Ледяной сфинкс - Валерия Вербинина

– Меня недавно следователь навестил, – сообщила Амалия. – Хотел знать, как я сумела найти флигель Николая. И еще расспрашивал, не видела ли я там каких бумаг. Я ему ответила, что нашла какую-то тетрадь, но не успела ее прочесть, потому что на меня напали, а потом тетрадь сгорела. Впрочем, не уверена, что он мне поверил.

Тут Александр вспомнил, что Серж и Никита видели, как он отдавал Амалии то, что удалось спасти от дневника Петрова. Приятели вполне могли проговориться, и Корф сказал об этом Амалии.

– Не думаю, что следователь вернется с разрешением на обыск, но все же… Если в полиции они считают, что бумаги представляют ценность…

– Ничего, – решительно заявила Амалия, – я спрячу их так, что никто не найдет. Мне не хочется, чтобы остатки дневника пропали, как записки вашего друга.

– Можно считать, что его-то дневник и не пропадал, – отозвался Александр и рассказал, как было дело. (О том, каким образом удалось заставить Степку признаться, впрочем, умолчал.)

Он остался у Тамариных на обед и, будь его воля, задержался бы и дольше, но правила приличия не позволяли сидеть в гостях целыми днями, и барон откланялся с тяжестью в душе.

По дороге домой Корф зашел в оружейную лавку и приобрел лучший револьвер из имевшихся в наличии. С таким оружием офицер почувствовал себя гораздо увереннее, и к тому же ему хотелось думать, что он сумеет защитить Амалию, если поиски заведут их слишком далеко.

Дома Александр узнал от Степки, что пришли десятка два писем от знакомых, которые на все лады выражали свое сочувствие после вчерашнего покушения и надежду, что злодей вскоре будет пойман. Молодой человек пробежал глазами верхнее письмо и отложил остальные, почти не читая, когда в дверь позвонили и Степка доложил, что графиня Потоцкая просит принять ее.

– С горничной приехали, – объявил денщик, ухмыляясь.

Александр понял, что Мари захватила с собой горничную, чтобы о ее визите не пошли ненужные толки, и сказал, что готов ее принять. Впрочем, он догадался, что графиня приехала лишь потому, что об этом попросила ее подруга. После вчерашней размолвки Бетти решила выдержать характер и, наверное, не изменила бы себе, даже если бы Александр был серьезно ранен.

– Ужасное происшествие! – заговорила Мари, в волнении сжимая и разжимая руки. – Мы были счастливы узнать, что вы все же не пострадали! Но чего добиваются эти негодяи? Чего хотят от вас?

– Понятия не имею, дорогая графиня, – пожал плечами Александр. – А их не так-то легко найти, чтобы напрямую спросить у них.

Он улыбнулся, но лицо Мари оставалось серьезным.

– Бетти просила передать… – Девушка замялась, – что искренне сожалеет, если огорчила вас вчера. Она и в мыслях не имела…

– Полагаю, – перебил ее Александр, – сегодня это уже не имеет никакого значения.

Тон его вроде бы был дружелюбен, однако Мари насторожилась.

– О, я так рада! Ужасно, знаете ли, когда друзья ссорятся. Тем более такие близкие друзья, как…

Потоцкая замолчала, потому что из ящика стола Александр достал письма невесты, которые отобрал вчера, и протянул ей всю связку. Мари застыла на месте, не веря своим глазам. Ведь возврат писем всегда означал разрыв, окончательный и бесповоротный.

– Боюсь, я недостоин княжны Гагариной, – спокойно промолвил Александр. – Передайте ей мои искренние пожелания всяческого счастья.

Негнущейся рукой Мари приняла письма и оглянулась на горничную, словно только та могла ей объяснить, что происходит. Однако горничной, судя по ее равнодушному, невыразительному лицу, было все равно.

– Я не понимаю… – прошептала девушка. Теперь она была смертельно бледна, словно не Бетти, а сама лично получила отказ.

– Думаю, вы все понимаете, – с обычной для него учтивостью ответил Александр.

Они обменялись еще несколькими ничего не значащими фразами, и Мари удалилась в сопровождении горничной. Однако Александр слишком хорошо знал свет и понимал, что это только начало. Уязвленный князь Гагарин не преминет отомстить ему за расторжение помолвки, сплетники и сплетницы будут перемывать косточки ему и бывшей невесте, а какую бурю поднимет мать, которой нравилась Бетти, трудно даже вообразить. Впрочем, оказалось, что был еще кое-кто, кому происшедшее пришлось крайне не по нраву.

– Ты сошел с ума! – вскрикнул Андрей Петрович, вызвавший вскоре крестника к себе. Сильно хромая, граф мерил шагами свой кабинет. – Что на тебя нашло? Зачем ты обидел Бетти? Вчера, получив обратно свои письма, она проплакала целый вечер!

