Льдинка - Александр Варго

Она позвала его, и Аммонит повернул голову. Злату поразило, как сильно он постарел за эти несколько часов.

– Родная моя, – пробормотал он, выдавив из себя кривую улыбку.

– Я кое-что принесла тебе, – сказала Злата.

Она вывалила на землю собранные ею вещи и принялась за дело. Колышки были универсальные, легко нанизывались друг на друга, и скоро у нее получилась длинная палка, к концу которой она привязала веревку. К веревке она привязала фляжку и положила эту конструкцию на землю, после чего начала двигать в сторону Аммонита. Тот, замерев, глядел, как Злата с величайшей осторожностью все дальше и дальше продвигала фляжку. Вот она слегка задела нить… Знакомое шипение, но на алюминиевой поверхности осталась только легкая царапина… еще немного… Снова зацепила, но фляжка уже почти у цели. На этот раз царапина была глубже, и из отверстия тоненькой струйкой потекла вода, но фляжка уже миновала паутину, и Аммонит схватил ее. Отвинтив крышку, он жадно припал к горлышку.

– Не пей все, – сказала Злата.

Соблазн допить был очень велик, но все же Аммонит переборол себя.

– Как твоя нога? – спросила Злата.

– Нормально, – ответил Аммонит, но женщина видела, что все далеко не нормально. Полуоторванная ступня волочилась за ним, как преданная собачка за хозяином. Злата посветила фонарем и вздрогнула – к луже крови сползлись зеленые слизни и барахтались в ней, как воробьи в пыли. Некоторые из них уже были не зелеными, а грязно-багровыми, как насосавшиеся пиявки. Значит, не такие уж они безобидные, эти червяки!

Аммонит тоже это заметил и, подволакивая изуродованную ногу, буквально вжался в стену.

Таким же образом Злата передала ему нож, свечки со спичками и носовой платок.

– Я стал плохо видеть, – свистящим голосом произнес Аммонит. – И рана…

– Намочи платок, твоим глазам будет легче, – посоветовала она. – Я посмотрю, какие у нас остались обезболивающие, и принесу тебе.

Аммонит грустно улыбнулся:

– Лучше пристрели меня.

– Замолчи! – крикнула Злата.

Он и в самом деле замолчал, но не по настоянию Златы, а потому, что потерял сознание. Злата долго звала его, пока не сорвала голос. Луч фонаря выхватил страшную картину: с потолка, стен тоннеля торопливо ползли слизни, спеша на пиршество – из культи Аммонита вытекала свежая кровь. Злата уже хрипела, но все было тщетно – слизни медленно, но неуклонно покрывали его тело, постепенно подбираясь к голове.

Время, казалось, остановилось. Злата не помнила, сколько она просидела вот так, но, когда она очнулась, ее часы показывали пять утра. Поза Аммонита не изменилась, он все так же был без сознания. Злата поставила на фонарь последние батарейки и посветила. От увиденного у нее моментально скрутило желудок, и она почувствовала, что ее сейчас стошнит. Все лицо Аммонита было покрыто толстыми слизняками, в пустых глазницах тоже копошилось несколько штук. Налившись кровью, они отваливались с мерзким звуком и замирали, словно впадая в анабиоз. Господи, лишь бы Аммонит был уже мертв! Смилуйся над ним!

Однако, к ее суеверному ужасу, он пошевелился. Из горла донесся булькающий стон, он стал на ощупь сбрасывать с себя отвратительных слизней. Движения его были вялыми, будто он действовал во сне.

– Злата? – проскрипел он, и женщина с трудом узнала его голос.

«Наверное, эти твари и внутрь забрались», – промелькнула у нее мысль, но, как ни странно, Злате уже не было страшно. Она умела быстро принимать неизбежное. В том, что ему осталось жить считаные минуты, она уже не сомневалась.

– Я здесь… Аммонит.

– Аполлинарий. Для тебя я Аполлинарий.

– Хорошо, – улыбнулась она сквозь слезы, чувствуя их горький вкус. – Ты только не делай резких движений, хорошо? Мой Аполлон.

– Я не убивал того человека. Мы честно дрались, – выдавил из себя Аммонит.

– Я верю тебе.

– Он сам упал на работающую пилу. А я… я пытался помочь ему, но он истек кровью, – каждое слово давалось Аммониту с неимоверным трудом, и паузы между ними увеличивались. – Не поверили… так глупо… пришлось… убежать… но я не жалею… что очутился в той… избушке… я встретил свою звездочку… моя Злата. Всегда… буду помнить… любить…

Злата плакала. Когда она подняла мокрое от слез лицо, Аммонит уже лежал. Он не шевелился, и ободренные слизни, будто почуяв, что все кончено, с утроенной силой набросились на труп.

