные оттенки, сделать разными лица, или на худой конец хотя бы очи, волосы, – то уже прозвучало не столько вопросом, сколько утверждением и Есинька туго вздохнула. – Выдумки, что ли у Творца не хватило, – совсем тихо шепнула она так, чтобы не огорчить своими словами Бога.

Старший Димург, одначе, расслышал шептание девушки и широко просияв улыбкой, легохонько подтолкнул ее вперед. Еси медленно сделал пару шагов навстречу к шустро выпрямившейся Трясце-не-всипухе, даже при ближайшем разглядывание не приметив в цвете ее кожи какого отличия от сродников.

– Поверь, девочка, те отличия, о которых ты толкуешь совершенно не надобны, – проронил Перший, узрев как, приглашенная взмахом руки бесицы-трясавицы, юница несмело направилась к креслу. – Итак, каждое такое создание оригинально и единично, у каждого неповторимые способности. И когда их творил Вежды он думал именно об этом, а не о том какие у бесиц-трясавиц будут глаза, аль лица. Все едино они бесполые так нашто им эти прелести в виде длинных волос. Трясца-не-всипуха, – теперь Бог обратился уже к старшей бесице-трясавице. – Как закончите, сообщите. Если, что-то нарушится в ваших замыслах, или девочка запаникует, тотчас передадите. Быть предельно трепетными, не пугать, не волновать. – Старший Димург резко прервал свою речь, но всего-навсе для девочки, понеже продолжил толковать с бесицами-трясавицами на не доступном человеческому понимаю языке… Сложные голосовые посылки, излучаемые им через нос и на высоких частотах, не воспринимались человеческим ухом, обаче, улавливались бесицами-трясавицами в виде коротких звуковых волн. – Может стоило все же погрузить в сон… Стоит ли рисковать погружая в транс.

– Господь Перший, – отозвалась Трясца-не-всипуха, также отвечая при помощи высокочастотных звуковых сигналов. Она внезапно недвижно замерла на месте и тягостно затрясла головой так, что остановившаяся обок нее девушка удивленно на нее уставилась. – Мы же поясняли вам, нам нужно вызвать сноподобное состояние, при оном торможением будет охвачена не вся кора головного мозга, а только небольшие его участки. Абы выяснить общую картину его состояния.

– Ладно… понял, – днесь Перший сызнова заговорил слышимо, и малозаметно качнул головой, точно не переставая тревожиться за девочку, а может не соглашаясь с решением лекарей. – Если возникнет, какая заминка сразу погрузить в сон… А где Дрема? Ее, что Стынь не прислал?

– Ноне же явится Господь Перший, – скрипуче ответила Трясца-не-всипуха, опять же слышимо для девочки, и, подхватив под руку, принялась помогать ей сесть в кувшинку. – И не волнуйтесь Господь Перший, все будет благополучно.

– Ты, что уйдешь? – встревожено проронила Есинька и черты ее лица дрогнули, а засим сотряслась и вся плоть. Обаче она все же медленно воссела в глубины люльки, и единожды с тревогой воззрилась на Бога.

– Девочка моя дорогая, – мягко и убедительно сказал Перший, нежно взглянув на девушку, и тем передавая ей уверенности, да провел дланью по поверхности своих черных волос, одновременно скрывая собственное волнение. – Я не могу тут находиться, ибо у меня есть обязанности, а во-вторых не должен мешать мастерам. Но как только все закончится, приду к тебе. Прошу тебя, не волноваться, все будет благополучно, безболезненно. Ежели, что-то пойдет не так мне сразу о том доложат, и я бхарани спустя буду тут.

– Ну, хорошо, – усмиряя в себе тревогу, протянула Есислава и кивнула, понимая, что неможно требовать от Зиждителя постоянного присутствия подле себя. Одначе, жаждая оправдаться в его глазах, негромко дополнила, – просто это страх.

