Хлеб Гиганта - Агата Кристи

— Моей первой операцией, — сказала она, — была ампутация ноги. Когда все закончилось, сестра ушла, оставив меня убираться. Мне пришлось взять эту ногу и самой отнести ее в печь. Это было ужасно.

В свободные от работы дни Нелл отправлялась на чай к знакомым. Некоторые из них, добрые пожилые дамы, окружали ее сантиментами, повторяя, что она просто прелесть.

— Вы ведь не работаете по воскресеньям, дорогая? Да неужели? Но как же так, ведь это несправедливо! Воскресенье должно быть выходным днем.

Нелл мягко объясняла, что по воскресеньям солдат надо мыть и кормить точно так же, как и в любой другой день. Дамы признавали это, но в глубине души продолжали считать, что работа должна быть более тщательно организована. Также их очень огорчало, что Нелл приходится одной возвращаться домой по ночам.

С другими было еще сложнее.

— Эти больничные сестры позволяют себе много лишнего, отдавая бесконечные приказы и распоряжения. Лично я не намерена сносить их оскорбления! Я готова на все, чтобы помочь в этой ужасной войне, но я не позволю, чтобы мне дерзили. Я так и сказала миссис Куртис, и она согласилась, что мне лучше не работать в госпитале.

Этим дамам Нелл даже ничего не объясняла

Именно в это время в Англию стали проникать слухи про -«русских». Все их видели — или если не видели сами, то видел двоюродный брат повара, что практически одно и то же. Слухи не утихали — так это было интересно.

Одна из старых дам, посещавших госпиталь, отвела Нелл в сторонку.

— Дорогая, — сказала она — Не верьте тому, что говорят. Это правда, но не в том смысле, в каком кажется.

Нелл вопросительно взглянула на нее.

— Яйца! — пикантным шепотом сообщила дама. — Русские яйца! Несколько миллионов яиц — чтобы спасти нас от голода..

Обо всем этом Нелл писала Вернону. Она чувствовала себя оторванной от него, одинокой. Его письма были, естественно, лаконичными и сжатыми. Ему не нравилось то, что она работает в госпитале. Он все настоятельнее рекомендовал ей поехать в Лондон и отвлечься...

Странные люди мужчины, думала Нелл. Как будто не понимают. Ей претила сама мысль быть одной из тех многочисленных девушек, которые -«берегут себя для своих мальчиков». Как же быстро рвется связь между людьми, когда они занимаются разными вещами! Она не могла разделить интересы Вернона, а он не мог разделить ее.

Первая мучительная боль разлуки, когда она была уверена, что его убьют, осталась позади. Она перешла в ожидание, знакомое всем женам военных. Прошло уже четыре месяца, а его даже не ранило. И не ранит. Все будет хорошо.

Через пять месяцев после отъезда он сообщил, что получает увольнение. Сердце Нелл готово было остановиться. Она была так рада! Она отправилась к руководству госпиталя и получила отпуск.

Нелл ехала в Лондон, чувствуя себя странно в обычной одежде. Первое увольнение!

Это было наяву! Поезд с военными, прибывшими в увольнение, подошел к платформе, из него хлынули солдаты. Нелл увидела его. Он был здесь. Они встретились. Ни он, ни она не могли произнести ни слова. Он неистово сжал ее руку. Только теперь она поняла, как боялась все это время...

Пять дней промелькнули как вспышка. Как безумный, исступленный сон. Она обожала Вернона, он обожал ее, но в чем-то они не понимали друг друга. Он едва не выходил из себя, если она заговаривала о Франции. Все в порядке — все в полном порядке. По этому поводу можно шутить, но не стоит воспринимать все так серьезно.

— Ради Бога, Нелл, не преувеличивай так сильно. Это ужасно — приехать домой и смотреть на грустные лица. И не надо всей этой сентиментальной болтовни по поводу наших храбрых солдат, которые отдают свои жизни и так далее. Меня тошнит от таких разговоров. Давай возьмем билеты еще на одно шоу...

Ее тревожила эта бесчувственность — казалось ужасным, что ко всему можно относиться с такой легкостью. Когда он спросил ее, чем она занималась, она смогла лишь рассказать о больничных новостях, и это ему не понравилось. Он умолял ее бросить работу.

— Ухаживать за больными — это же такая грязь! Не могу даже думать о том, что ты этим занимаешься.

Нелл чувствовала себя так, как будто на нее вылили ведро холодной воды, как будто она в чем-то провинилась. Потом одергивала себя. Они вместе! Что может быть важнее этого?

Они проводили время бурно и весело. Вечером шли на шоу, каждую ночь танцевали. Днем ходили по магазинам, и Вернон покупал Нелл все, что ему нравилось. Они отправились в дорогое французское ателье, сидели и смотрели, как перед ними проплывают воздушные молодые герцогини в шепоте шелков, и Вернон выбрал самое дорогое платье. Какими страшно безнравственными, но счастливыми чувствовали они себя в тот вечер, когда Нелл его надела!

