Глобалия - Жан-Кристоф Руфин

— С тех пор как вы пришли к нам, вы ведь особенно интересовались историей?

— Да, это так.

— Вам не кажется, что это позволяет по-новому взглянуть на вещи?

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

— Но это же очевидно. В Глобалии все как будто движется без остановки и одновременно остается неподвижным. Есть только два измерения: настоящее, то есть реальная действительность, и виртуальный мир, где перемешались в одну кучу разные виды вымысла, будущее и то немногое, что еще осталось от прошлого.

— Да, можно сказать и так.

Анрик не знал, что ему делать. Он все больше и больше опасался, что его заманили в ловушку. Однако глаза Уайза излучали кротость и умиротворение, несмотря ни на что вселяя доверие.

— Изучая историю, — продолжал старик, — выясняешь одну очень простую истину: мир не всегда был таким, каким мы видим его сейчас.

Он надел очки в полукруглой оправе, и за толстыми стеклами глаза его сделались огромными. Казалось, они проникали прямо в душу к собеседнику, который тревожно вглядывался в них.

— А это значит, что мир еще может измениться до неузнаваемости.

Выдержав многозначительную паузу, Уайз поднялся, причем гораздо живее, чем можно было предположить по его старческой внешности.

— Пойдемте. Если вы не против, я покажу вам, как ориентироваться в библиотеке.

Они прошли по тому же коридору, который привел Анрика в кабинет Уайза, а потом повернули направо.

— Здесь начинается раздел «История». Только он один в три раза больше, чем вся библиотека в центре города, куда вы ходили раньше.

Уайз подробно объяснил, как устроен каталог и как искать книги по шифру.

— Не знаю, обратили ли вы внимание на одну странную вещь: в историческом разделе очень много информации о далеком прошлом. Но чем ближе к Глобалии, тем меньше становится письменных свидетельств.

Они подошли к отсеку с почти пустыми полками.

— Сегодня история Глобалии, можно сказать, каждый день пишется на экранах с помощью всевозможных репортажей, художественных и документальных фильмов. Одно изображение вытесняет другое, и никому больше не приходит в голову проанализировать их последовательность как единое целое. И уж тем более изложить свои наблюдения на бумаге.

Они вернулись к рядам, где теснились книги о Войне за независимость Соединенных Штатов и о Флоренции времен Медичи, радуя душу своим изобилием.

Глядя на все это, на титанический труд, который был нужен, чтобы собрать такую библиотеку, на искреннюю любовь Уайза к книгам, Анрик невольно проникался к нему доверием. Невозможно было представить себе, чтобы весь этот труд сбыл проделан лишь ради провокации. Провожая глазами сгорбленную фигуру Уайза, ковыляющую по туннелям этого гигантского книжного муравейника, Анрик вдруг подумал, что все его подозрения мелочны и ничтожны, а этот человек заслуживает всяческого доверия. И, подобно ныряльщику, который преодолевает страх, воображая, что расстояние до воды совсем не так велико, Анрик сказал себе, что ему все равно уже нечего терять.

— А есть у вас что-нибудь про антизоны? — спросил он, когда они ненадолго остановились между двух темных шкафов, заставленных томами ин-октаво в рыжеватых кожаных переплетах.

Уайз обернулся и сунул свои игрушечные четки в карман, как будто время для забав прошло. Он слегка улыбнулся, но потом сразу же нахмурился.

— Антизоны, друг мой, — вопрос очень непростой.

И сразу же быстрым шагом направился в сторону кабинета, где только что беседовал с Анриком. Когда они оказались на месте, Уайз тяжело опустился в свое кресло и предложил гостю последовать его примеру.

— Как вам известно, по официальной версии, у антизон нет истории, поскольку считается, что они необитаемы или почти необитаемы. Допускается лишь, что там могут существовать какие-то примитивные поселения или же скрываются террористические формирования.

Всякий, кто отказывался признавать, что антизоны представляют собой пустынную, дикую местность, мог быть обвинен в двух преступных ошибках. С одной стороны, подобное мнение противоречило общепринятой истине, согласно которой глобалийская демократия распространялась на весь мир. С другой стороны, с точки зрения экологии, утверждать, что антизоны населены людьми, означало сомневаться в заповедном статусе этих территорий. А ведь об антизонах всегда говорилось как о землях, на которых Глобалия гарантировала дикой природе полную защиту от любых посягательств со стороны человека.

— А нет ли какой-нибудь книги, где рассказывалось бы о том, как они были созданы? — спросил Анрик.

