Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Появился слой населения, который уже без всяких натяжек можно назвать горожанами, бюргерами.

Ремесленники сначала объединялись в «ассоциации присяжных» (присягнувших на верность договору), призванные защищать права всех своих членов. Вскоре эти ассоциации превратились в цеховые объединения по профессиям, имеющие большое влияние.

У торговцев возникали свои корпорации, они договаривались с ремесленными - и вот уже появились объединения граждан города, коммуны, которые повели борьбу за городское самоуправление.

Для достижения этой цели иногда приходилось вступать в жестокую борьбу с сеньорами - так добился свободы Бурж в 1111 г. Но чаще шли на мировую. Феодалы быстро поняли, какая мощь, экономическая и политическая, произросла на их землях, и смекнули, что не портить отношения - оно и выгодней (хотя не могли не знать, что кое-где на севере Франции коммуны, которые уже пришли к власти, обнаглели до того, что постановили не допускать благородное сословие к городскому самоуправлению). Благоразумные буржуа тоже понимали, что без военной силы сеньора обойтись трудно (городские ополчения не сразу станут вполне боеспособны).

Наиболее прагматичным был такой путь. Жители города договаривались с сеньором о выплате ему ежегодного ценза, еще кое о чем - например, о вооруженной поддержке в особых ситуациях, и этим откупались от многих прежних повинностей и услуг. Коммуна получала письменную гарантию своих прав, в том числе и права выбирать магистратов, призванных отстаивать городские привилегии и вершить правосудие (в оговоренных пределах).

Королевская власть сначала как-то не обратила должного внимания на происходящие «коммунальные революции». Потом спохватилась, стала осуществлять контроль за ними. Обязала некоторые «добропорядочные города» помогать государству военной силой и деньгами. Те не считали это обременительным: в короле видели противовес притязаниям сеньоров (через какое-то время союз городов и королевской власти в значительной степени будет способствовать укреплению монархии во Франции).

О ГОРОДА, О НРАВЫ

Город - это то, что за его крепостной стеной. Когда он перебирается через нее, раздаваясь в плечах, строится новая, а старая забрасывается, ветшает и растаскивается на стройматериалы. В новой стене - новые городские ворота, иногда с подъемным мостом. В них стоит бдительная стража, которая десять раз спросит, зачем пожаловал путник и что такое в возах у торговца. Если все в порядке - взыщет положенную пошлину за право входа или въезда.

Уже за старыми стенами быстро стал вырисовываться специфический городской уклад, народилась и сразу же стала расти вширь и вглубь городская культура. Та, на которой до сих пор зиждется великая цивилизация Запада.

Города, при всей их несхожести, в чем-то были однотипны. Тот рынок, на который когда-то окрестные крестьяне привозили снедь для прокорма обитателей призамковой слободы, превратился в центральную площадь (а нынешний городской рынок теперь на соседней). Замок сеньора по-прежнему громоздится поблизости на холме, но это уже не сердцевина города, а скорее довесок к нему - от которого никуда не деться и который надо терпеть.

На центральной площади высятся собор и ратуша - здания, на которые денег не пожалели. Они, как и городские стены, главные предметы гордости и свидетельства благополучия горожан. Средневековые соборы огромны, их строительство иногда не укладывалось и в столетие. В одной части храма давно уже служили мессы, а в это время рядом, за стеной, каменщики копошились на лесах. До XII века соборы строили в романском стиле - суровом, грубоватом, без особых излишеств. Его храмы похожи на римские базилики, в плане они образуют крест. Из средокрестия в небо устремляется колокольня (по-итальянски кампанилла). Как можно выше - чтобы и к Богу поближе, и еще издали, при подъезде к городу было виднее.

Привлекает декор романских храмов. Скульптуры не очень-то изысканны, но они как бы соприсутствуют нам, дышат рядом с нами живой жизнью - и в то же время понятно, что они посланцы мира иного. Отчасти такое ощущение может быть вызвано тем, что это не просто декоративные элементы: если статуя напряжена, то, скорее всего, она действительно несет на себе огромную тектоническую нагрузку, она работает, а не имитирует давящую на нее тяжесть.

На стенах можно было любоваться фресками, изображающими сцены из Священной истории или из житий святых. На стене, противоположной алтарю, как правило, призывал к покаянию и предостерегал от излишних упований на блага мира сего Страшный Суд.

