Том 4 Начало конца комедии - Виктор Конецкий

3

Рога пронзили Сейсу легкие, ноги были размозжены, левая рука сломана в шести местах, но голова и оторвавшаяся напрочь правая рука сохранились довольно хорошо.

Это установил прибывший на атомопеде через несколько секунд после катастрофы аварийно-медицинский патруль Наземной службы в лице лейтенанта Скотта. Лейтенант Скотт без труда установил, что у пострадавшего наблюдается еще и типичный случай смерти.

— И потому не следует тянуть волынку, парень! — сказал лейтенант Скотт сам себе. Он давно привык разговаривать сам с собой, потому что восемнадцать лет провел в Большом Космосе и дослужился до командира разведывательного звездолета, но потом сорвался.

Судьба Скотта заслуживает того, чтобы здесь сказать о нем несколько слов.

Исследуя окрестности сверхновой звезды Тау-10-бис, он израсходовал неприкосновенный запас энергии, заготовленный для Будущего. Кто-то из команды доложил об этом Кольцу. Скотта отозвали на Землю и приговорили к Приживлению Хвоста навечно. После этого он сам попросился на опасную и грязную работу в аварийно-медицинский патруль Наземной службы.

Скотт, естественно, был одинок — жена бросила его сразу после Приживления Хвоста. Дети не знали его имени. И Скотт искал смерти на дорогах, но она, как часто бывает в таких случаях, обходила его стороной. Характер у лейтенанта был тяжелый, угрюмый, грубый. Но работал он хорошо — помогал опыт молниеносных решений, накопленный на борту звездолета. Скоро он вырос до командира роты Наземной службы, но опять сорвался. Один из подчиненных застал его дома с хвостом, спрятанным под халатом. Скотта разжаловали обратно в патрульные. Теперь его узкой специальностью была доставка разбившихся в Институт Составной Хирургии. Институт был на Земле единственный. Он возник на широкой экспериментальной базе при знаменитых Чикагских бойнях.

Скотт молниеносно подключил к останкам Сейса искусственное сердце, два легких и почку. Продезинфицировал правую руку и поместил ее в физиологический раствор. Потом аккуратно уложил останки в инкубационную камеру с пониженной температурой и доложил по линии о причине катастрофы. Заключалась она, по его мнению, в неправильном содержании коровы № 576419, желудок которой оказался совершенно пустым.

Кольцо запросило данные о голове Сейса. Лейтенант доложил, что голова внешних повреждений не имеет и, по его расчетам, сможет продержаться минут двадцать.

Кольцо запросило, сколько потребуется времени лейтенанту для доставки останков Сейса в Чикаго. Скотт сказал, что не меньше пятнадцати минут, потом сел на обочину и стал ждать решения Кольца. Решение принималось большинством голосов при открытом голосовании, и только в тех случаях, когда погибший представлял для общества выдающуюся ценность.

СИРШ-9 скрылся на востоке. И сразу же на западе показался «Денер». Потемнело.

Лейтенант закурил и грустно усмехнулся. Он почему-то вспомнил, глядя на клубящиеся облака поглощающего газа, свою юность, состояние невесомости, приятный звук отдираемых от тела присосок, когда отключают датчики после возвращения из очередного рейса к звездам. Он не мог забыть свою прошлую работу… Что может быть прекраснее летаргического сна в удобном кресле пилота? Удивительные видения бесшумно скользят перед тобой. И никогда потом не знаешь, действительно видел ты изумрудные звезды и светящиеся во мраке астероиды или все это тебе только померещилось…

Погрузившись в воспоминания, лейтенант тем не менее не отрывал внимательного взгляда от циферблата электронных часов. Прошло уже десять минут, а приказа не поступало. Скотт запросил начальство. Ему ответили, что в Кольце идут сложные дебаты. Консерваторы голосуют против доставки Сейса в Институт Составной Хирургии. Молодое крыло Кольца дерзит консерваторам. А центр, который требовал от Сейса конкретных предложений по перемещению Бетельгейзе, колеблется.

Прошло тринадцать минут. Скотт открыл инкубационную камеру и заглянул к Сейсу.

— Тысяча чертей, старик! — сказал Скотт. — Минутки через две я выключу аппаратуру… Ты слышишь меня, старик?.. Оказывается, не очень ты важная птица… Нужно ухаживать за средствами транспорта, даже если это корова, кретин ты этакий, слышишь?

— Слышу, — едва слышно прошептала голова профессора.

