Трагедия казачества. Война и судьбы-2 - Николай Тимофеев

Я снял со своей руки другие часы и хотел дать их Тане, но она отказалась, сказав, что у нее есть другие часы. Надев часы на руку, я сказал Тане шутя: «Ну, Таня, ты же и поправилась. Смотри, как часы на руке болтаются». «Нет, это ты похудел», — ответила она.

24 мая было собрание офицеров с генералом фон Паннвицем, на котором были представители английского командования. На собрании от нашей группы был есаул Трошин, который сообщил нам очень ободряющую новость. Генерал фон Паннвиц сказал офицерам, что английское командование предложило ему как немцу уйти от казаков и идти в лагерь военнопленных для немцев, но он отказался. И он заявил казачьим офицерам, что казаков он не бросит и будет вместе с ними разделять их судьбу. И его еще раз выбрали Походным Атаманом.

В тот самый день (24 мая) вечером я ехал на своей машине к Тане на свидание и т. к. я опаздывал, то ехал довольно быстро. Дорога была узкая, и когда я въехал на горку, то заметил за горкой обрыв, а за ним — большая открытая немецкая военная машина, которая быстро шла мне навстречу. Я начал тормозить ногой и рукой, но мои тормоза совсем отказали. Встречная машина, увидев меня, остановилась сбоку дороги. Не успев затормозить, я влетел в яму с водой и грязью обрызгал эту машину. Я выскочил из машины. В машине сидел, улыбаясь, генерал фон Паннвиц, один офицер и шофер. Я стал смирно, взял под козырек, хотел было оправдаться, но генерал фон Паннвиц сказал по-русски: «Ничего, ничего, продолжайте». Это я первый и последний раз видел своего, теперь легендарного, командира Корпуса генерала фон Паннвица. 26 мая его арестовали англичане.

25 мая нам приказали двигаться на новое место в направлении Вайтенсфелда. За 10 метров до перевала горы моя машина отказала. И не только тормоза, но и муфта сцепления совсем сгорела. Я задерживаю всю колонну, подводы ехать не могут, т. к. дорога узкая. Казаки пешком и верхом обходят, а обоз весь стоит. На самом верху перевала стоит двухэтажный дом. Собралось человек 10 казаков и машину втащили прямо во двор большого дома. Хозяина дома не было. Володя Милорадов и Коля Чуб взяли свои вещи из машины, положили на какую-то повозку, а сами пошли пешком. Я им сказал, что буду ожидать хозяина дома и что я их догоню.

Пришел хозяин и я предложил ему машину. Он спросил цену, но я ему сказал, что бесплатно, только с условием, чтобы сохранил оружие, которое находится в машине. Хозяин был очень рад. Начал угощать меня яблочным соком и копченым салом.

С собой я взял два пистолета с запасными патронами и две ручные гранаты, а все остальное хозяин понес в сарай. Мы с ним дружелюбно распрощались. Я пообещал, что скоро увидимся.

На подводу я положил чемодан, рюкзак и граммофон, а сам с другими казаками пошел пешком догонять остальных. Ночь нас застала высоко в горах, утром мы начали спускаться вниз к шоссейной дороге около местечка Сирниц. На шоссе я встретил сослуживца еще по Белграду — Колю Сомополенко. Он по старой привычке приклеился ко мне. Недалеко от шоссе мы устроились у бедного бауэра. Он и его жена приняли нас дружелюбно, но т. к. места в доме было мало, они сказали, что мы можем ночевать под крышей, где находится сено. Мы охотно согласились.

Немедленно я послал Колю С. в разведку, т. к. он был специалист по этому. Коля сообщил, что штаб 1-й дивизии находится в горах в двух километрах от нашего дома. Там он встретил нашего старого сослуживца Колю Быкова с женой. Меня это обрадовало, т. к. мы сможем узнавать все новости через него. Так и было.

К вечеру мы увидели Васю Чеботарева, он ходил по бауэрам покупать еду. Он нам сообщил, где находится дядя Коля со своим ЗИСом, и где все остальные. Днем мы заметили, как по шоссе мчался полным галопом всадник то в одну сторону, то в другую. Коля позже узнал, что это были связные курьеры из штаба дивизии, которые рассылались по полкам.

Вечером 26 мая в субботу я и Коля по лестнице залезли под крышу и закопались в сено. Уставшие и измученные, согревшись в сене, мы крепко заснули. Перед утром я проснулся, меня трясет. Я был весь мокрый. Коля меня держит за плечо и спрашивает: «Что случилось?» Он сказал, что ночью я кричал. В эту ночь мне приснился страшный сон: якобы НКВД-сты старались втянуть через Кремлевскую стену моего отца и маму, а я с ними долго дрался, удерживая моих родных. Наконец, они втянули моего отца, а маму я удержал…

Раньше я никогда снам не верил, но после этого случая стал верить, т. к. этот сон исполнился. Все было так, как я видел во сне. 27 мая я ходил целый день разбитый, на меня напал какой-то страх. Было какое-то предчувствие, что нас будут выдавать в Советский Союз.

