Большая книга славянской мудрости - А. Серов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Искусство есть такая потребность для человека, как есть и пить. Потребность красоты и творчества, воплощающего ее, – неразлучна с человеком, и без нее человек, может быть, не захотел бы жить на свете.
Ф. ДостоевскийПророка нет в отечестве своем
Из древнегреческих мифов всем известна история несчастной Кассандры, прорицательницы, которой никто не верил. Ее имя стало нарицательным для людей, прозревших будущее благодаря своему таланту, но не сумевших убедить своих современников в надвигающейся опасности. Всегда нужно быть готовым к тому, что мудрое слово может быть осмеяно и отвергнуто, но это не значит, что надо молчать.
Не принимает род людской пророков своих и избивает их, но любят люди мучеников своих и чтут тех, коих замучили.
Ф. Достоевский* * *«С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.
Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром божьей пищи;
Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:
„Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что Бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!“»
М. Лермонтов, «Пророк»Поэтом можешь ты не быть, но…
Именно XIX столетие – век расцвета русской литературы и принципиального спора между «дворянским» и «народным» крылом в писательских кругах. Сторонники первого бились за право существования «искусства ради искусства», а по сути, были заняты духовными поисками в сфере высокого. Их противники, в том числе и Николай Некрасов, были уверены: никто не вправе закрывать глаза на острые социальные проблемы, особенно художник, чье слово имеет такой вес в обществе.
* * *«Гражданин
Да, звуки чудные… ура!
Так поразительна их сила,
Что даже сонная хандра
С души поэта соскочила.
Душевно радуюсь – пора!
И я восторг твой разделяю,
Но, признаюсь, твои стихи
Живее к сердцу принимаю.
Поэт
Не говори же чепухи!
Ты рьяный чтец, но критик дикий.
Так я, по-твоему, – великий,
Повыше Пушкина поэт?
Скажи, пожалуйста?!
Гражданин
<…>
Нет, ты не Пушкин. Но покуда
Не видно солнца ниоткуда,
С твоим талантом стыдно спать;
Еще стыдней в годину горя
Красу долин, небес и моря
И ласку милой воспевать…
<…>
А ты, поэт! избранник неба,
Глашатай истин вековых,
Не верь, что не имущий хлеба
Не стоит вещих струн твоих!
Не верь, чтоб вовсе пали люди;
Не умер Бог в душе людей,
И вопль из верующей груди
Всегда доступен будет ей!
Будь гражданин! служа искусству,
Для блага ближнего живи,
Свой гений подчиняя чувству
Всеобнимающей Любви…»
Н. Некрасов, «Поэт и гражданин»Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!
Из всех видов искусства музыка считается, пожалуй, самым абстрактным. И при этом в мире нет языка более универсального. Люди, не знающие слов песни, плачут и смеются вместе с тем, кто ее сочинил, мелодии бравурных маршей разных стран похожи, как похожи и их колыбельные. И вот что удивительно, самая глубокая и возвышенная музыка рождается там, где композитор пытается выразить дух народа, отобразить его характер.
Музыка – акустический состав, вызывающий в нас аппетит к жизни, как известные аптечные составы вызывают аппетит к еде.
В. Ключевский* * *«Немного было композиторов с такой определенною характеристичностью, редкой индивидуальностью, как покойный Мусоргский. <…>
Он был богат музыкальными мыслями, свежими, оригинальными и разнообразными. Они поражали то своей размашистостью, веселостью и юмором, то своей глубиной и силой, то своей поэтической красивостью. Где в гармонизациях Мусоргского не было преувеличений, они отличались мощью, новизной и изяществом. Он обладал необыкновенной ритмической гибкостью, вследствие которой его музыкальные фразы так естественно ложились на фразы текста и образовывали с ними одно нераздельное целое. Он был неподражаемым декламатором, едва ли уступающим в этом деле даже Даргомыжскому. Во все течение своей творческой деятельности он был всегда самым горячим поборником передовых идей, пренебрегал рутинными путями, стремился к новому, еще не изведанному, и в этом отношении Мусоргскому было дано – участь весьма немногих художников – внести в музыку свежие элементы, раздвинуть ее границы, обогатить ее еще небывалыми вкладами. <…>
Резюмируя все сказанное, видно, что Мусоргский, несмотря на свою раннюю кончину, сделал много для искусства. Он принадлежал к тому ограниченному числу самых даровитых художников, которым суждено было в искусство внести много нового, своего, суждено было расширить границы искусства. Ни у кого хоры, вернее, народ не изображен с такой жизненной правдой, как у Мусоргского; ни у кого нет такой широкой комической и чисто народной сцены, как „Корчма“, ни у кого юмор не доведен до такого глубокого трагизма („Савишна“, „Озорник“, юродивый в „Борисе Годунове“); Мусоргский создал бесконечно талантливую музыкальную пародию („Раек“); он же создал прелестные жанровые картинки из детского мира небывалой оригинальности. Заслуги Мусоргского велики; из умерших наших композиторов он идет вслед за Глинкой и Даргомыжским и занимает почетное место в истории нашей музыки».