– Думаю, ей скоро помогут осушить слезы, – ответил Александр. – И, мне кажется, я даже знаю, кто.

– И все из-за той девицы? – рассердился Строганов. – Я так и знал, так и знал! Только учти, – подошел он к Александру вплотную. – Я лишу тебя наследства. Я не желаю, чтобы мои деньги достались… бог знает кому!

– Мне не нужны ваши деньги, – отрезал Александр. Стоило ему уловить малейший недоброжелательный намек на Амалию, как он превращался в ледяного сфинкса. – И вы вправе оставить их кому хотите, мне все равно.

Услышав, что Александру безразлично, будет он его наследником или нет, сенатор отчего-то разобиделся пуще прежнего, стал кричать, брызгать слюной и вообще разошелся не на шутку. И чем больше ярился граф, тем спокойнее становился молодой офицер.

Ему пришлось после этого выдержать и объяснение с матерью, которая во что бы то ни стало хотела знать, чем княжна Гагарина не угодила сыну.

– Она злая, ограниченная и бессердечная, – отозвался Александр. – А так, конечно, всем хороша.

– Ах, как ты можешь так говорить! – воскликнула Полина Сергеевна, крайне расстроенная. – После того, как я столько времени договаривалась о приданом!

Как последнее средство мать и крестный вызвали из Петергофа отца, чтобы хоть тот образумил Александра. Судя по всему, им пришлось приложить нешуточные усилия, потому что заставить генерала покинуть его уютный домик было не легче, чем вытащить черепаху из ее панциря. Старый генерал возник под вечер в квартире сына на Офицерской, с тоской покосился на город за окном и разгладил усы.

– Это правда, что ты расторг помолвку? – с любопытством спросил он.

– Да, отец.

– Шуму-то теперь, наверное, будет… – предположил генерал. – Кто в тебя стрелял, кстати?

– Нигилисты, я полагаю, – пожал плечами Александр.

– Так… – Отец вздохнул. – А что, если тебе перебраться пока ко мне, а? В имении у меня хорошо, тишь да гладь, божья благодать. Потом нигилистов повесят, и ты вернешься обратно.

– Так ведь суда еще не было, – отозвался сын.

– Их все равно повесят, – твердо заявил генерал. – Ну что? Приедешь к старику?

Александр покачал головой.

– Я не привык бегать от опасности, отец.

– Н-да… – буркнул генерал и побарабанил пальцами по столу. – Полина Сергеевна сказала, что ты отказался от наследства крестного. Как это понимать?

И он туда же, с неудовольствием подумал Александр. Неужели все эти взрослые, опытные, умные вроде бы люди не понимают, что есть вещи куда важнее денег?

– Андрей Петрович стал угрожать, что лишит меня наследства, – объяснил молодой человек, – ну, я и сказал, что его деньги мне не нужны.

– Кхм… – Генерал почесал щеку. – Так прямо и сказал?

– Да, отец.

И тут, к своему изумлению, Александр услышал, как его отец залился веселым, добродушным смехом.

– А ты молодец, – неожиданно объявил генерал, перестав смеяться. – Ей-богу, молодец! Давай-ка выпьем. Как бишь твоего малого зовут?

– Степка.

– Степка! Неси чего-нибудь горячительного. И закуски. – И генерал снова рассмеялся. – Право слово, молодец! – Старший барон Корф похлопал сына по плечу. – А если передумаешь насчет приезда, – продолжал он, становясь серьезным, – то завсегда милости просим.

– Нет, – твердо ответил Александр, – я не могу сейчас уехать из города. У меня… – он замялся, – у меня здесь дела.

– Ну, как знаешь, – кивнул старый генерал.

Глава 27

Старая знакомая

На следующий день, 11 марта, Александр явился к Амалии в условленное время и застал в квартире на Невском небольшой переполох. Оказалось, что за Казимиром явился полицейский, и Казимира во что бы то ни стало хотят куда-то отвезти. Особо подозрительным, кстати, был тот факт, что сам дядюшка куда-то бесследно исчез.

– Я барон Александр Корф, – сказал молодой офицер полицейскому. – А в чем, собственно, его вина?

Полицейский почтительно ответил, что никакой вины, насколько ему известно, за господином Браницким не числится, просто ему велели доставить господина Браницкого, дабы тот опознал некую особу. Александр начал догадываться, в чем дело.

– Уж не ту ли, что стояла на противоположной стороне Екатерининского канала и руководила террористами? – спросил он.

Полицейский медлил с ответом.

– Мне вы можете сказать, – внушительно прибавил Корф. – Я сам сопровождал в тот день покойного государя.