Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Леонид Семёнович Словин

Пай–Пай этого уже не видел.

Недалеко от овощебазы в блочном стандартном доме гостил у сестры московский вор в законе Афанасий.

Пай–Пай был его человеком, засланным в Команду Лейтенанта.

Иномарка все еще горела.

Пай–Пай не стал ждать автобуса — пошел пешком.

«В автобусе с тобой всякое случится, особо если ты вор по жизни…»

Чаще так и оказывалось. В автобусе, в поезде…

«И к тому же, если легко заводишься…»

После кражи в вагоне «СВ» у Больших Боссов Пай–Пай предполагал разобраться с добычей уже в следующем вагоне, но из этого ничего не вышло. Поезд притормаживал. Городок набегал низкими некрашеными домами, свежими срубами. Мелькнули кирпичные строения. Близко, у самого железнодорожного полотна, задушливо залаяла собака. К тамбурам подтягивались пассажиры. Проводница в соседнем вагоне с шумом откинула металлический фартук над стремянкой. Пришлось ждать на межвагонной площадке. Появись в этот момент потерпевшие за спиной — сгорел бы с поличным. Впереди, в тамбуре, копошился мужик, чемоданы перекрыли проход. Пай–Пай чудом проскользнул у мужика за спиной. С ходу заскочил в туалет, крутанул рукоятки запоров. От потерпевших приплыли к нему два бумажника и куча ксив. С тиснениями, упрятанных в целлофан. С цветными фотографиями на матовой бумаге. Вор не рассматривал, когда брал. Ловил, что шло. Были даже две авторучки — импортные, с золотыми перьями и ободками. Денег оказалось немного. Пай–Пай смешал их со своими, сдавил — придал общую конфигурацию. Ксивы не разглядывал. Открыл одну наугад. С фотографии смотрел мордатый симпатичный мужик — Пай–Пай видел его в вагоне–ресторане — белая сорочка, пуловер.

«…Скорый поезд номер… отправляется…» — объявили за окнами. Но состав продолжал стоять — объявление относилось к другому поезду. Наконец дали отправление «Сибиряку». Фирменный двинулся. Набрал скорость. Городок за окном сначала исчез, а затем снова появились отроги нешироких улиц. Двухэтажные здания.

«Больница?»

Металлические листы под ногами подрагивали. Расположенные над колесными парами туалеты раскачивались особо круто. Пай–Пай нажал ногой на рычаг унитаза. Заглушка отошла, открыв мелькающие шпалы внизу. Билеты, карточки, удостоверения, мандаты — все полетело вниз. Ксивы переворачивались на лету, исчезали в короткой трубе.

«Перебьются без них…»

— У–у… — взревел электровоз впереди.

С документами было покончено. Пай–Пай вышел из туалета, направился к ресторану. Удача его не оставляла. Одно из купе в соседнем вагоне было свободным. Пай–Пай еще раньше положил на него глаз. Три полки оставались незанятыми, без матрасов. На четвертой, внизу, лежали незавидные вещицы, из которых самой ценной был выгоревший, с деревянной ручкой зонтик. Пай–Пай уже знал: тут ехала старуха, то и дело бегавшая в туалет. Не было ее и сейчас. Пай–Пай с ходу заскочил в купе, отвернул матрас. Чутье не обмануло: внизу лежала дешевая дамская сумочка. Середина ее бугрилась. Пай–Пай дернул кнопку–запор. Между отделениями сумки лежал завязанный головной платок. Пай–Пай в мгновение распустил его.

«Стольники!..»

Сотенные купюры были уложены по–старчески — в пачки по девять штук, переложенные десятой. Пай–Пай выгреб все. Снова затянул платок узлом, сунул в сумку. Она все так же бугрилась. Сверху набросил матрас… Фортуна проводила его в тот же туалет. Закрыла запоры. За плотно замазанными краской окнами на прыгающих под ногами металлических листах Пай–Пай аккуратно разложил по карманам сложенные в пачки по тысяче штук купюры.

