Неотразим и порочен - Кара Эллиот

Он, можно сказать, возвел ее на пик наслаждения, а потом едва не изнасиловал, прислонив к деревенскому забору, а она уже обо всем забыла и мечтает о проклятых козах!

Коннор погрузился в молчание. С каждым шагом его настроение все сильнее портилось.

Так больше продолжаться не может. В своей невинности Алекса могла и не знать, насколько близко подошла к бесчестью, но он-то не сомневался, что они идут по опасному пути.

Да и ступать по нему осторожно становилось труднее. С каждым шагом все более ненадежной делалась опора для ног. Он уже поскользнулся однажды. А в следующий раз рядом может и не оказаться блохастой псины.

— Нам лучше поспешить, — буркнул граф и устремился вперед, оставив Алексу позади. — Похоже, вот-вот начнется гроза.

Глава 17

Алекса задумчиво смотрела в окно. Лил проливной дождь, все вокруг было окутано густым туманом, так что ничего не было видно, кроме серой пелены. Даже листья плюща, росшего сразу за окном, казались неопределенными темными пятнами.

Серое на сером.

Неожиданная гроза, налетевшая с моря, была вполне подходящим штрихом. Ирландский Волкодав был переменчив, как английская погода. Он может быть тихим и нежным, словно теплый солнечный день, но уже в следующий момент стать мрачным и грозным.

Закутавшись в шаль, Алекса села у камина, надеясь, что весело пляшущие языки пламени помогут разогнать собственные далеко не радостные мысли. На столе лежала книга о техниках прядения, но прочитав несколько страниц, она обнаружила, что не может сосредоточиться на шерсти.

Алекса прикусила губу и поморщилась, вспомнив о поцелуях Коннора. И о своей реакции на них. Она не могла отрицать, что отвечала ему с пылкой страстью, хотя причины его порыва оставались для нее тайными, как и его настроение.

Что заставило Волкодава поцеловать ее? Похоть? Или обычная скука?

Ее собственные чувства были вполне очевидными. Она была очарована Коннором Линсли с тех самых пор, как впервые его увидела. Возможно, вначале это было притяжение противоположностей. Все, что связано с ней, было совершенно обычным, если не считать неженский характер, зато граф излучал чувственность, от него исходила аура опасности и тайных страстей, которые она не могла определить словами.

Словно мотылек, летящий на пламя, она оказалась бессильной противостоять его притяжению… и огню, который он в ней зажег.

Хотя… Не то чтобы она этого хотела. Алекса с грустью усмехнулась. Она вряд ли смогла бы объяснить, как или почему, но чувствовала, что Волкодав в душе вовсе не опасный хищник, каким хочет казаться.

Если бы только она могла заставить его увидеть лучшую сторону самого себя. Если бы только… Если бы…

Алекса забарабанила пальцами по книге. Ей было безмерно больно видеть, как он прячется за черной стеной, сквозь которую она не может проникнуть. Какие бы воспоминания и старые ошибки ни омрачали его мысли, ей хотелось помочь ему освободиться от прошлого. Но после того как они вернулись в дом, он заперся в своей комнате, предпочтя общению с ней уединение и тишину.

Дикий уставший волк.

Алекса заставила себя перевернуть страницу.

Коннор убедился, бутылка пуста, и поморщился. Это уже вторая? Или третья? Он давно не позволял себе так напиваться. По правде говоря, он был не просто в подпитии. Он был пьян вдрызг. В дым. Едва держался на ногах. Купался в море бренди. Плыл по океану сомнений.

Откинувшись на спинку кресла, Коннор закрыл лицо руками. Алекса Хендри стала убежищем для его изнуренного тела и утомленной души. Он чувствовал себя комфортно рядом с ней, и осознание этого факта привело его в ужас.

Проклятие! Халат распахнулся на груди. Ночная прохлада нежно ласкала разгоряченную кожу. Он вовсе не собирался раскрываться перед ней, но Алекса была умна и проницательна. В ее глазах он видел искры понимания.

Вдали раздался удар грома. Словно вторя ему, граф выругался. Ему не нужно понимание навязчивой девчонки. Он много трудился, чтобы стать сильным и жестким, замкнутым, язвительным.

Само его существование — не что иное, как грубая шутка.

Как же сумела невинная юная мисс пробиться к такому суровому, ожесточившемуся сердцу?

Коннор молча уставился в темноту за окном. Дождь лил как из ведра. Возможно, так случилось потому, что Алекса — как весенний живительный ливень, солнечное тепло, несущее обещание новой жизни.

Вот только некоторые вещи лучше оставить мертвыми.

Коннор потянулся за новой бутылкой и налил себе еще бренди.

Каминные часы показали полночь. Отложив карандаш и бумагу, Алекса захлопнула книгу. Она сделала несколько беспорядочных записей, но ни ум, ни сердце в работе не участвовали. Словно неразборчивые каракули, ее мысли слишком перепутались, чтобы быть понятными. Возможно, утро вечера мудренее.

Конечно, а свиньи начнут летать в небесах.

Обычно Алекса не была циничной. Но сейчас ее настроение было мрачным, словно дождливая ночь, и она была не в силах противостоять хандре.

Она задула все свечи, кроме одной, сгребла угли в камине и направилась к лестнице.

В спальне было холодно. Алекса быстро разделась, натянула ночную рубашку и уже совсем было собралась забраться под одеяло, когда из соседней комнаты донесся звон разбившегося стекла.

— Сэр?

В ответ раздался только вой ветра.

Она заколебалась, не зная, что делать. Мгновением позже послышался глухой удар и громкий треск ломающихся веток. Опасаясь, что упавшее дерево могло пробить окно и ранить Коннора, Алекса бросилась к двери, распахнула ее, шагнула вперед и едва не упала, споткнувшись о ноги Коннора.

Его ступни были голыми, как, впрочем, и почти все тело. На нем был лишь халат из янтарного шелка. Выбор цвета оказался весьма удачным, поскольку на нем не было видно бренди, которым была обильно полита его грудь.

— О, я думала… то есть…

— Убирайтесь к черту, — невнятно пробормотал он.

— Надо собрать стекло, — сказала Алекса, — иначе вы порежете себе ноги.

— Плевать.

Не обращая внимания на недовольное ворчание Волкодава, Алекса аккуратно собрала осколки. И хотя резкость его тона ранила сильнее, чем разбитое стекло, она подошла ближе.

— Не делай этого, — прошептал он.

Она осторожно коснулась его щеки.

— Предупреждаю, Алекса, немедленно убирайтесь, иначе горько пожалеете.

Какое-то время она не шевелилась. Потом ее пальцы двинулись дальше — ко лбу и запутались в волосах графа. Наклонившись, она поцеловала его влажные от бренди губы.