Ц. Кюи, из критического этюда «М. П. Мусоргский»Что такое поэт? Человек, который пишет стихами? Нет, конечно. Он называется поэтом не потому, что он пишет стихами; но он пишет стихами, то есть приводит в гармонию слова и звуки, потому что он – сын гармонии, поэт.
А. БлокНе отвергай чужих достижений
Каждая нация, безусловно, должна стремиться к самовыражению, ценить, беречь и приумножать свое народное культурное наследие. Но при этом стоит помнить, что замкнутые на самих себя системы, не признающие и не принимающие ничего хорошего извне, просто нежизнеспособны. Самое великое достижение любого творческого человека – умелое сочетание всего лучшего, взятого из мирового опыта, и подлинной национальной самобытности, что прекрасно получалось у великого русского композитора Петра Чайковского.
* * *«В нем не было нездорового энтузиазма: он и здесь сохранял свое счастливое равновесие, но только он по отношению к музыкальной молодежи был слегка оптимистом, незаметно для себя преувеличивая ее хорошие стороны и смягчая или скрывая от себя недостатки. Это происходило не от одной доброты, которою природа его щедро наделила, а также от некоторой конгениальности настроения и направления: вначале встреченный нашею критикой как продукт консерваторской рутины и отсталости, он, напротив, во всем, что касалось музыки, живо сочувствовал движению века и как сам во многих случаях искал „новых путей“, так и в других ценил и любил это стремление. <…> …оглядываясь на совокупность им сочиненного, я нахожу, что классические и итальянские его симпатии очень мало отразились на нем, что они жили в нем как-то отдельно, тогда как влияние на него левого фланга глинкинской школы и, в последние годы, Рихарда Вагнера несомненно и весьма ощутительно.
Музыка – это разум, воплощенный в прекрасных звуках.
И. ТургеневЯ редко встречал художника, которого так трудно было бы определить одной формулой. Сказать ли, что он был эклектик? На первый взгляд – да: в нем совмещались многие стороны, он был чужд всякого фанатизма, в течение своего поприща заметно подавался вправо и влево. Но эти уклонения так мало касались сущности его таланта! Что бы он ни писал, он явно оставался самим собой… Сказать ли, что он был „чисто русская душа“? Это значило бы принять часть за целое. Есть в нашей современной музыке натуры гораздо более определенно русские: достаточно назвать гг. Балакирева и Римского-Корсакова. В Чайковском, как в Алексее Толстом, с которым я вообще нахожу в нем не мало родственного, очень сложно сочетались космополитическая отзывчивость и впечатлительность с сильною национально русскою подкладкою. <…> Нет, элегическое настроение, может быть, и преобладало, но оно то и дело заглушалось мощным, светлым аккордом, и, как я уже говорил, мажорный лирик по силе и глубине вдохновения по меньшей мере равен минорному. Я даже не решусь сказать о нем, как было сказано о Пушкине, что он „преимущественно художник“. Это годится для Моцарта, для Глинки; о Петре же Ильиче это дает понятие, лишь до некоторой степени соответствующее истине. Многосторонняя отзывчивость, уменье и, по временам, желание подделываться под чужой стиль, постоянное внимание к внешней формальной стороне искусства – все это черты художника, но я не вижу в Чайковском той симметрии, того равномерного господства над всею областью искусства, той неуловимой объективности, которою поражает Глинка, которою в особенности поражают Пушкин и Моцарт».