Обычай этих живописных изображений был заимствован у византийцев: наряду с художественными достоинствами, они служили наглядным повествованием для неграмотной паствы.

В XII веке появляются готические храмы. Здесь к небу рвется все, что может. Стрельчатые арки, стрельчатые своды. Даже контрфорсы стен - они как разбег крутой волны, без которого та не взметнулась бы ввысь. Внутри, в отличие от романского полумрака, царствует свет. Он проникает через огромные вытянутые окна - но это не просто проемы, это изумительные витражи из цветного стекла. Густые, насыщенные тона, выразительные силуэты фигур. Поражаемся и мы с вами - а что должен был чувствовать средневековый крестьянин, в кои-то веки добравшийся до городского храма Божьего поклониться мощам святого угодника?

Все утрачивает тяжесть, все переплетено, как кружево. Никак не верится, что эта причудливая гармония поверена строгой алгеброй. Так что создателям этих храмов, архитекторам и каменщикам, секреты их собственного мастерства казались чем-то мистическим: неудивительно, что это они основали первые братства «вольных каменщиков» - масонов. В Нотр-Дам-де-Пари, в соборах Реймса, Шартра, Страсбурга, в других прославленных шедеврах готики в старых городах - действительно есть нечто такое, что задумаешься: может быть, их создателям и впрямь открылись какие-то сокровенные тайны мироздания? Ведь храм Божий - это подобие Вселенной, а, возводя его, человек становится со-Творцом.

Готическая культура, несмотря на то, что она порою очень натуралистична в передаче чувств, по сути своей глубоко потустороння: позы напряжены, по земным меркам неестественны, резкие складки одежд скорее тяготеют к горизонтали, чем ниспадают вниз, как следовало бы. Изображенное не проникает «оттуда» в наш земной мир, подобно романской скульптуре - оно уводит «туда».

Вокруг собора - городское кладбище, где в обычные дни не зазорно было непринужденно прогуляться, но в дни поминовения усопших надо было обязательно навестить могилы близких и помолиться о спасении их душ.

По противоположную от собора сторону площади - ратуша. Это здание тоже должно было внушать почтительный трепет: горожанам недешево стоило, чтобы появилось это средоточие их власти, символ их свободы. Поэтому красивое здание ратуши венчала высокая башня с колоколом - в него звонили, созывая горожан по разным поводам (или предупреждая о том, что в городе чума).

На первом этаже был склад городских припасов. Основное помещение находилось на втором: украшенный гербами, резьбой по дереву, картинами зал заседаний и торжественных церемоний. Здесь же городские судьи разбирали дела и выносили приговоры, а непременное изображение Страшного Суда напоминало, что и им тоже придется держать ответ, насколько они были справедливы. В этом же зале заключались брачные контракты между женихом и отцом невесты, а по окончании юридической процедуры договор спрыскивали. По праздничным дням здесь устраивались танцы для избранных.

В подвале содержались преступники и ожидающие суда. Они могли находиться и в подземелье какой-нибудь крепостной башни - специальные тюремные здания были редки. Содержались все скопом, мужчины и женщины, некоторые были прикованы к стене. Пропитание и одежду должны были приносить родственники. Если же позаботиться об узниках было некому - стражники водили их днем по улицам испрашивать подаяние. Но подолгу в каземате задерживались редко - разве что несостоятельные должники маялись до тех пор, пока не уплатят все сполна (отсюда - «долговая яма»). Обычно следствие велось быстро, а к содержанию под стражей приговаривали немногих. Кому-то после суда могла выпасть горькая дорога на ту же городскую площадь. Если город имел право на смертную казнь - там стояла статуя рыцаря с мечом. Осуществлял казнь палач, с которым город заключал договор. Его называли «мастером острого меча», уважали и сторонились - хотя проживал он среди прочих горожан, обычно в домике неподалеку от тюремной башни. Для него большой проблемой было выдать замуж своих дочерей: по традиции многих городов, зять палача тоже должен был стать палачом или его подручным.

Способы лишения жизни были разные, от довольно безболезненного отсечения головы (хотя, кто знает) до сожжения живьем - за колдовство, например. Преступника могли колесовать, повесить, фальшивомонетчиков погружали в кипящую воду - но распространяться на эту тему не хочется. Тогда же народ собирался на зрелище, как на мероприятие шоу-бизнеса, и в подобном же возбужденном состоянии, с явным удовольствием, созерцал торжество правосудия.