Потом Нелл сказала Вернону, что он обязан навестить мать. Он был против.

— Дорогая, но я не хочу! У нас так мало драгоценного времени! Я не могу упустить ни минуты.

Нелл умоляла. Мира будет ужасно обижена и расстроена

— Хорошо, тогда поехали со мной.

— Нет, это будет уже совсем не то.

В конце концов он отправился ненадолго в Бирмингем. Мира устроила страшный переполох по поводу его приезда — обрушила на него поток так называемых «слез гордости и счастья» — и повела смотреть «Бентс». Вернон вернулся, весь кипя.

— Ты бессердечное существо, Нелл. Мы потеряли целый день! Боже, как меня обслюнявили!

Но как только он это произнес, он устыдился самого себя. Ну почему он не может любить свою мать? Почему каждый раз ей удается настроить его против себя, какими бы твердыми ни были его намерения? Он обнял Нелл.

— Я не это имел в виду. Я рад, что ты заставила меня поехать. Нелл, что ты за чудо! Ты никогда не думаешь о себе. Как хорошо снова быть с тобой! Ты не представляешь...

Она надела французское платье, и они отправились ужинать с полным ощущением того, что они — послушные дети, заслужившие подарок.

Они почти закончили ужин, когда Нелл вдруг заметила, как изменилось у Вернона лицо. Оно застыло с выражением тревоги.

— Что случилось?

— Ничего, — быстро ответил он.

Но она обернулась. За маленьким столиком у стены сидела Джейн. На какой-то момент словно холодная рука легла на сердце Нелл. Потом она непринужденно сказала:

— Да это же Джейн! Пойдем поговорим с ней.

— Нет, я бы предпочел не подходить. — Она была поражена, как горячо он это произнес. Он заметил это и продолжил: — Я идиот, дорогая, но я хочу быть с тобой и только с тобой. Чтобы никто больше не вмешивался. Ты уже закончила? Тогда пойдем. Я не хочу пропустить начало пьесы.

Они расплатились и направились к выходу. Джейн небрежно им кивнула, и Нелл помахала ей рукой. В театр они приехали на десять минут раньше.

Позже, когда Нелл спускала платье с белоснежных плеч, Вернон неожиданно спросил:

— Как ты думаешь, Нелл, когда-нибудь я буду снова писать музыку?

— Конечно. Почему ты в этом сомневаешься?

— Не знаю, не знаю! Мне кажется, я не хочу.

Она удивленно посмотрела на него. Он сидел в кресле, уставившись в пустоту.

— Мне казалось, это все, что тебе нужно.

— Нужно — нужно — это ничего не объясняет. Не имеет никакого значения, что тебе нужно. Это то, от чего нельзя избавиться — то, что тебя не отпускает — преследует — как лицо, которое хочешь забыть, но продолжаешь видеть...

— Вернон, милый, не надо...

Она подошла к нему и опустилась рядом. Он судорожно притянул ее к себе.

— Нелл — любимая моя — только ты мне нужна... Поцелуй меня...

Но он тут же вернулся к тому, о чем говорил. Он ни с того ни с сего сказал, что ружейные выстрелы составляют узор. Музыкальный узор. Он складывается из звуков, которые раздаются при выстрелах. Наверное, это звучит глупо, но ему это совершенно ясно.

А потом еще, минуту спустя:

— Если б только можно было выразить это правильно!

Нелл тихонько отстранилась от него. Она словно бросила вызов сопернику. Никогда не признавая это в открытую, она всегда опасалась музыки Вернона. Если бы только это не значило для него так много!

И сегодня, что бы там ни было, она одержала победу. Он привлек ее обратно, прижимая к себе все сильнее, осыпая поцелуями...

Но позже, когда Нелл уснула, Вернон продолжал лежать с открытыми глазами, вглядываясь в темноту, и против воли видел лицо Джейн, изгиб ее тела в облегающем бледно-зеленом платье на фоне малиновых портьер ресторана.

И едва слышно выдохнул:

— Чтоб тебя...

Но он знал, от Джейн так легко не избавиться. Лучше б он не встречал ее сегодня! Что же в ней такого, что так чертовски тревожит?

На следующий день он забыл о ней. Это был их с Нелл последний день.

Все закончилось слишком быстро.

Кончился сон — настало пробужденье. Нелл вновь оказалась в госпитале. Ей показалось, что она и не уезжала. Она в отчаянии ждала почту — первое письмо от Вернона. Оно пришло — более страстное, более пылкое, чем обычно — как будто он забыл о цензуре. Нелл носила его на сердце, и несмываемые чернила отпечатались у нее на коже. Она написала ему об этом.