Ада Даллас - Верт Уильямс

– Мистер Ленуар?! – воскликнул я. – Вы тоже участвуете в этой авантюре? Вот уж не ожидал!

– Участвую? – Ленуар побагровел: вот-вот лопнет, как воздушный шар. – Участвую?!

– Да, сэр, никак не ожидал. Ну, а сейчас, господа, попрошу вас выйти из машины. Я должен обыскать ее и удостовериться, нет ли в ней оружия и контрабанды.

– Обыскать?! Знаете, Янси, вы заходите слишком далеко. Эти хулиганствующие юнцы напали на нас. Арестуйте их, я требую.

– Я сам решаю, мистер Ленуар, кого арестовать, а кого нет. А пока, впредь до окончания расследования, я вынужден задержать всех. Хотя, скажу откровенно, что-то не вижу ни на ком из вас следов нападения.

Ленуар совсем разозлился. Он побагровел больше, чем когда-либо.

– Я обеспечиваю сохранность некоторых весьма важных документов, – напыщенно заявил он. – Уверен, что именно они интересуют этих бандитов. Если бы не документы, я бы...

Подобные песни мне не раз доводилось слышать. Это был голос человека, безуспешно пытающегося скрыть свой испуг.

"Герой войны вы или нет, мистер Ленуар, но теперь я вижу вас насквозь".

Я улыбнулся ему.

Ленуар выбрался из машины пунцовый, как мак. Он, наверное, подумал, что так ему будет сподручнее разговаривать, поскольку, пока он сидел, я смотрел на него сверху вниз.

– Слушайте, Янси, я не намерен шутить. Арестуйте всех хулиганов и освободите дорогу, или вам придется покинуть Луизиану. Можете не сомневаться! – Он пошевелил тем, что оставалось у него от руки, лишний раз демонстрируя пустой рукав.

Я снова улыбнулся. Его игра была мне понятна. И он тоже это понимал.

– Видите ли, мистер Ленуар, я уверен, что надобности в вашем задержании не возникнет. Однако осмотреть вашу машину мне все же придется. Пожалуйста, попросите полицейских из Нового Орлеана выйти. На этой территории они не имеют никаких прав.

– Оставайтесь на местах! – проревел Ленуар.

Полицейские явно чувствовали себя не в своей тарелке и не знали, что делать.

– Мистер Ленуар, прошу вас отойти в сторону, – обратился я к нему. У меня давно чесались кулаки, и я наделся, что он не послушается.

– Ни за что! – Ленуар затравленно озирался по сторонам. Люди в таком состоянии куда опаснее тех, кто умеет владеть собой.

– Мистер Ленуар, вторично прошу вас дать мне возможность произвести осмотр. – Я понимал, что он никогда не согласится, и во мне закипала злость.

– Ни за что! – Теперь он стоял, привалившись к машине, не двигаясь и загораживая к ней дорогу рукой.

Я мог с ним делать все, что захочу.

– В третий раз обращаюсь с просьбой, мистер Ленуар: не мешайте мне выполнять мой служебный долг. – Я повернулся к рыжему Пэкстону и маленькому креолу Бьюсану, стоявшим позади меня. – Вы слышали, что этот господин не хочет пойти нам навстречу?

– Да, господин полковник.

– Конечно, господин полковник.

– Вам понятно, что мне лишь остается применить суровые меры?

– Да, господин полковник.

– Совершенно справедливо, господин полковник.

– Мистер Ленуар, в последний раз прошу отойти от машины. – Меня стошнило бы, если бы Ленуар послушался и отошел. Но он был до того напуган, что боялся шевельнуться. – В таком случае вы лишаете меня выбора.

Я вынул из кобуры револьвер. По лицу Ленуара было видно, что он не верит в мое намерение применить оружие, и все же он буквально затрепетал от страха. Придав своему лицу возможно более печальное выражение, р сделал шаг вперед и ударил Ленуара стволом по голове. Послышался звук, словно ударили по арбузу. Ноги Ленуара подкосились, и он грохнулся на землю, как крышка от люка.

Во мне все кипело, я с трудом сдерживал себя.

Сняв револьвер с предохранителя, я распахнул дверцу машины.

– Вы, ребята, забрались на чужую территорию, – дружелюбно заметил я. – Давайте-ка выбирайтесь да передайте мне этот ящик.

Полицейские в нерешительности переглянулись. Один из них, пожав плечами, стал вылезать через дверцу с противоположной стороны. Другой даже не шевельнулся.

– Ну-ка, поживее! – крикнул я.

Полицейский лишь покачал головой и злорадно ухмыльнулся.

– Сейчас же передай мне ящик! – Настроение у меня улучшалось с каждой минутой.

– А вы попробуйте заставить меня, – снова покачал головой полицейский.

Именно это мне и требовалось. Мой палец ощутил холодную сталь курка, стал нажимать сильнее, и револьвер словно взорвался.

