80 лет одиночества - Игорь Кон

Так как человеческая жизнь в Москве ничего не стоит, – в тот год беспричинно убили нескольких видных ученых, и ни одного преступника так и не нашли, – ни тревожиться, ни беречься я не стал, а спокойно продолжал работать. Цифры 666 при ремонте лестницы закрасили, а звезда Давида красуется на дверях по сей день, напоминая мне и моим гостям, в какой замечательной стране мы живем.

На этом травля не закончилась. В мае 2002 г. на одном из православных сайтов, а затем и в печати появилось объемистое (74 страницы, тираж 5 000 экз.) «Заключение по содержанию, направленности и фактическому значению публикаций академика И. С. Кона», подписанное неизвестными мне профессорами: юристом М. Н. Кузнецовым, филологом В. Ю. Троицким и генетиком А. А. Прозоровым. (Позже я узнал из Википедии, что все трое известны радикальными выступлениями в духе ультрапатриотизма и православного фундаментализма.) В этом заключении утверждалось, что все работы означенного академика никакого отношения к науке не имеют, а сам он просто коммунистический пропагандист, «этнокультурный содомит» и враг всего, а не только прогрессивного, как сказали бы в советские времена, человечества: «В целом, публичную деятельность И. С. Кона, по существу, можно считать активно ведущейся информационно-психологической войной, преступной деятельностью, направленной против детей и молодежи, против традиционных духовных ценностей России, против общественной морали и важнейших социальных институтов в российском обществе»[21]. Эту брошюру мне купили за тридцать рублей в моем собственном институте, она продолжает тиражироваться на разных Интернет-сайтах.

На общем собрании РАО распространялась листовка «Их разыскивает милиция» с моим портретом как человека, который является руководителем подрывного проекта сексуального просвещения (читай: развращения) российских школьников и т. п. А после того как, поддержав введение законов, запрещающих производство и распространение детской порнографии, я одновременно высказался против повышения легального возраста согласия, считая, что это не повысит сексуальную безопасность подростков и будет способствовать росту коррупции правоохранительных органов, меня стали заодно называть педофилом или защитником педофилов (между прочим, так писала «Новая газета»). В общем, все по рассказу Марка Твена «Как я баллотировался в губернаторы».

Впрочем, я оказался в очень хорошем обществе. В опусе И. Медведевой и Т. Шишовой «Оргия гуманизма» (2004) к числу врагов народа причислен Нобелевский лауреат по физике академик В. Л. Гинзбург, который выступает против клерикализации российского образования и вдобавок подписал «Гуманистический манифест 2000», созданный инициативной группой выдающихся людей мира, «полагающих, что подлинный гуманизм может быть развит только на научной основе, исключающей мистику и религию». Анафеме предается и бессменный ведущий телепередачи «Очевидное—невероятное» С. П. Капица, осмелившийся пригласить меня для обсуждения проблем сексуальной революции ХХ в. и поддержавший необходимость сексуального образования школьников, а также другие российские «подписанты», включая нескольких академиков и нобелевских лауреатов.

Когда меня спрашивают, почему я не реагирую на нападки, даже когда меня объявляют платным агентом ЦРУ, я отвечаю, что отношусь к ним по-французски, в духе известного анекдота:

– Какая разница между русским и французом?

– Француз никогда не скажет: «Понюхайте, как это воняет!»

Эти тексты могут быть любопытны с точки зрения истории болезни авторов, но нюхать их не стоит, а доносы, адресованные ФСБ, там и должны рассматриваться. Кроме того, я разделяю сформулированный Огюстом Контом принцип церебральной гигиены, который можно также передать словами А. С. Грибоедова: «Я глупостей не чтец, а пуще – образцовых».

Тем не менее угрозы и нападки показали мне, что, несмотря на сдвиг моих научных интересов, совсем бросать сексологическую проблематику не следует. Важным аспектом моей работы стал Интернет.

Я и мой компьютер

Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

Я никогда не любил технику. Подаренный мне в детстве конструктор сразу же обменял на книгу о животных. Когда у меня появились деньги, стал покупать проигрыватели и магнитофоны. Свой первый «Днепр» я купил для того, чтобы активизировать английский: вот запишу передачу Би-би-си, прокручу ее несколько раз и начну все понимать. Не понадобилось: стоило начать внимательно слушать, как все и без записи стало понятно. В Риме в 1968 г. на сэкономленные деньги купил дорогущий стерео «Грюндиг», но на нашем радио стереопрограмм не было. Через несколько дней к моим добрым знакомым приехал Александр Галич, я взял с собой «Грюндиг» и решил, что теперь у меня появится хорошая запись. Включил – ничего не пишет. Компания, состоявшая из таких же гуманитарных идиотов, помочь ничем не смогла. Расстроился. Все говорили, что западные магнитофоны работают безотказно, а тут с первого раза… И что теперь делать? В нашей мастерской его только раскурочат. Пришел мой старый друг, инженер Генин, посмотрел и сказал: «Ну и дураки вы все. Для записи с микрофона у него особая кнопка, тут все написано, а ты пытался писать, как с приемника». Кажется, этот «Грюндиг» у меня до сих пор где-то стоит.

Для научной работы тоже нужна техника, хотя бы пишущая машинка. В 1949 г. у меня появилась первая, откровенно дурацкая, рецензия в «Вопросах истории». В ожидании гонорара (я думал, будет рублей двести) мы с мамой обсуждали, что купить, очень нужно было одеяло. Перевод пришел на тысячу сто рублей, таких денег мы никогда в руках не держали. Мама сказала: «Бог с ним, с одеялом, купим пишущую машинку!» Мать моего друга Аполлона Тамара Александровна, которая сама печатала, присмотрела в комиссионке отличную трофейную «Эрику» (ту самую, которая берет четыре копии). Потом у меня было еще несколько машинок, но толком печатать так и не научился, даже по методике Шахиджаняна.

О персональном компьютере я впервые услышал от Джона Гэньона и его жены Кэти. Рассказ звучал, как волшебная сказка: машина, на которой можно писать на разных языках, все запоминает, текст можно стирать и менять местами, а когда напишешь статью или книгу – вставишь пачку бумаги, нажмешь кнопку и через несколько часов получишь готовый текст. Стоит дорого, но можно списать с налогов. Джон и Кэти сначала купили одну машину, потом вторую, затем пришлось покупать третью, потому что дети на ней играют и с этим ничего не поделаешь. Я подумал, что что-то неладно с моим английским, но молодой человек, который был у Джона в Принстоне, подтвердил, что видел все это своими глазами. Впрочем, это происходило совсем в другом мире.