В понедельник рабби сбежал - Гарри Кемельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И как вы собираетесь это доказать?
Рабби подтолкнул Адуми экземпляр «Хаолам».
— Это доказывает фотография. Вы ее видели?
— Я ее видел. Здесь есть что-то, что доказывает, будто ваш человек не мог это сделать?
Он взял журнал, и пока изучал снимок, все молчали. Он вышел из комнаты и через минуту вернулся с лупой. Он просмотрел через лупу каждый квадратный дюйм снимка, водя головой из стороны в сторону, а они молча ждали. Наконец, он отложил лупу и журнал и вопросительно посмотрел на рабби.
— Перед уходом доктор уложил его в постель, — начал рабби. — Он решил, и все вы согласились, что Мимавет, должно быть, встал с постели, чтобы налить себе выпить из бутылки на полке.
— И что?
— А то, что когда из бутылки наливают, ее держат не так.
Адуми опять поглядел на снимок.
— Если бы он наклонил бутылку, виски потекло бы у него по руке, — сказал рабби.
— А может, он собирался взять бутылку с собой, поставить на полу и время от времени отпивать по глоточку. — На Адуми довод рабби явно не произвел впечатления.
Рабби медленно покачал головой.
— Нет, этого он тоже не собирался делать. Бутылка стояла на полке. Ваши квартиры одинаковы, и полка там, как и эта… — Он умолк и подошел к полке, которая была выше его плеча. — На снимке он держит бутылку как булаву, опустив большой палец…
— Булаву? Ах да, понял.
— И естественным образом, не вывернув руку и плечо, он не мог достать ее с полки. Вы намного выше, но и вы не сможете.
Адуми встал, подошел к полке и попробовал.
— Ладно, — согласился он. — Тогда почему…
— Почему он держал ее таким образом? Чтобы использовать как оружие, конечно. Единственная причина держать бутылку как булаву — если собираешься использовать ее как булаву. А это значит, что в комнате был кто-то, на кого он собирался напасть. Или от кого собирался защищаться.
— Но…
— И это не мог быть Рой, потому что когда он пришел, доктор как раз уходил и запер за собой дверь.
— Он мог вернуться позже и войти…
— В запертую дверь?
Стедман неуверенно улыбнулся, а Гитель улыбнулась и одобрительно кивнула.
— Подождите, — сердито сказал Адуми, — если дверь была заперта, и никто не мог войти, зачем вообще вооружаться бутылкой? Значит, он держал ее таким образом по какой-то другой причине…
— Или против кого-то, кто был там до того, как заперли дверь.
— Абсурд. Там был только доктор. Против него-то зачем?
— Почему бы не спросить доктора?
— Он за границей. — Адуми в раздражении прикусил верхнюю губу. Затем лицо его прояснилось, он улыбнулся и вернулся в кресло. — Все это очень интересно, но совершенно не по делу. В таких случаях всегда находятся сбивающие с толку мелочи. Человек погиб от взрыва…
— Откуда вы знаете? — быстро вставил рабби. — На снимке видно, что он ударился виском. Его могли толкнуть, и он ударился головой — об угол этой самой полки.
— Да, и то же самое могло случиться в результате взрыва. — Адуми опять чувствовал себя уверенно, минутные сомнения, вызванные доводами рабби, исчезли. Он говорил равнодушным, даже ироничным тоном. — Или вы считаете, что после драки с доктором, или что там у них было, кто-то пришел и установил бомбу на его подоконнике? Вы должны признать, что это было бы очень удивительное совпадение. Более того, — торжествующе добавил он, — нас ведь прежде всего интересует бомба, а вы не доказали, что ваш молодой человек не мог вернуться и установить ее — с запертой дверью или нет.
— Вы правы, это было бы удивительное совпадение и поэтому не очень вероятное, — признал рабби. — По всей видимости, если Мимавет был убит ударом по голове, убийца и установил бомбу.
— Почему? Зачем устраивать взрыв, если он уже убил его?
— Почему? Потому что убить ударом по голове может любой, и любого можно подозревать. Но взрыв связывают с террористами, они любезно берут ответственность на себя.
— Но вы намекнули, что убийца доктор Бен Ами. Где он взял бомбу? Вы думаете, что доктора всегда таскают их в своих сумках?
Рабби был в затруднении, и это было видно по его лицу.
— Я здесь относительно недавно и не знаю, что возможно, а что нет. Но страна в состоянии войны — и не один год. Я подумал, что бомбу или, по крайней мере, взрывчатку нетрудно достать. Гитель говорила, что он в каком-то родстве с подрядчиком…
— Он его брат, брат Фила Резника. Ну и что?
