Птицы (СИ) - Торин Владимир

Финч присел на краешек дивана, с трудом отыскав свободный от газет пятачок, и уставился на хозяина квартиры.

Мистер Франки был примерно такого же роста, как дедушка, но казался ниже из-за того, что сильно сутулился. Его длинные седые волосы достигали плеч, а неухоженную бороду гребешок будто бы не касался последние лет двадцать — видимо, старик не считал нужным за ней следить, раз никуда не выходил.

— Говори, что тебе нужно, Финч, — сказал мистер Франки. Подойдя к резному буфету, он открыл дверцы и принялся выбирать из стоявшего на полке сервиза чашку, которую было бы не жалко доверить в детские руки. — Если ты пришел без флика, значит, пока что не хочешь впутывать полицию.

— Я хочу узнать… — начал Финч, но старик его перебил:

— Странно, а я думал, дети знают все на свете, — саркастично заметил он.

— Я хочу узнать… — упрямо повторил мальчик.

— Что?

— Дедушка не вернется?

Мистер Франки застыл у буфета с чашкой в руке. Какое-то время он стоял молча, а затем наконец обернулся и сочувственно поглядел на Финча.

— Нет. Не вернется.

Финч угрюмо кивнул — он так и думал. И все же лишь сейчас, именно в этот момент, мальчик осознал, как сильно хотел ошибаться. Хотел, чтобы дедушка просто вернулся, как пообещал. И пусть бы он даже ничего не рассказывал. Пусть бы он просто вернулся…

Старик отвернулся, закрыл дверцы буфета и почесал макушку, пытаясь выбрать одну из стоявших на шкафу чайных банок. Поднявшись на носочки, он достал большую жестянку с изображением улыбающегося кота и вытащил из левого кармана шлафрока ложечку, а из правого — пачку рафинада.

— Вы ведь знали, что он ушел, когда я приходил к вам в прошлый раз? — спросил Финч.

— Знал, — последовал ответ. Мистер Франки насыпал в чашки чай, плюхнул туда по паре кубиков сахара и направился к камину.

Финч испытывал такую горечь, что с трудом сдерживал слезы.

— Вы знаете, куда он пошел?

— Я догадываюсь… Так, пфф… пфф… — Снимая чайник с крючка, мистер Франки слегка подпалил бороду и похлопал себя по ней, пытаясь потушить начинающийся на лице пожар. — А ты, значит, нашел пуговицу и узнал ее…

— Это называется «следы борьбы», — отстраненно пояснил Финч.

— Умно.

Глядя на то, как старик наливает кипяток в чашки, Финч почувствовал, что и его, почти пустого внутри, наполняет жар. Отчаяние постепенно поднималось в нем, как эта коричневая вода, от которой исходил пар.

— Вы ведь были у нас? Говорили с дедушкой?

— Да уж, — с досадой выдохнул мистер Франки. — Я пытался. Но твой дед — тот еще упрямец. Я его отговаривал. Убеждал, как мог. Но ничего не вышло.

— Вы из-за этого подрались?

— Ха. — Старик поставил чайник на кованую стойку у камина и снял с каминной полки вазу с имбирным печеньем. — Подрались — это слишком громко сказано. Я пытался остановить Корнелиуса, просил, чтобы он одумался. Схватил его за руку, а он схватил меня за воротник шлафрока и отшвырнул прочь. А потом выгнал из вашей квартиры. После этого я его не видел.

— Вы сказали, что догадываетесь, куда он пошел.

Мистер Франки сел в кресло и поставил на столик между собой и мальчиком вазу с печеньем, протянул ему чашку на блюдце.

— Осторожно, горячий, — сказал он. — Последнюю неделю Корнелиус вел себя очень странно. Он был задумчив и рассеян. И мне даже удалось выиграть у него несколько партий в «Трольридж». А такого никогда раньше не бывало: твой дед — великолепный игрок. Сперва я думал, что он пожалел меня и поддается, но все было по-настоящему. Он просто слишком глубоко погрузился в свои мысли, словно принял пилюли для восстановления памяти и его накрыло волной воспоминаний. Я часто наблюдаю через окно за задним двором — боюсь, как бы кто-нибудь из моих… гм… в общем, смотрю, чтобы никто не подкрался к дому. Так вот я видел черный «фроббин» и незнакомца, который приезжал к твоему деду. Видел, как они о чем-то говорили. Думаю, тот человек связан с уходом твоего деда. — Мистер Франки кивнул на чашку Финча. — Пей, чего глазеешь? Ждешь, пока остынет?