– Я понимаю моя бесценность, но ты не страшись, – отметил Бог и еще раз оглядел ее с ног до головы. Он малость еще смотрел на девочку, засим пыхнул короткой волной в сторону старшей бесицы-трясавицы, – жду вас с обозрением, – да неспешно развернувшись, пропал в завесе.

И немедля в Еси внутри все туго застонало, как всегда при расставании с Богом, к которому она не просто привязалась, а была после пережитого точно прицеплена. И с этим стенанием, сама она, дернувшись вслед ушедшего Першего, поднялась с кресла.

– Садитесь госпожа, садитесь, – низко скрипнув молвила Трясца-не-всипуха и бережно придержав девушку за левую руку и спину, принялась помогать располагаться в кресле, вернее даже укладываться.

Вязкость полотна люльки будто втянула в свои глубины тело юницы, враз присосавшись к ее рубахе, коже спины, рукам и голове. Есинька ощутив мгновенно наступившую неподвижность, точнее даже стянутость переплетенную веревками, испуганно зыркнула на бесиц-трясавиц, вставших с одной и иной стороны кувшинки, и с трудом различая, кто из них старшая, надрывно затрепетавшим голосом дыхнула:

– А, что вы будете делать?

– Не нужно бояться и тревожиться госпожа, – проскрипела стоящая слева от девушки, по-видимому, Трясца-не-всипуха. – Ни я, ни Огнеястра, – указывая враз тремя перстами с небольшими бугорками в навершие без ногтей на стоящую справа от нее бесицу-трясавицу, – ни Лидиха, – теперь перста указали на ту, что стояла напротив них, – не сделаем вам больно. Все пройдет скоро, и вы ничего не почувствуете. Не стоит волноваться, абы это вредно для вашего плода.

– Легко сказать, не волноваться, – ворчливо отозвалась Есислава, чувствуя, как от тревоги мелко задрожал во рту язык и резко дернулся в сторону подбородок, а кожа на теле покрылась крупными мурашками. – Если бы ты пережила все, что я… И вакан, и Родителя. Ты бы так не говорила. Вообще удивляюсь, что я тут делаю, надо убежать.

– О, нет, госпожа, убегать нельзя. Ибо тады Господь Перший будет огорчен в отношении вашего поведения, и весьма сердит на нас, – теперь и вовсе заскрежетала Лидиха, и юница приметила, что хотя бы голосами бесицы-трясавицы разнятся.

Лидиха неторопливо провела пальцами по краю люльки, нежно так оглаживая ее и тотчас она, дрогнув, мощнее втянула в себя Еси.

Завеса, скрывающая вход в худжру, пошла малой водовертью и из нее выступило и вовсе маленькое существо, едва ли выше отрока восьми лет. Морщинистой мордашкой создание вельми походило на старушечку, также не отличное от человеческого вида, и на удивление девушки, было обряжено точь-в-точь, как одевалась у дарицев более низкая, простая прослойка людей. А именно в цветастый сарафан, сшитый из семи полотнищ ткани, собранных мельчайшими сборками в верхней его части, широкие лямки которого обшивались цветной тесьмой, да белую с вышивкой по вороту рубаху, прикрывающую руки до локотков. Вместе с тем и кожа, и вещи существа были не яркого, а вспять блеклого, прозрачного цвета посему чрез них просматривалась колыхающаяся зябью завеса. Долгие седые, распущенные волосы, укрывающие голову и часть спины, казались такого же мерклого цвета, а на плоском лице поместился вздернутый кверху нос, столь задранный, что на собеседника попервому зыркали две круглые ноздри, и лишь потом крупные яркие синие глаза, без радужки и зрачка, очерченным по овалу тонкой серой линией был рот с голубыми и широкими губами. Существо неспешной поступью направилось к стоящей Лидихе, а поравнявшись с ней недвижно и как-то враз застыв подле, вздернула ввысь головешку и уставилась в единственный глаз Трясцы-не-всипухи стоящей супротив нее, своими словно обиженно-расстроенными синими очами.