— Помалкивай! — грубовато сказал лейтенант. — Нам не разрешается разговаривать с пациентами, у которых стопроцентная кондрашка. Ваш брат иногда такое молотит…

Здесь лейтенант почувствовал сильный удар током в ухо. Это был сигнал сверхскоростной связи для сверхважных приказов. Лейтенант не любил этот сигнал. От него появлялись невралгические боли в основании хвоста.

— Лейтенант Скотт слушает!

— Немедленно доставить останки в Чикаго!

— Поздно!

— Имеете право включить нейтринный двигатель!

— Тогда я не смогу затормозить в Чикаго!

— Меньше разговоров!

— Есть!

— Во имя Разделения Времени и Пространства! — И лейтенант Скотт включил нейтринный двигатель. Он знал, что сломает голову, но что ему оставалось делать, если Кольцо решило сохранить голову Сейса?

4

Через секунду атомопед миновал Детройт и вышел на заблокированную специальным сигналом нейтринную трассу Лос-Анджелес-Чикаго. На второй секунде Скотт включил тормозящую систему, но все равно было поздно. Они врезались в амортизаторы контрольно-пропускного пункта Института Составной Хирургии со скоростью двести миль в час. Голова лейтенанта разлетелась вдребезги.

— Великолепно! — сказал приемный врач.

— Это как раз то, чего нам не хватало! Молодое, тренированное тело! — воскликнул Главный Хирург и даже зачмокал от удовольствия, когда останки бывшего звездолетчика положили на операционный стол рядом с головой Сейса.

— У ian было несколько трупов, но все уже в пожилом возрасте, — объяснил хирург Представителю Кольца, прибывшему в Институт для контроля за ходом операции.

5

Сознание медленно возвращалось к профессору. Боль в области шеи, ломота в висках, зуд в пояснице и свербение в затылке мешали ему сосредоточиться. Но все это было мелочью по сравнению с неприятным состоянием раздвоенности. Мелькали в мозгу формулы, гипотезы, длинные ряды цифр. Они уводили его в привычный мир проблем по буксировке Бетельгейзе, Но кроме них и кроме мыслей о Мэйв, о том, как она волнуется за него, кроме всего этого Сейс настойчиво ощущал внутри нечто совершенно лишнее. Он просто-напросто стал тяжелее на тридцать три фунта.

— Где я? — спросил Сейс.

— Все о'кэй! — сказал Хирург.

— Что здесь «о'кэй», скотина? — спросил Сейс голосом лейтенанта Скотта, грубо, хрипло и вызывающе. — Задрыги! Хари! Вы у меня попрыгаете, кретины! — Он хрипел так минут пять, потом ослаб и затих.

— Обратная речевая функция, Мэйв. Большой кусок чужой глотки. Это пройдет, — весело объяснил Хирург. — Вы не беспокойтесь, мэм! Тело еще сопротивляется, но голова есть голова, дорогая. Голова подчинит себе тело. Правда, некоторое изменение словарного запаса и тембра голоса останется, но это пустяки, мэм! Хотите виски?

— Конечно, док! — услышал Сейс веселый голос Мэйв. — А сколько ему теперь лет?

— Новый возраст устанавливается как средний между возрастом головы и тела. Ваш супруг помолодел на сорок лет.

— Это меня устраивает, док! — со своей обычной откровенностью сказала Мэйв. — А как быть с хвостом?

— Не буду врать, мэм, это сложная проблема. Закон есть Закон. Масса юридической путаницы бывает в таких случаях…

— Сейс, дорогой, ты слышишь меня? — ласково спросила Мэйв.

— Да, дорогая! — тихим и нежным голосом ответил Сейс. И ощутил теплые губы на своем холодном лбу. — Прости, — продолжал он. — Я, кажется, забыл дома парашют… сука ты этакая!

— Выкиньте все это из головы! — приказал Представитель Кольца. — Проблема Альфы Ориона ждет вас!

6

Юридическое разбирательство между Головой профессора Сейса и Телом лейтенанта Скотта началось через две недели после выписки Сейса из Института. Сложность и казус заключались в том, что никто не мог освободить Тело Скотта от хвоста, так как оно несло часть вины прежнего хозяина. В то же время Голова не имела никакого отношения к грехам Тела.

Жена Сейса требовала освободить мужа от хвоста, потому что тень позора падает и на нее.

Сам Сейс, как настоящий ученый, плевать хотел на свой внешний вид.

При разборе дела Тело было представлено адвокатом Смайлсом. Голова — супругой профессора Мэйв.

Все это время Сейс напряженно работал. Кроме изменения словарного запаса и тембра голоса внутренне органический обмен между молодым телом и старой головой намного увеличил продуктивность мозга Сейса. И к концу процесса он нашел решение проблемы Тепла.