Шатаясь, Злата поднялась на ноги. Она ощущала огромную слабость. Нет, это была не усталость мышц в обыденном понимании этого слова. Она чувствовала, что со смертью этого человека она безвозвратно потеряла частичку себя, своей души, своих способностей…

Как во сне, она вошла в пещеру, и ее взор уперся в скрюченный труп паука, валяющегося в одной из ниш. Почти все конечности у него были обрублены, стебельки с шариками-глазами тоже. На конусообразной морде дырка от пули, еще три в панцире, и его ядерная жидкость понемногу выплескивалась в нишу, постепенно растворяя самого паука. Злата плюнула на труп насекомого, и тут к ней подлетел Дильс. Он молча обнял ее, крепко прижав к себе. После недолгого замешательства Злата обняла мужа. Она с удивлением увидела, что глаза Дильса мокрые.

– Ты плачешь? – хрипло спросила она.

– Я боюсь… тебя потерять, – прошептал Дильс.

Так они простояли довольно долго, потом Дильс сказал:

– Яне хуже. Она вообще не выходит из палатки. Тимофей в прострации. Ты будешь завтракать?

Злата присела у пофыркивающей печки. Ей казалось невероятным, что еще вчера она разговаривала с Аммонитом, они смеялись, а теперь он лежит, как кожура от банана, и его жрут зеленые улитки…

– Можете называть меня циником, но диета Яны продлевает наш паек, – заявил Костя, дуя на чай.

Он с озабоченным видом бывалого завскладом глядел, сколько каждый кладет в кружку сахара, потом спросил у бледного, как сама смерть, Тимы:

– Ну как она?

– Плохо. Вообще, мог бы сам пойти и узнать, – ответил тот. Он сам тоже не мог заставить себя притронуться к своей миске. С удовольствием ел только Тух-Тух.

Все давно поняли, что на свете нет ничего такого, что могло бы повлиять на его настроение, и оставалось только поражаться, насколько глубоко человек может абстрагироваться от внешних неурядиц и проблем, типа холода, голода и прочего, чего сейчас у этих людей хватает с лихвой.

– Она даже не хочет вылезать из спальника и тихо плачет, – сказал Тима. Он остановил колючий взгляд на Злате, будто считая ее источником всех неприятностей. – Я боюсь, что это будет только прогрессировать.

– Скажешь тоже, – скривился Антон, но лицо его стало встревоженным. – Насколько там все плохо?

– Иди, взгляни, – сказал Тима, передавая свою порцию другу.

Антон недовольно покосился на него:

– Ты тоже объявляешь голодовку?

– Нет, просто сейчас не хочу. Слушайте, мы должны что-то решать. Ей все хуже и хуже.

– Вон у нее спросите, – сказал Костя, ткнув чайной ложкой в Злату. – Ты же все видишь и знаешь, скажи, в чем проблема? – поддел он ее.

Лицо Златы на мгновение стало беспомощным.

– Не знаю. Я же не господь бог. Нам нужно покинуть это место. Но теперь уже поздно.

Дильс скрипнул зубами и спросил голосом смертельно уставшего человека:

– Ты думаешь, я зверь? Будто я не понимаю, что происходит? Но сейчас единственное, что мы можем делать, это ждать.

Злата засмеялась, и всем стало неуютно от этого смеха.

– Извини, Дильс, но ты глупец. Ты все еще веришь, что мы выберемся отсюда? – свистящим шепотом спросила она. – Ты когда-нибудь встречал столько совпадений? Вертолет, чилийская база, смерч, паутина… Это кольцо смерти, и оно сжимается с каждым днем. Неужели ты ничего не понял?! Нас как будто нарочно, как крыс, заманивают все глубже и глубже.

– Закрой рот, – голос у Дильса стал каким-то безжизненным.

Злата кивнула:

– Я закрою рот, Дильс. Только знай, если Яна будет продолжать набирать вес, она не сможет никуда выйти, даже в туалет, я уж не говорю о том, чтобы пролезть в лаз, а уж идти к какой-то станции и подавно.

– Злата, послушай…

– А если мы будем сидеть сложа руки, она скоро умрет, – закончила с убийственным спокойствием Злата.

В воздухе повисла мертвая тишина. Даже вечно ехидно ухмыляющуюся физиономию Кости перекосило от испуга:

– Чт… что?! – Он, как всегда в такие моменты, начал заикаться.

– У тебя заложило уши? Повторяю: дорог каждый день, – глухо произнесла Злата. – Пойду вымою посуду…

Она собрала миски с кружками и пошла к выходу.

– Что, все действительно так хреново? – задал вопрос Антон. – Дильс, разве оттого что набрал пару килограммов, можно склеить ласты?

– Далеко не пару, – огрызнулся Тима. – Пойди и убедись сам. Можем посмотреть вместе.

– Я пойду, – сказал Дильс.

Тима тоже встал, хотя его тело сотрясала мелкая дрожь. Еще никогда ему не было так страшно, и он боялся снова посмотреть на свою подругу.