Финч осторожный отсербнул немного чая. Тот пах какими-то травами и во рту оставлял терпкий привкус.

«Мерзкий травяной чай!» — подумал мальчик, но после первого же глотка почувствовал, как тепло, разливающееся по телу, успокаивает, будто бы даже утихомиривает страхи. Ему вдруг стало спокойно.

Чаепитие… Обычное чаепитие, оно было чем-то неожиданно нормальным и разом будто бы заглушило волнение от того, что он себе надумал, пока лежал в кровати, пока бежал по лестнице, пока стучался в квартиру мистера Франки. Мысли замедлили свой лихорадочный бег. Он просто пришел получить ответы, и, судя по всему, этот престарелый бывший шпион готов был ему их дать.

— Но почему вы пытались его остановить? — спросил Финч и взял печенье. — Почему дедушка вас схватил? Это совсем на него не похоже.

Мистер Франки тоже взял из вазы печенье и откусил кусочек, отчего крошки посыпались на шлафрок. Старик выглядел опечаленным — от воспоминаний о ссоре с единственным другом он нахмурился, поежился стал похож на нахохлившегося ворона в своем кресле. Ворона — с чашкой чая и печеньем в руках.

— Я понял, что Корнелиус затеял что-то очень опасное и рискованное, — сказал мистер Франки. — Когда я пришел к твоему деду, он уже готовился к отбытию. На его кровати лежал раскрытый чемоданчик-кофр с кое-какими механизмами и стеклянными флаконами. Я узнал некоторые из тех предметов, и они мне очень не понравились.

— Что там было, в том чемоданчике?

— Инструменты для дознания.

— Дознания? — переспросил Финч — он не знал этого слова.

— Инструменты для пыток, — пояснил старик. — Чтобы узнавать сведения, причиняя боль.

— Вы лжете! — воскликнул Финч и едва не облил себя горячим чаем. — У моего дедушки не могло быть таких вещей! Он хороший! Он добрый! Он бы ни за что…

— Поверь мне, — перебил его мистер Франки, — я слишком часто видел эти инструменты на войне, чтобы с чем-то их спутать. И не спеши с выводами: мы можем лишь гадать, зачем они были нужны Корнелиусу. Я знаю его очень давно, и ты прав — он хороший, добрый человек. Такие люди не выпытывают сведения у других, причиняя им боль. Уверен, что всему этому есть какое-то объяснение — просто я его не нашел. Зато тогда я окончательно понял, что твой дед ввязался в какие-то темные дела. К тому же на кровати рядом с кофром лежал почти собранный ручной винтокрыл.

— Что такое винтокрыл?

— Это персональный летательный аппарат, — сказал старик. — Устройство с пропеллером, работающее на химрастопке. Довольно редкая и очень дорогая штуковина.

— Но откуда он у дедушки?! — поразился Финч.

— Вот и мне хотелось бы знать.

Чашка зазвенела о блюдце в дрогнувших руках мальчика. Все встало на свои места.

— Значит, на подоконнике был его след. Он улетел на этом винтокрыле.

— Не знаю, о каком следе речь, — хмуро сказал мистер Франки. — Но, судя по всему, так и есть.

Финч начал встревоженно размышлять вслух:

— Но зачем ему все это? Винтокрыл? Чемодан с пытками? — А еще он вспомнил о защитных очках для бурь и оружейных пружинах.

Мистер Франки тяжело вздохнул.

— Я не представляю, Финч. Не представляю. Ах да! — он вдруг вспомнил. — Ты ведь говорил, что что-то принес. Что именно?

Финч уже и забыл о пластинке, которую взял с собой из квартиры. Он молча протянул ее мистеру Франки.

Тот взял пластинку, непонимающе повертел в руках, после чего поднялся и поставил ее на поворотный круг граммофона. Завел механизм и опустил иглу. Из рога зазвучало послание дедушки Финча, которое мальчик уже знал едва ли не наизусть.

Мистер Франки хмуро выслушал все, что говорил Корнелиус Фергин, после чего поднял иглу и остановил пластинку.

— Ты совершенно прав, — сказал он, наконец. — Это прощание. Настоящее.

Финч опустил голову. Убаюканное было чаем отчаяние вернулось: дедушка все же его бросил?!

— И снова эта треклятая снежная буря, — проворчал мистер Франки, и Финч поднял на него испуганный взгляд.