Тень Одержимого - Феликс Эйли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Святой Себастьян — или Себастьен, как его называли некоторые — дружил с Императором, ещё когда Он ходил среди людей. И, согласно преданию, именно этот сподвижник объединил пытливые умы, готовые трудиться на благо новой Империи, в организацию, что следит в ней за порядком — Охранительное Бюро. Недаром на книге, которую держала статуя, было написано «Innocentia nihil probat». «Невиновность ничего не доказывает» — так переводилась эта надпись с высокого имперского, — именно этим принципом руководствовались охранители в своих поисках врагов человечества.
Над головой святого уходили вверх серебристые колонны и этажи, между которыми, подобно птицам, летали дроны-посыльные. Ефросинья недолго любовалась холодной красотой вестибюля — за подножием памятника она заметила человека. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене и явно не желая, чтобы его кто-нибудь видел. В руках он держал коммуникатор. Экран устройства освещал худое, ничем не примечательное лицо в очках.
— Я ушёл с работы, — тихо, но отчётливо сказал он.
Фрося встала у подножия памятника, вслушиваясь в разговор. Слава Императору, Мэтт был поглощён беседой и не заметил охранительницу.
— Да сегодня, мам! — бывший техник был слегка раздражён. — Я уже сдал ключи и больше не вернусь сюда!
Пронина не слышала голос его матери и могла только догадываться о содержании ответов.
— Да достало меня держаться за место! — это был крик души Мэтта. — Найду я работу, ты не переживай! Где? Да здесь, на Земле! Не в Диптаун же возвращаться. Нет, я не буду как дядя Стив!
Фрося поняла, что испытывает сострадание к этому юноше. Ведь не каждый вытерпит змеиное гнездо «Трёх М» и колкие замечания Андерсона. Она помнила, каким милым и добрым был к ней Мэтт, как было приятно, когда он её целовал и ласкал… Хороший, в общем, парень.
Она хотела выйти из укрытия и приобнять Мэтта, утешить, помочь пережить трудное мгновение. Но верно говорят, что убогих жалеть нельзя. На Великородине почему-то испытывали любовь к нищим, пьяницам и прочим не состоявшимся людям, а потом удивлялись, что совместная жизнь приносит одни страдания.
Мэтт, конечно, был на порядок выше люмпенов из Тараи или Престольного, однако Фрося уже разглядела в нём ростки неудачника. Император не обещал всем хорошую жизнь. Наоборот, Он поощрял развитие и усилия и отсеивал тех, кто не справился с Его испытаниями. Особенно это касалось мужчин, ведь их задача — сталкиваться с трудностями и охотиться на этих — как звали гигантских зверей с Древней Земли? — мамонтов, радуя семью свежим мясом. А Мэтт уж никак не походил на охотника, и Фрося не собиралась посвящать ему свою жизнь.
— Ладно, мам, пойду я. Люблю тебя. Пока, — попрощался он.
Непроизвольно сделала шаг, чтобы обойти постамент… но затем резко направилась к выходу на стоянку. Разве ей нужен этот закомплексованный растяпа?
— Фро! — раздался голос за её спиной.
А она сделала вид, что не слышит.
— Эй, Фро! — кричал Мэтт. — Фро! Постой!!! Куда ты? Фро⁈
Ефросинью кольнула совесть, но, с другой стороны, всё было правильно. И рано или поздно Фрося поймёт, что жалеть не о чем.
Освещавшие Париж прожектора погасли, чтобы не тратить электроэнергию и создать ночную атмосферу, и город под биокуполом погрузился во мрак. Всепоглощающую мёртвую черноту разбавляли лишь огни в нескольких зданиях и зависших над Сеной яхтах богачей. Ярче всего светились лампы, озарявшие зелёную крышу и купол театра «Опера Гарнье». У богато украшенного входа с колоннами и барельефами выстроились флаеры. Летающие машины выглядели весьма разнообразно, подчёркивая статус и достаток своих владельцев.
Флимузин Великого Охранителя походил на древний железнодорожный локомотив. Его чёрный блестящий корпус, вытянутый словно пуля, контрастировал с золотыми трубами и решёткой на носу. В противоположность строгой классике Баррады, флаер Ирен де Жен выглядел, как сказочная карета — лёгкая и ажурная. Вот только спереди вместо лошадей находилась вытянутая, расписанная узорами открытая кабина, где сидел робот-кучер в красной ливрее и напудренном завитом парике.
По сравнению с этой претензией на пафос белый флаер Ефросиньи выглядел очень скромно, но она утешала себя тем, что не все прилетели на предметах роскоши — так, Андерсон предпочитал функциональность и поэтому купил дорогую, но простую на вид чёрную машину.
— Ну как, готова? — спросила Надя Мышкина, занявшая пассажирское сиденье.
Фрося в очередной раз осмотрела своё отражение, созданное голографическим проектором. Она надела платье из бежевого шёлка, которое выглядело как бутон цветка. Плавные вертикальные линии должны были немного спрятать полную фигуру, и, похоже, справлялись с этой задачей. Вот только головасовсем не радовала. Русые волосы не без помощи Нади были собраны в сложную причёску, которую поддерживала заколка с искусственными бежевыми розами. В глубоком вырезе платья красовался медальон с буквой «I». Свою грудь охранительница считала слишком большой, однако мужчинам такое нравилось. Да и не настолько она большая, как у Нади.
Но лицо, хоть и немного изменённое макияжем, оставалось прежним: тяжёлым, пухлым лицом Фроси Прониной — деревенщины из южного полушария Великородины.
— Да, — подтвердила она. — Ну что, пойдём?
Нажатием кнопки Пронина подняла обе двери флаера и вместе с Мышкиной вышла на площадь перед Оперой.
Гости попали в обширный, залитый золотым светом вестибюль. Уходящие вверх колонны, круглые арки, барельефы на стенах и потолок с изображениями ангелов напомнили Фросе богатое убранство Имперского Дворца. Только парижская Опера не вызывала желания приобщиться к божественному. При всей своей архитектурной замысловатости она была памятником древней, языческой эпохи, храмом не Господа-Императора, но искусства, которое, если верить ярым пуританам, развращает и потакает гедонизму.
Впрочем, Филеас Баррада, несмотря на статус Великого Охранителя, не отличался религиозным фанатизмом — во всяком случае, за пределами работы. Он увлекался пением ещё в те времена, когда с будущей женой служил в скромном отделении Бюро на Кастароне, и позже не изменил этому пристрастию. Заняв самый высокий пост в организации, он стал устраивать культурные мероприятия в этом древнем театре. Приглашал Баррада только своих знакомых — в основном охранителей. На массового зрителя он и