Вечером мы узнали, что 28 мая к 8 часам утра всем казачьим частям приготовиться и двигаться в Вайтенсфелд в военнопленные лагеря — таков был приказ английского командования.

От такой новости я совершенно расстроился. Тут что-то неладное творится, подумал я. Как же это так? Генерал фон Паннвиц сказал, что с английским командованием были удовлетворительные переговоры. Почти у всех офицеров не отобрали оружие, а теперь — военнопленные лагеря. Я не знал, что делать: идти или не идти в лагерь. Все офицеры нашей группы при ЗИСе согласились идти. Наконец, я тоже решился.

Вечером хозяйка приготовила ужин и пригласила меня с Колей. После ужина я вытащил из чемодана один пистолет с запасными патронами и одну ручную гранату, передал это хозяину и попросил сберечь для меня. Он согласился. Он и его жена успокаивали меня и говорили, что о выдаче большевикам не может быть и речи, что англичане никогда этого не сделают.

Я их поблагодарил и сказал: «Дай Бог».

Утром 28 мая мы попрощались с добрыми хозяевами и с вещами к 8 часам добрались к шоссе. На дороге уже стояла танкетка, дуло которой было направлено на шоссе.

Мы положили наши вещи сбоку дороги и ждали дядю Колю с его ЗИСом. На танкетке был также тяжелый пулемет. Около танкетки стояло два солдата и сержант. Сержант все время с кем-то переговаривался по радио. Черед 10 минут начали проходить мимо нас первые конные казачьи эскадроны. За каждым эскадроном шел обоз. Я сразу заметил первоклассных коней под казаками. Они были красавцы: горячие, чистые. Кони танцевали под казаками, я даже позавидовал им. У меня во время войны таких коней не было.

Мне бросились в глаза лица казаков, сидящих на этих конях. Это не были лица тех веселых, лихих и бодрых казаков. Это были лица каких-то мрачных силуэтов. Я ни на одном лице не видел улыбки или смеха. Наверно все поголовно предчувствовали, что их ожидает что-то грозное.

Для меня, как казака, зная хорошо казаков, было страшно смотреть на эту жуткую картину. Проходил эскадрон за эскадроном. Танкетки и джипы с солдатами и офицерами все время ездили взад и вперед, с криком подгоняя казаков, как скот на бойню.

Мы с нетерпением ждем нашу машину, но машина не появляется. Уже простояли час, но ЗИС не появился. Я хотел возвращаться к бауэру, но Коля С. меня удержал.

Начал мимо проходить 5-й калмыцкий полк. Кто-то из всадников поднял руку в нашу сторону и громко крикнул: «Ваня!» Я узнал Санжу. Он нам предложил сесть в их обоз, но я ему сказал, что ждем машину. Шутя я его спросил: «Конь или кобылка?» — и он, улыбаясь, ответил: «Кобылка». Я знал, что все калмыки предпочитают иметь кобыл из-за молока.

Через несколько минут мы заметили как ЗИС обгоняет колонну. Машина остановилась, и мы погрузили наши вещи. Я сел с дядей Колей. Они оставили для меня место в кабине. Сев в машину, я повернулся к сидящим сзади и, перекрестившись, громко сказал: «Ну господа. Бог нам в помощь». Все как один повторили: «Бог нам в помощь». Дядя Коля предложил мне вести машину, но я отказался. С нами в кабине сидел и есаул Трошин, а сзади — четыре офицера нашей группы. Мы начали обгонять колонну. С левой стороны дороги поднимались горы, по правой стороне поле и редко были видны дома.

На протяжении всей дороги на перекрестках и в лесу стояли танки или танкетки с направленными на нас дулами. Они были хорошо замаскированы. Минут через 20 езды нас остановили около шалаша. Солдаты нам приказали свернуть машину с шоссейной дороги. За шалашом стояла танкетка. Я слез с машины, к нам подошли три солдата и сержант. Начали слезать и другие, но сержант приказал им остаться в машине.

Я заметил на дороге около шоссе на колышке прибитую доску, на которой была стрелка и написано по-английски: Cossack officers.

Я посмотрел в ту сторону, куда показывала стрелка и приблизительно в двух километрах увидел какие-то бараки, а за бараками гора и больше ничего. Никаких лагерей не видно. Это показалось странным. Сержант каждого осмотрел, также осмотрел все вещи, но ничего не трогал. Затем пошел к танкетке и стал с кем-то говорить по радио. И через несколько минут показал рукой, куда нам ехать, т. е. по направлению стрелки. Я сел в машину, и мы поехали.

Настроение у всех было ужасное. Все молчали. О чем думал каждый из нас, трудно сказать. Я думаю, что все молились. Подъезжаем к баракам. Не доезжая метров десять, на дорогу вышли два солдата с автоматами и сержант, высокий, крупного телосложения с пистолетом на поясе и палкой в руке. Нам показали, куда поставить машину.