Познание французского языка - Роузи Кукла

— Теперь ты меня.… Ну, что же ты?

— А разве, так можно? — спрашиваю неуверенно, стоя и не оборачиваясь.

— Как так?

— Ну, вот так! Ты и я…

— А что, тебе неприятно? Ведь я же, художница и тебя как натурщицу щупаю, смотрю на тебя…

— Так! Больше никаких натурщиц! — сказала и почему — то подумала, что это такое, не очень хорошее слово и определение для меня, оно больше подходит под определение женщин легкого поведения.… Откуда же я знала тогда, что она под этим определением меня понимала? Да и потом, ну какая же я натурщица? Но она продолжает, словно меня не слышит.

— Ну почему же? Мне надо почувствовать твою натуру, и я же ее ценю…

— Вот потому и не надо! Все, я выхожу…

— А как же мне спинку?

— Сама! Понятно, ведь ты же художница, вот и нарисуй себе и сама!

Сказала и мимо ее, к выходу. И чуть ли не голая, выскакиваю из душа, во двор. А если Борька? — в голове мелькнуло противно. А, ладно, пусть себе смотрит! Он же ей, все равно, заказал мою обнаженную картину.… Ну и, что же она тут нарисовала?

— Не трогай! Ишь, какая ты хитрая? — это она уже, выглядывая из-под воды. Увидела, а я думала, что не заметит, как я стараюсь разглядеть, как она меня тут разрисовала…

— Пока я не закончила — ты не смей! Поняла?

Ничего не поняла? Причем здесь, это ее, как она закончила? Неужели она меня, все же голой нарисовала? От такой мысли я сразу же вспыхиваю.

Взяла полотенце и обтираюсь, согнувшись пополам, а сама потихонечку к ее рисованию приближаюсь, обтирая ноги, переступая к ней спиной.

— А вот и я! Эх, а хорошо-то как! И как приятно!

— Пусти! Ты чего? — это опять она, навалилась, не давая выпрямиться, и обхватила меня. Ее руки, но теперь уже неприятные, мокрые и холодные, снова пытаются ухватить мои отвисающие груди…

— Так я же…

— Еще скажи мне, что я натурщица, так я с голой ж… тебя, мигом выставлю на улицу! Поняла? И перестань меня лапать! Я, ни какая — нибудь тебе там,… натурщица!

— Дай мне полотенце!

Даю и вижу, как она с мокрой головой стоит передо мной, вся голая, а сама глазами на мой передок смотрит и улыбается!

— Туда не надо смотреть, поняла! Ты, как Борька! Ему бы все потрогать, да увидеть! Что это? — спрашиваю, невольно и вижу, что у нее там… — А зачем там, кольцо?

— Так модно!

— Ну, там же не видно! Кому там оно?

— Ну, ты же, увидела?

— Ну и что? Нам можно…

— Ну вот, ты и ответила на свой вопрос.…А ты что, такая лохматая всегда?

— Нет, вот сейчас заплету косу…

— Ха. ха. ха! Какую еще косу, я про эти волосы… — и показывает мне пальцем, туда…

— Ты видишь, как у меня? Только дорожка вертикальная, а вот у других, у тех совсем…

— Вот именно! Вы там, в своем городе, совсем охринели! Ходите, как самые настоящие, … — замялась, не зная, как сказать и не обидеть, — … и сверкаете своей голой, … — …и снова замялась, не зная, как не сказать ей матюгом, потом нашлась и добавила,… — как натурщицы! Да еще и кольца цепляете, черт зная где, как папуаски какие-то.… А ну-ка, прикройся ты, художница…

Сказала, и пошла гордо, накинув халат, да еще и желая ее унизить, запела негромко, да такое, чтобы она слышала эту песенку из репертуара Борьки:

— Художник, художник молодой, нарисуй мне девушку с голую…

Потом она, правда, не лезла, и мы отдыхали, но каждая и теперь уже — в своей комнате.

А вечером она собралась и ушла на свидание….

Ну, и об этом я вам уже рассказывала. А что потом?

Проснулась, когда она уже рядом со мной на постель улеглась. А почему это рядом?

И надо же, видимо я ее так ждала, что тут же нашла для нее оправдание. Да, потому, себе говорю, что она, все-таки городская девочка и пустого, чужого ей дома испугалась. Потому и полезла ко мне на постель… Я ей:

— Который сейчас — час? И когда ты пришла? — спрашиваю ее спросонья.

— Спи! Спи, потом все расскажу.… Только ты насчет Борюсика — была не права!

— Ага! Скажи мне еще, что тебе было с ним хорошо…

— И не то слово! Прекрасно все и просто здорово! А как он целуется, ты даже себе не представляешь…

— А вот и нет, — бурчу недовольная ее восхищениями скрытых талантами Борьки. — Я — то, как раз и представляю… — я с двенадцати лет, представь себе, только и делала, что от его поцелуев, да от его рук… — И ведь, хотела добавить, что уворачивалась от его рук, грязных и наглых, но потом передумала…

— Да, а руки у него… — неожиданно мечтательно и с какой-то теплотой в голосе, — … нет, ты права, — говорит задумчиво, словно меня не понимает, о чем это я, — … руки у него, действительно замечательные: крепкие, сильные и он меня…

Не смогла я больше такое слушать, не смогла! Не только ей не поверила, но ее восклицания меня просто раздражали и ей в сердцах:

— Да спи, ты, давай уже, потом все расскажешь, утром…Руки его, как я поняла, уже побывали везде и даже….

Нет, я такого себе не позволяла и, тем более, не позволю никогда себе — с ней…

Но она уже, не слышала, как я поняла и слегка посапывала, а я рядом лежала и все никак не могла умоститься, успокоиться и заснуть, это от того, как я поняла, что я от нее столько нового о Борьке узнавала. …Начну вам рассказывать дальше, но и отступления разные тоже буду делать, иначе вам будет сложно понять мое поведение. Итак, я лежала и рассуждала…

Что нового?

Это надо же? И что она в нем нашла? Борька мне, после его выходки с моими подарками, стал самым настоящим заклятым врагом!

Потому, как я до сих пор не забыла, как он меня так некрасиво подставил. Да что там некрасиво? По — скотски все проделал и, хотя потом извинялся и говорил, что он и не собирался с моими подарками оставаться, а подруге своей их только на время дал поносить.…Но кто же этому поверит, тем более, после того как я через эту его выходку так пострадала! Меня так из-за него унизили, что я только и мечтала, чтобы у него ничего бы с ней вовсе не получилось! Но тут ее такая реакция на его ухаживание… Что я даже и не знаю?

Лежу, рассуждаю. Как вообще, можно такого предательства в нем не видеть и как с таким можно ходить на свидания и, тем более — с таким, как он, еще и любовью заниматься? Не понимаю? А то, что они именно ею и занимались, я, почему-то, просто была уверенно …

Да он же сразу же, ему только того и надо! А что, не так, разве же? Ведь он только для того и ходил в Буржуевку, к той женщине, чтобы с ней этими делами заниматься! А еще для чего? Ведь, не за любовью же он туда шлялся? А до этого что?

Я уже сколько раз отбивалась от его приставаний. А ей, это что же, понравилось? Ну, тогда я окончательно ничего не понимаю?