Полицейский тупо уставился на меня. Пуля попала ему в предплечье – именно сюда я и целился. В нос мне ударил такой знакомый горьковатый запах жженого пороха. Мой рабочий день был близок к концу.

– Мальчик мой! – заметил я. – Тебе не следовало хвататься за пистолет.

Полицейский не сводил с меня глаз, его лицо искажала гримаса боли; он держался рукой за раненую руку; кровь проступала сквозь ткань синего кителя и медленно стекала на пальцы.

– Сукин ты сын, – сказал он.

– Извини, пожалуйста, я должен был так поступить, – улыбнулся я ему.

Не поворачивая головы, продолжая в упор смотреть на раненого, я спросил у своих парней:

– Ребята, вы видели, как он схватился за оружие, не так ли?

– Так точно, господин полковник! – закивал Пэкстон.

– Конечно, видели, – подтвердил Бьюсан.

– Ладно, – с трудом проговорил раненый полицейский. – Ладно, Янси.

– Сейчас же отправьте его в больницу, – распорядился я и, обращаясь к нему, добавил: – Я на тебя не обижаюсь. Ну, а теперь давай сюда ящик.

В тот же вечер часов в девять я встретился с Адой в мотеле к северу от Батон-Ружа.

Она открыла дверь после первого же стука. Бледная, почти без косметики, Ада была напряжена, словно футболист перед решающим ударом. Хлопнув дверью и не ожидая, пока я заговорю, она быстро спросила:

– Значит, все прошло хорошо? Списки и петиция у тебя? – Она говорила тихим, неестественно ровным голосом.

– Все прошло прекрасно. – Я нарочито медленно прошел по комнате и плюхнулся в кресло. – Просто прекрасно. Правда, пришлось стукнуть Ленуара и выстрелить в полицейского. – Мне хотелось напугать Аду, и я преуспел в этом. На лице у нее отразился ужас. – Да ничего, ничего, я не убил его, только ранил в руку.

– Болван! Тупица! Кретин!

– А что мне оставалось делать? Ленуар не хотел отдавать петицию и списки, а фараон схватился за оружие. Я был вынужден стрелять.

– Еще бы! Еще бы! – Ада, конечно, сердилась, однако сейчас ничто не волновало ее так, как судьба бумаг. – Но петиция и списки у тебя?

– Да.

– В конце концов, это главное. А об остальном у нас еще будет время подумать. Шум, надо полагать, поднимется немалый. Вот что мы сделаем. Спустя некоторое время вернем часть списков через соответствующие каналы. Если наши противники начнут утверждать, что мы возвращаем не все, назовем их лжецами, будем настаивать, что вернули им списки целиком и полностью. Вряд ли они были засняты на микропленку, да и вообще в данном случае пленка не имеет юридической силы. А все остальное мы сожжем. Ада нервно расхаживала по номеру взад и вперед. Губы у нее были стиснуты, брови нахмурены; она уже давно забыла и про удар, который я нанес Ленуару, и про мой выстрел.

– Правильно, – согласился я. – Вот тогда-то мы и возьмем их за известное место.

Ада сурово сдвинула брови. Ей не понравился мой тон. Раньше я никогда так с ней не разговаривал.

Но ведь то было раньше.

– Вот так, – подытожила Ада. – А теперь я хочу взглянуть на подписи, прежде чем ты сожжешь бумаги... Пожалуй, я сама займусь этим. – Она рассмеялась. – Займусь с превеликим удовольствием.

– Понимаю, крошка. Отлично понимаю.

Ада заподозрила неладное и пристально посмотрела на меня.

– Ну так в чем же дело? – Она насторожилась. – Что ты тянешь? Дай бумаги.

Я не тронулся с места. Лишь ухмыльнулся.

Ада не сводила с меня глаз и чем-то напоминала сжатую пружину, готовую с силой расправиться при малейшем прикосновении.

– Давай бумаги, – ровным голосом тихо проговорила она.

– Потерпи немного.

– Что значит "потерпи"? Я сказала: сейчас же покажи бумаги!

– Может, покажу, а может – нет.

Именно после этих слов и сработала пружина. Вне себя от ярости Ада подскочила ко мне и, тщательно выговаривая разящие, как пули, слова, бросила:

– Что ты задумал, черт бы тебя побрал?

– О, не годится так разговаривать со старым приятелем, моя крошка!

– Сукин ты сын! Отдай мне бумаги сейчас же, слышишь?

– Слышу, моя крошка!

– Не смей называть меня крошкой! Ты что, хочешь, чтобы я позвала Сильвестра?

– Послушай, крошка, в твоих ли интересах, чтобы Сильвестр узнал кое о чем?

Ада не спускала с меня глаз, и мне показалось, будто я заглядываю в неплотно прикрытую дверцу раскаленной печи.

– Тебе и в самом деле нужны эти бумаги?

Она промолчала.

– Тебе так хочется их видеть, что ты готова попросить меня хорошенько?

Ада продолжала молчать. Дверца печи теперь была широко распахнута, и я видел бушующее пламя.