Везение на этом закончилось. В тамбуре Пай–Пая уже ждал злой рок в образе коренастого, в клетчатой сорочке каталы и его напарника. С ходу сдали карты. По–крупному. Без дураков. Для души…

Пай–Пай уже подходил к дому, где время от времени у сестры появлялся вор в законе Афанасий. Дом появился внезапно — светлого кирпича, отступивший вглубь, за красную черту зданий. Во всех окнах стояло по–утреннему яркое солнце. В конце двора был припаркован серебристый микроавтобус, возивший вора, — шведский «Урван». Рядом крутился кто–то из новых шестерок Афанасия. Он цепко–внимательно оглядел Пай–Пая.

«Выше звезд, круче крутых яиц…» — презрительно подумал Пай–Пай.

Он обогнул клумбу с цветами, вошел в чистенький веселый подъезд. На четвертом этаже на Пай–Пая после его звонка несколько секунд любовались в дверной глазок, потом, пружиня, легко скользнул тяжелый засов. Дверь открыл новый охранник — короткая дыбом челка, коровьи глаза. Руки сошлись в карманах на животе, там он что–то держал.

— Заходи!

Из кухни показался другой охранник, он же водитель. Этот был знакомый. Из затерявшихся вьетнамцев. Нгуен — верзила со смешанной кровью. Он же привел к Афанасию еще несколько земляков — как правило, они разбирались только со своими.

— Привет, Пай–Пай!

— Нгуен…

Они расцеловались. Охранник тем временем сходил в комнату, вернулся.

— Афанасий ждет тебя!

Пай–Пай не снял обувь — авторитет этого не признавал, да и не положено вору печься о вещах — о паркете, о мебели, прошел в комнату. Афанасий — худой, невысокий, с белыми, яростными глазами — обнял его прямо на пороге.

— Как съездил?

— В Новосибирске полный порядок…

— Молодец!

Под его руководством Пай–Пай наезжал на конкурирующую группировку Белой чайханы, постоянно сталкивая ее с бригадой Лейтенанта.

Ни Белая чайхана, ни Лейтенант не подозревали об этом.

— С Иваном встречались? — Авторитет имел в виду Ивана Ефимовича, представлявшего интересы Белой чайханы. — Деньги пообещал?

— Отказал.

— И что Лейтенант?

— Лайбу новую его загробил. У овощебазы. Сгорела, как свеча… Сейчас еду сообщить подробности.

— Что ж… Я предвидел это. — Афанасий открыл дверь, крикнул в кухню: — Рюмку водки моему брату!

Из второй комнаты показалась старшая сестра Афанасия — мать–одиночка, простая добрая деваха. Она так и работала в столовой пединститута, на кухне. В дела брата не вмешивалась. Иногда только — подштопать, поправить…

— Вон кто у нас!

Пай–Пай достал из кармана ручку с золотым пером — поездной сувенир.

— Пацану твоему. Пусть пишет.

— Спасибо! Ты всегда о нем помнишь.

Из кухни уже несли поднос. Хрустальная рюмка, полная до краев. Бутерброд с красной икрой.

— Через час про машину донесут в Белую чайхану… — Авторитет быстро соображал. — Чапан взовьется! А вечером будет еще покруче. Чтобы понял: церемониться с ними в Москве не будут…

Как это делается, Афанасия не надо было учить.

— Пора, — Пай–Пай поставил рюмку. Отломил кусок бутерброда, остальное оставил.

— Мы проводим…

Авторитет сдернул с вешалки куртку. Сунул в карман трубку радиотелефона. Пока собирался, телохранитель вышел на лестницу.

— Все нормально.

— Пошли! — Афанасий вышел первым. Последним шел вьетнамский верзила–водитель.

Лифт не вызывали. Бычок шел двумя маршами впереди, соединив руки на животе, карманах куртки. Афанасий и Пай–Пай были уже на втором этаже, когда из квартиры внизу вывалилось несколько громких людей. Они