Услышанные молитвы - Даниэла Стил

Фейт собрала вещи и вместе с пятью другими сокурсниками взяла такси и поехала в аэропорт. Он сели в самолет и в два часа уже были в Нью-Йорке. Все складывалось на редкость удачно. У Фейт оставалось время заняться работой и в качестве средства примирения успеть приготовить ужин. По дороге она заскочила на рынок и в начале четвертого оказалась дома. Вместе с другими вещами она притащила две сумки продуктов и все свалила на кухне. У нее было такое чувство, словно она отсутствовала несколько недель. А оглядевшись, заметила, что на кухне поразительно чисто — неужели Алекс в самом деле все дни ужинал в ресторане? Разбирая продукты, Фейт внезапно увидела под стулом пару атласных туфель-лодочек на высоких каблуках. Таких у нее не было. Она взяла одну из них в руки и удивилась еще больше: туфли оказались на несколько размеров больше ее ноги. Сердце екнуло в груди, и, мучаясь нехорошим предчувствием, Фейт взбежала наверх.

На кровати в их спальне царил беспорядок, кто-то поспешно набросил покрывало на сбитые простыни. Фейт потянула его в сторону и обнаружила черный кружевной лифчик. А когда опустила глаза, увидела на полу поспешно сброшенные черные кружевные трусики. Ей сделалось дурно, ноги подкосились, и она опустилась на постель. Нет, такое не могло с ней приключиться. Однако не удавалось найти никакого другого объяснения, кроме самого очевидного. Речь шла не о гостье и не о дочери. Пока она уезжала, Алекс привел в дом другую женщину. Фейт толкнула дверь в ванную — на туалетном столике стояла косметика, которой она никогда не пользовалось, а в раковине остался несмытым длинный черный волос. Все стало предельно ясно, когда она увидела вторую пару обуви и висящий на вешалке свитер. А когда заметила два незнакомых платья и три костюма, не сдержалась и заплакала. Было очевидно, что гостья задержалась в доме не на одну ночь, а провела с Алексом целых четыре дня.

Внезапно ее охватил страх. Фейт поняла, что к вечеру любовники вернутся, а может быть, и раньше, еще засветло.

Толком не понимая, что делает, она набросила покрывало на постель и, оставив все, как было до ее прихода, сбежала по лестнице. Не забыла выключить свет, потом заскочила на кухню и схватила вещи, в том числе два пакета с купленными по дороге продуктами. Выбежала из дома, выбросила провизию в мусорный бак и, не представляя, куда собирается ехать, остановила такси. У Фейт не осталось подруги, с которой она решилось бы поделиться случившимся кошмаром, и не было такого места, где бы можно было укрыться. Не зная, как поступить, она попросила водителя отвезти ее в отель «Карлайл» и, откинувшись на заднем сиденье, заплакала.

— Только и всего? — удивился таксист. Отель находился в двух кварталах, она могла бы дойти пешком.

— Да, да, — бессвязно пробормотала Фейт. — Поехали.

Она панически боялась натолкнуться на Алекса и женщину, которая явится с ним. Но самое ужасное заключалось в том, что этот дом был и ее домом тоже. Алекс осквернил их очаг и их постель. Такси ехало по Мэдисон-авеню, а Фейт никак не могла отогнать навязчивое видение — кружевной лифчик и трусики. Ей хотелось одного — умереть. Фейт дорого заплатила за свою поездку в Вашингтон. Если Алекс жаждал мести, то он своего добился. Однако к тому времени, когда машина остановилась перед подъездом отеля и швейцар распахнул перед ней дверцу, Фейт поняла, что муж не вчера познакомился со своей пассией. Он бы не привел незнакомку в дом на четыре дня. Их связь началась гораздо раньше. На душе стало муторно. Швейцар спросил, нужна ли ей комната, и Фейт молча кивнула.

Она не желала устраивать Алексу сцену — решила остановиться в гостинице, а домой, как и предполагалось, вернуться в субботу к вечеру. Пусть муж и эта женщина, кто бы она там ни была, еще поразвлекутся в ее доме. Только бы нашлась комната в отеле!..

У нее, естественно, не было брони, но, по счастью, в отеле оказался свободный номер. Ее зарегистрировали, дали ключи, и коридорный отнес ее вещи наверх. Фейт так вцепилась в свой компьютер, словно это было бесценное сокровище. Но она не включила его в розетку, а села на кровать, разрыдалась и успокоилась только тогда, когда за окном стемнело. Фейт не представляла, который час, а когда взглянула на циферблат, то оказалось, что шесть часов. Зое звонить нельзя — Фейт считала бесчестным настраивать ее против Алекса. Надо справляться самой. Это казалось невероятным, но муж крутил роман с другой. После всей своей холодности, яростного недовольства из-за того, что она пошла учиться, ледяного недоброжелательства, отстраненности, молчания и безразличия к ней как к женщине, Алекс уложил к себе в постель любовницу. А она — и это было хуже всего — больше приходила в отчаяние, чем злилась. Не стоило ли остаться дома и встретиться с ними лицом к лицу? Нет, она еще не готова: Фейт чувствовала, что ей требовалось собраться с мыслями.

В Нью-Йорке было восемь часов, когда она позвонила Брэду. Она собиралась поговорить с ним спокойно, попросить братского совета, как попросила бы у Джека, если бы тот был жив. Брэд ей рассказывал, что Пэм несколько раз заводила интрижки и он сам однажды последовал ее примеру. Фейт рассчитывала, что он трезво отнесется к случившемуся и скажет, чтобы она не расстраивалась. Но как только она услышала его голос, тут же снова расплакалась и не могла выговорить ни единого слова. Безостановочно рыдала в трубку так, что Брэд не сразу понял, кто ему звонит. Его клиенты частенько впадали в истерику, и он поначалу решил, что это кто-то из них или их родителей. Но вдруг с ужасом понял, что звонила Фейт.

— Фред… черт… Боже мой!.. Что такое?.. Скажи мне, девочка, что случилось? — Брэд испугался, что приключилась беда с одной из ее дочерей. — Фред, дорогая, пожалуйста, успокойся. Объясни, что произошло? Тебя обидели? С тобой все в порядке? Где ты? — На секунду его охватил ужас, а Фейт так и не могла выдавить из себя членораздельного звука.

— Я в Нью-Йорке, — наконец выговорила она и снова разрыдалась.

— Ну же, возьми себя в руки! Что произошло? Кто тебя обидел?

— Никто… Я хочу умереть. — Так она говорила давным-давно, в детстве, и Брэд представил себе восьмилетнюю девочку со светлыми косичками, которую некогда любил.

— Дочери в порядке? — Он больше всего боялся, что беда приключилась с ее детьми.

— Да… наверное… дело не в них, а в Алексе. — Фейт все еще плакала, но уже могла говорить связно, и Брэд испытал невероятное облегчение от того, что услышал. Но почему она так расстроена? Неужели Алекс попал в аварию? Или сердечный приступ и скоропостижная смерть?

— Что с ним? Он ранен?

— Нет. Ранена я, а он — полное дерьмо.