80 лет одиночества - Игорь Кон

О персональном компьютере я впервые услышал от Джона Гэньона и его жены Кэти. Рассказ звучал, как волшебная сказка: машина, на которой можно писать на разных языках, все запоминает, текст можно стирать и менять местами, а когда напишешь статью или книгу – вставишь пачку бумаги, нажмешь кнопку и через несколько часов получишь готовый текст. Стоит дорого, но можно списать с налогов. Джон и Кэти сначала купили одну машину, потом вторую, затем пришлось покупать третью, потому что дети на ней играют и с этим ничего не поделаешь. Я подумал, что что-то неладно с моим английским, но молодой человек, который был у Джона в Принстоне, подтвердил, что видел все это своими глазами. Впрочем, это происходило совсем в другом мире.

После переезда в Москву я столкнулся с тем, что такой замечательной машинистки, как Нина Давыдовна, здесь нет. Мои каракули никто не разбирает, машинописные работы становятся все дороже, а бумага – все дефицитнее. Раньше Академия наук печатала труды сотрудников за казенный счет, теперь с этим стало трудно. Я смеялся, что дефицит бумаги и машинисток скоро приведет к радикальному изменению советской культуры. Вместо того чтобы писать никому не нужные тексты, ученые будут докладывать их устно, кто не захочет, чтобы коллеги при этом засыпали, будет аккомпанировать себе на гитаре или еще на чем-то, в конце концов возникнет новый эпос и всеобщее благолепие.

Но проблема решилась иначе. В 1988 г., собираясь в свою первую поездку в США, я захватил с собой всю валюту, лежавшую на моем счете в Агентстве по авторским правам, а бывший «орленок» Марк Дубсон написал мне инструкцию, что именно я должен купить. Коллеги из Миннесотского университета помогли подобрать все необходимое, разумеется, это был самый простой PC 286. Но как перевезти громоздкие вещи? Сдать в багаж – будет перевес, да и как бы не украли по дороге. Ходили слухи, что компания «ПанАм», которой я летел, принимает такие вещи в качестве ручной клади. Миннесотские друзья-американцы сняли фабричную упаковку и обернули все в пленку с воздушными пузырьками. Размер и вес уменьшились, но и безопасность тоже. А тут еще по ТВ показали документальный фильм про талантливого американского юношу-математика, который разбился, катаясь на лыжах, повредил головной мозг, у него исчезла оперативная память, как бывает, если уронить компьютер: машина продолжает работать, но ничего не помнит. После этого мне стали регулярно сниться кошмары, как я привез в Москву сумасшедший компьютер за две с половиной тысячи долларов. Громоздкий монитор согласился взять с собой Михаил Мацковский, каким-то чудом умолил бортпроводниц разрешить взять его с собой в салон самолета и благополучно довез до Москвы. У меня это не получилось. До Нью-Йорка все кое-как довез. В аэропорту имени Кеннеди стояла дикая неразбериха. При оформлении багажа взять в салон две большие и тяжелые сумки вроде бы разрешили, но перед самой посадкой в самолет американцы наши пакеты (все пассажиры везли проигрыватели и видеомагнитофоны) отобрали и сложили в большой контейнер, заверив, что повезут в кабине и ничто не пострадает.

– А что будет в Шереметьеве?

– Получите свои вещи прямо у трапа.

Ничего похожего, конечно, не было, все пошло в общий багаж. В ожидании своего багажа я с ужасом смотрел, как грузчики специально бросали на хрупкие плохо упакованные видики тяжелые кованые сундуки. Мой багаж не был раскурочен, но пока Марик его не опробовал, я был уверен, что привез с собой металлолом. Однако все обошлось. Марик поставил мне «Лексикон» и научил с ним работать. Разумеется, у меня ничего не получалось. Марик, вообще-то, крутой и резкий парень, моя мама называла его «ураганом», я не успевал даже уследить за его руками. Но он проявил ангельское терпение. Он работал в трех конторах, но когда я ему звонил, он терпеливо объяснял, что надо нажимать (больше одной команды я запомнить не мог), а если что-то не получалось – вечером приезжал и все налаживал. И при этом ни разу не сказал не то что грубого, но хотя бы неласкового слова (если бы сказал, я никогда не попросил бы вторично). С его помощью я перебирался от программы к программе, дойдя до современного «Ворда».

Когда Марк эмигрировал в Канаду, мне стал помогать Валерий Червяков. По его подсказке я купил себе в Лос-Анджелесе новый ноутбук. Вначале ничего, естественно, не получалось, Валерий писал: «Ну что вы расстраиваетесь? Ну не любит вас эта железяка, так ведь это взаимно! А работать мы ее все равно заставим!»

Кстати, я с тех не люблю Билла Гейтса. Всюду говорилось, что его программы user friendly, но едва я включил новенький ноутбук, как он мне заявил, что произошла «фатальная ошибка». Что значит «фатальная»? Все кончено, надо покупать новый компьютер? Ничего подобного, после перезагрузки работает как миленький. Кроме фатальных ошибок, каждые несколько минут он мне сообщал, что я совершил «незаконное действие», как будто я пытался ограбить банк. Как можно так обращаться с потребителем?! Какой уж тут fool proof…

А бесконечные недоделанные программы… Делаешь все правильно, по инструкции, а потом эта адская машина тебе говорит: теперь нажмите вот это, вероятно, у вас ничего не получится, тогда позвоните по такому-то телефону и вам пришлют программу № Х. Оказывается, они сами знают, что программа недоделана. А каково мне объясняться по телефону с автоматом или техником, если я этих аббревиатур не то что по-английски, но и по-русски не могу произнести?

Если бы Билл Гейтс оплатил мне моральный ущерб, я мог бы безбедно прожить еще восемьдесят лет. Или хотя бы подарил, в порядке благотворительности, набор лицензированных программ…

К счастью, мне помогала канадская профессорша Холли Девор, которая жила этажом выше. Затем появился выпускник нашего Физтеха, блестящий молодой физик, аспирант Калифорнийского политехнического института Митя Коссаковский. Собственно, меня нашла по Интернету его жена Ольга, по образованию психолог, а потом привезла ко мне в гости мужа с маленьким сыном Федей. Мы с ними всерьез подружились, Митя либо привозил меня к себе в Пасадину, либо приезжал сам и разбирался в моей «Тошибе». Должен сказать, что у американцев, при всем их дружелюбии, такой взаимовыручки не бывает. В общем-то, в ней и нет нужды, все делают специалисты, но как быть, если ты бедный, безлошадный и в придачу глупый?

С тех пор я сменил не один компьютер, но особой любви к нему не испытываю, мне все время кажется, что он мне говорит, что я дурак, любой мальчишка справляется с ним лучше. Тем не менее обойтись без него я уже не могу. Впрочем, сравнивая себя со своими российскими ровесниками, я вижу, что я не так уж плох и даже ого-го какой!