Уайз покачал головой:

— Антизоны возникли одновременно с Глобалией. В те времена книги уже больше вообще ни о чем не рассказывали.

Однако по тону старика Анрик смутно догадался, что не все еще потеряно. И действительно, после довольно долгого молчания, Уайз тряхнул головой и сказал, словно обращаясь к себе самому:

— Надо будет собрать документы... Большая часть была уничтожена. Но все-таки остались кое-какие фрагменты переписки, отчеты, карты. Если вы дадите мне немного времени, я посмотрю, что тут можно сделать...

Он поднялся и лихорадочно огляделся, как будто ему не терпелось поскорее взяться за эту работу.

— Дайте мне два дня, — произнес старик, протягивая Анрику руку.

Уайз проводил своего гостя до самых дверей. Уже стоя в конце главного коридора, прежде чем открыть дверь на улицу, он произнес как бы между прочим:

— В следующий раз приводите с собой свою подругу.

Не успев опомниться от удивления, Анрик оказался на улице, и дверь за ним захлопнулась.

Глава 6

В ЭТОМ РОСКОШНОМ КВАРТАЛЕ мало кто передвигался пешком. Машины, которые медленно проезжали мимо, выглядели не менее шикарно, чем стоявшие вокруг дома. Кейт чувствовала, что люди за затемненными стеклами оборачиваются и рассматривают ее. Вдалеке от проезжей части за безукоризненно подстриженными газонами виднелись фасады роскошных вилл. Огромные окна и бетонные сваи придавали этим домам особый шарм «шестидесятых годов», как антиквары именовали одну из самых блестящих эпох XX века. Большинство подобных зданий было разрушено, им на смену пришли гигантские комплексы безопасных зон. Таким образом, этот квартал представлял собой что-то вроде музея, но только обитаемого. Во всех виллах жили люди: то были служебные квартиры высокопоставленных чиновников.

Прийти сюда Кейт решила сама, ни с кем не советуясь. Она попросила устроить ей эту встречу еще до того, как познакомилась с Анриком, и не была уверена, что он бы ее поддержал. Так что теперь она чувствовала себя едва ли не заговорщицей и поэтому, сама того не желая, то и дело ускоряла шаг.

На домах не было ни номеров, ни каких-либо других опознавательных знаков. К счастью, при входе в квартал девушке вручили карточку, которая автоматически указывала дорогу. В зависимости от того, куда надо было повернуть, в правом или левом углу начинала мигать электронная стрелка. Когда Кейт подошла к дому, который искала, карточка сама активировала звонок. Дверь распахнулась, и девушка вошла в просторный холл, выложенный черно-белой плиткой. У окон, словно часовые, выстроились лимонные деревья в кадках. Навстречу, протягивая гостье руки, вышла элегантная женщина, облаченная в легкие голубые брюки, зауженные книзу, и очень дорогую белую блузку из какой-то натуральной ткани.

— Входите! — воскликнула она. — Я так рада вас видеть!

Кейт, не задумываясь, протянула руки навстречу женщине и ответила на рукопожатие. Руки у хозяйки оказались шершавыми и узловатыми. Хотя ее пальцы были унизаны тяжелыми кольцами, это не помогало скрыть легкую деформацию суставов. Руки выдавали возраст дамы, резко контрастируя с ее молодым, почти детским лицом. Она стояла против света, а потому следы множества пластических операций, благодаря которым ей удавалось выглядеть такой юной и свежей в столь почтенном возрасте, сделались почти неразличимыми. Едва коснувшись тонких, легких пальцев Кейт, женщина скривилась и отдернула руки, словно от ядовитой жабы.

Но голос ее в ту же секунду зазвучал вдвое приветливее, чем раньше:

— Присаживайтесь! — вскричала она. — Грег не заставит себя ждать. Он сейчас проводит важное совещание, но очень скоро присоединится к нам.

Кейт окинула взглядом шикарную гостиную. Секрет этой роскоши был прост и сводился к двум словам: пустота и простор. Свободное пространство, которого здесь было так много, отныне считалось редкостным сокровищем. Подавляющее большинство глобалийцев ютилось в крохотных, непомерно дорогих квартирках. Все больше людей, особенно из необеспеченных слоев общества, а значит, прежде всего, из молодежной среды, были вынуждены селиться в коммунальных квартирах. Кейт посчитала про себя, сколько человек могло бы одновременно жить в этой гостиной, и решила, что как минимум двадцать пять.