Океан. Выпуск тринадцатый - Борис Лавренев

В два часа ночи прогноз синоптиков оправдался. За тридцать шесть лет работы на флоте мне всякое пришлось испытать, но такого шторма и по сей день не припомню. Волны швыряли буксир, точно игрушечный кораблик, бросали его с борта на борт. Судно дрожало и стонало под их ударами.

Кубрики и каюты опустели. Весь экипаж, не ожидая команды, вышел на свои рабочие места. Выстоять в такую погоду четырехчасовую вахту у штурвала, у паровой машины или у топок котла было не под силу и бывалым морякам. Укачался третий механик, недавний выпускник мореходки. Не удержался на ногах, упал и вывихнул себе руку кочегар Шапуркин. Машинистам доставалось труднее всех. Через каждые полчаса они подменяли друг друга у маневрового клапана. Корма буксира часто поднималась на волне, оголяя винт. Машинист ловил такие моменты и, стремительно вращая отполированный диск маневрового клапана, сбрасывал обороты машины, иначе можно было потерять винт.

Начались неприятности на палубе. Волны разнесли в щепки борт спасательной шлюпки, смяли крыло мостика, сорвали с крепления железный ящик с аварийным имуществом. Этот сундук весом в шестьсот килограммов метался по шлюпочной палубе, ломая все на своем пути. В машинном отделении были слышны его таранные удары. До сих пор не могу понять, каким чудом удалось боцману и матросам усмирить ящик и водворить его на место.

Обстановка складывалась все тревожнее. Скорость упала до трех узлов, дрейф увеличивался. Берег медленно, но неумолимо приближался. Отстояться на якорях в такой шторм было невозможно. Капитан принял правильное решение: изменить курс, лечь против волны и штормовать до улучшения погоды, которое синоптики обещали с наступлением утра. Легли на новый курс. Прошло немного времени, и стало ясно, что буксир и лихтер хоть и не продвигаются вперед, но и не дрейфуют к берегу. На душе полегчало.

Жарко в машинном отделении, тропическая жара в кочегарке. Люди устали, давала себя знать морская болезнь. Не брала она, кажется, только одного человека — Сергея Рускина. Отстоит положенное время у топок и тут же за другую работу принимается: то насосам смазку даст, то сальники обожмет, то на фланцах гайки подтянет. И все с шутками, с прибаутками.

Более часа мы удерживали лихтер против волны. И вот случилось непредвиденное: в средней топке обвалилась огнеупорная кладка. Доложил я о ЧП капитану. Котел продолжал работать на двух оставшихся топках. Через несколько минут с мостика сообщили: буксир и лихтер начали дрейфовать к берегу. Для обоих судов этот дрейф мог закончиться катастрофически: нас могло выбросить на скалы, и речь прежде всего шла не о нашем спасении, об этом мы как-то не думали. Но вот если разобьется о камни лихтер, тогда тысячи тонн моторного топлива превратят прибрежную зону в смертельно опасный район. Достаточно будет случайной искры, чтобы загорелись и море и берег. А там, на берегу, в санаториях, домах отдыха спят сотни людей, не подозревая о грозящей им опасности.

Для нас счет времени пошел не на часы, а на минуты. В Новороссийск и Туапсе были посланы радиограммы с просьбой выслать на помощь буксир. Ответы пришли безрадостные: в Новороссийске буксира нет, в Туапсе есть, но он удерживает финский танкер у нефтепричала. Через некоторое время из Новороссийска пришла вторая радиограмма. В ней сообщалось, что советский танкер, идущий из Одессы на Батуми, изменил свой курс и направляется к нам на помощь. Наш радист быстро установил связь с этим судном. Несложные расчеты — и стало ясно: помощь может не успеть, еще до подхода танкера шторм выбросит буксир и лихтер на берег. Оставался единственный выход — произвести замену огнеупорной кладки в горячей топке.

Запросил у капитана разрешение. Долго молчал капитан. Наконец спрашивает:

— Кто пойдет в топку?

Отвечаю:

— Приказывать не могу. В топку пойдут добровольцы.

Закончил разговор. Отхожу от переговорной трубы. Стоят передо мной механики, машинисты, кочегары. Молчат. Перевожу взгляд с одного лица на другое. Губы у каждого плотно сжаты, а в глазах у всех читаю короткий ответ: «Я готов…», «Я готов…», «Я готов…».

Сергей Рускин… Нет, это был другой Сергей Рускин: не выдумщик и балагур. Двумя белесыми крыльями сошлись брови на переносице. В широко раскрытых глазах — твердость гранита. Ровным, спокойным голосом он сказал:

— Разрешите мне, Владимир Васильевич. На эсминце во время похода точно такая история случилась. Я работал в аварийной группе. Топку сделали.

Машинист Жуков положил руку на плечо Сергея.

— Один ты не успеешь. Не выдержишь. Буду работать в паре с тобой.

Начали готовиться к выполнению ремонтных работ. Рускин и Жуков, раздетые до трусов, сидели на пожарной кошме и о чем-то негромко разговаривали. Подошел к ним.

— Жарко, — говорю, — ребята, а начинать надо. Кто пойдет первым?

Поднялся Сергей. Он сделал несколько шагов и поднырнул под натянутый трос, который образовал перед котлом квадрат, напоминающий маленький ринг. При качке такое ограждение помогало людям удерживаться на ногах. Я стоял у котла, смотрел на Рускина и думал: «Вот сейчас этот парень первым начнет тяжелый и опасный бой. Мы — его секунданты. Неумолимое и беспощадное время — наш рефери. Бой надо выиграть. Надо. Иначе…»

На палубе загрохотала буксирная лебедка. Сейчас капитан развернет оба судна бортом к волне, иначе шторм может понести буксир, оставшийся без хода, на лихтер. С мостика приказали остановить машину и приступить к ремонту топки. Затихли все механизмы. В последний раз провентилировали топки. К работе все готово.

Обнаженное тело Сергея смазали техническим вазелином. Тщательно забинтовали кисти рук. Помогли надеть ватные брюки и куртку. Обмотали ветошью ступни ног, шею и голову. Втиснули в неуклюжий жаростойкий костюм. Когда голова Сергея скрылась под асбестовым шлемом с небольшим стеклянным окошком, он стал похож на человека из мира фантастики. Подошел к нему. Хотел сказать что-нибудь напутственное, но в последний момент почувствовал — этому парню не нужны мои слова, как не нужны они настоящему мужчине перед боем.

— Иди, сынок… — только и мог сказать я Сергею.

У самой топки он на секунду задержался. Из-под шлема донесся его голос:

— Ребята, вы Жукову под мышками вазелином не мажьте. Он щекотки боится. — Он и тут продолжал шутить.

Десять минут работал Сергей. За это время подготовили машиниста Жукова. Когда Рускин выбрался наружу, его одежду начали поливать водой из шланга, освободили голову от шлема и ветоши, вытерли красное, в подтеках вазелина лицо. Жуков спрашивает:

— Ну, как там, Сергей?