Операция «Гильгамеш» - Геннадий Тищенко

— Вы так подробно рассказываете о Брижинском, словно знаете его не один год, — заметил Андрей.

— Мир, знаете ли, тесен, — грустно сказал Аркадий Петрович. — Я действительно познакомился с этим человеком лет десять назад… Увы, при довольно печальных обстоятельствах… Острый ум, при наличии авантюризма, позволял Тиме жить комфортно, не изнашивая свой любимый организм ни упорной учебой, ни кропотливой работой. Он легко сходился с людьми и ловко использовал их в своих целях. Когда же человек начинал понимать, что его, мягко говоря, используют, Тима оставлял его в покое и присасывался к новой жертве… Потом проходило какое-то время, и он вновь возвращался к предыдущему «донору», так как знал отходчивость и незлобивость всех порядочных людей. При этом, он методично расширял ареал своего паразитирования, и у него постоянно появлялись все новые и новые «доноры»…

— Неужели в те годы все было так запущено, что его не могли раскусить?

— Вы молоды и не помните, что на закате советской власти наука для многих была выгодной кормушкой. Не то, что сейчас. Потому и хмырей всяких в ней хватало. Это в наши дни в настоящую науку идут лишь любознательные романтики и энтузиасты. Да и то — с прицелом на отъезд за рубеж. Короче, в первом своем научно-исследовательском институте Тима проработал всего полгода. Ушел сам, прельстился более легкими способами достижения желаемого. Он уже понял, что комфорт и власть проще получить при помощи денег…

— Но деньги еще заработать надо… — заметил Андрей.

— Чем-чем, а коммерческой хваткой природа Тиму не обделила. И решился он, ни много, ни мало, отодвинуть саму матушку-смерть. Казалось бы — очередная дерзкая авантюра?! Однако достижение такой цели могло принести и славу, и деньги, и долгие годы счастливой жизни… — Аркадий Петрович испытывающе посмотрел на Андрея. Он явно не мог решиться на полную откровенность.

— У меня нет записывающей аппаратуры, если вас это беспокоит, — сказал Андрей.

— Береженого — Бог бережет… — с этими словами Аркадий Петрович вытащил из кармана пиджака овальную штуковину. Она была точно такой же, как та, которой Широков тестировал Андрея, во время шашлычного пиршества, под Звенигородом.

— Эти микрожучки меня заколебали… — сказал Аркадий Петрович, словно оправдываясь, и протянул прибор Андрею. — Сходите в туалет и тщательно проверьтесь… Знаете, как пользоваться?

— Приходилось… — Андрей, стараясь не привлекать внимания, положил прибор в карман пиджака и направился в туалет.

— Да-а, маразм крепчает… — прошептал он, уединившись в кабинке. Он был зол на себя за то, что начал забывать о том, в каком мире находится. Все вокруг так мало отличалось от мира, из которого он сюда попал, что Андрею иногда казалось, что все, происшедшее в Нащекинском переулке, ему просто приснилось. Все реже и реже какая-нибудь дата, напоминала ему о расхождении в хронологии исторических событий его родного мира и этого, в который его занесли неведомые силы. Ведь, за исключением наличия Дворца Советов на месте Храма Христа Спасителя, Москва этого мира мало отличалась от его родной Москвы.

Овальный детектор ничего подозрительного не обнаружил, и Андрей невольно вздохнул с облегчением.

— Я просто внимательный человек, — ответил Аркадий Петрович на немой вопрос вернувшегося Андрея. — На первых порах думал, что ваша путаница с хронологией, которую я периодически наблюдал, является следствием психологической травмы… Ну, после этого… Нащекинского Феномена…

— А может быть, так оно и есть?

— Может быть… Хотя логичнее предположить, что вы один из тех самых «особых изолянтов»…

Некоторое время Аркадий Петрович внимательно наблюдал за реакцией Андрея. Но ее не было. Во всяком случае, внешне Андрей никак не отреагировал на слова Аркадия Петровича.

— Кремень! — пришел в восторг Аркадий Петровичич. — Вы, прямо-таки, как Максим Максимович Исаев, больше известный в народе под псевдонимом Штирлиц…

— Вернемся к вопросу о Брижинском, — предложил Андрей.

— Этот вопрос связан, в частности, с проблемой «перенесённых изолянтов»… Но будем считать, что вы не относитесь к их числу.

— Будем, — спокойно согласился Андрей.

— В том-то и дело, что ваши промашки говорят об обратном. Впрочем, не будем об этом… Мне кажется, вы не хотите углубляться в этот вопрос.

— Ну, если вам так удобнее… — невозмутимо ответил Андрей.

— Будем считать, что мне так удобнее… — Аркадий Петрович усмехнулся. — Насколько я знаю, в наших мирах имеются не только хронологические расхождения. Например, точные науки, а к ним в нашем мире относят уже и биологию с медициной, развиваются у нас несколько опережающими темпами. Известно ли вам, к примеру, что лягушек здесь начали клонировать не в шестьдесят девятом году прошлого века, а в шестидесятом?.. Соответственно, овечку, здесь ее звали не Долли, а Машка, клонировали еще в восьмидесятом!.. И сделано это было не в Шотландии, а в Москве…

— Минуточку!.. — лоб Андрея мгновенно покрылся испариной. — Я чего-то не понимаю!..

— Именно!.. — Аркадий Петрович смотрел на Андрея торжествующе. — Вы много чего еще не понимаете… Естественно, официальных сообщений о попытках клонировании людей в Советском Союзе не было.… Но поверьте, я знаю, о чем говорю.… Здесь не было столь длительного застоя некоторых наук, как в вашем мире. Генетика и кибернетика у нас тоже какое-то время считались лженауками, но не так долго, как у вас. Поэтому именно у нас, а не в Шотландии клонировали не только овечку!.. А форсировались работы ни много, ни мало, для того, чтобы продлить жизнь особо важных товарищей. Вспомните, как щедро финансировались работы профессора Ильи Иванова! Думаете Сталину и прочим нашим вождям хотелось на старости лет мучительно болеть и помирать, как простым смертным?!..

— Но ведь Сталин у вас помер всего на пять лет позже!.. — Андрей замолк, поняв, что проговорился.

— Не будем играть в кошки-мышки… — Аркадий Петрович грустно усмехнулся. — Я давно уже знаю, что вы — «перенесенный изолянт»… К счастью, о клонировании во времена Сталина не могло быть и речи… Иначе вождь наклонировал бы себе двойников в качестве живых носителей запчастей к своему телу, не зная, что клоны являются очень болезненными, быстро стареющими существами и запчасти от них, мягко говоря, нецелесообразны… Но трансгенные животные и люди, созданные по методу Гашека и Медавара, вполне могли бы привести к тому, что, скорее всего, он жил бы до наших дней… Ведь эффект иммунологической толерантности при парабиозе был открыт в нашем мире ещё при жизни Вождя Народов.