— У подрядчиков много взрывных работ, — упорно продолжал рабби, — и я подумал…
— И вы подумали, что он мог запросто пойти к брату и попросить несколько динамитных шашек? Замечательно. Неужто вам и вправду пришло в голову, что Фил Резник дал своему брату немного динамита для экспериментов, — продолжал он голосом, полным сарказма, — или что доктор Бен Ами после того, как убил Мимавета, побежал к нему домой, взял динамит, привязал к нему часовой механизм и прибежал назад, чтобы установить его? — Он бросил взгляд на Стедмана и Гитель; им было явно неловко. Он сменил тон и продолжал уже доброжелательно: — Неплохая версия, рабби, даже остроумная, но дело в том, что это вообще была бомба другого типа. Особое устройство, которое террористы использовали и прежде, похожее на маленький пластмассовый радиоприемник. Мы давали его описание в газетах…
Он умолк, заметив, что рабби не слушает, а уставился в потолок и что-то бормочет.
— Резник, Резник. Очень может быть… Когда мы с Дэном и Роем пришли к Мимавету, он рассказал нам длинную историю о том, что сделал с ним некий доктор Резников.
— Правильно, — сказал Стедман. — Я помню. Доктора, который назначил его в лесную команду, звали Резников.
— Мы были для него совершенные посторонними людьми, заметьте, — продолжал рабби. — Но все равно он рассказал нам ее. У него это явно была идея фикс, он наверняка рассказывал эту историю многим.
Рабби встал и заходил по комнате.
— Резников, Резник — одна и та же фамилия. Я не знаю русского, знаю только, что «ов» для него обычный суффикс и означает «сын такого-то». Я не знаю, что значит резник…
— Шойхет, — быстро сказала Гитель, — резник — это шойхет[59].
— В самом деле? Итак, одна и та же фамилия — шойхет или сын шойхета. Тот, что поехал в Америку, подрядчик, — Фил, вы сказали? — сократил Резников до Резник, на американский лад. А тот, кто приехал сюда, выбрал израильское имя, потому что… потому что так делают многие и государство поощряет это…
— Надо заполнить анкету и заплатить лиру, — сказала Гитель.
— Точно. И хотя шойхет вполне достойная и уважаемая профессия, он не стал Шойхетом, Бен Шойхетом, или Бар Шойхетом, — пожалуй, при его занятии это звучало бы несколько неуместно. Он берет обычное имя Бен Ами. И Мимавет вызывает Бен Ами, не зная, естественно, что это Резников. Это совпадение, если хотите, но вполне возможное в вашей маленькой стране, куда съехались евреи со всех концов света, и где можно встретить самого неожиданного еврея. Я встретил одного на второй или третий день и мог бы поклясться, что во всем мире это последнее место, где такое возможно, — а он, оказывается, просто живет здесь. И после встречи с Уиллардом Эбботом у Стены я не вижу ничего невероятного в том, что вызванный Мимаветом доктор Бен Ами оказался его старым врагом, доктором Резниковым.
— И вы думаете, что они узнали друг друга, когда он вошел?
— Если это действительно та история, которую поведал нам Мимавет, я сомневаюсь, чтобы доктор узнал его. Возможно, конечно, но вряд ли. Доктор видел его всего пару раз, и запоминать его было незачем. А вот Мимавет… думаю, он надолго запомнил своего доктора. Я так и вижу, как он называет его настоящим именем…
— Доктор тоже вспомнил его и началась драка?
— Скорее всего Мимавет замахнулся бутылкой, доктор оттолкнул его, и он ударился головой о полку.
Все молча смотрели на Адуми, который покусывал нижнюю губу, — наверное, чтобы лучше думалось.
— Такое возможно, — сказал он, наконец, — но где он достал бомбу?
— Достать, может, и не смог бы, даже если бы попытался, — но после фотографии в газете он должен был узнать ее, когда увидел.
— Что вы имеете в виду?
— Не было не одной машины ни перед домом Мимавета, ни вообще на всей Мазл Тов-стрит. В этом Рой совершенно уверен. Значит, доктор пришел пешком. Откуда? В заявлении для прессы он сказал, что у него оставалось немного времени перед другим вызовом, и он заглянул к Мимавету. Перед вызовом к вашей жене, потому что из любого другого места, даже совсем рядом, он приехал бы на машине. Но отсюда, чем снова садиться в машину и разворачиваться на узкой грязной улице, легче пройти пешком через проход. Он пришел отсюда.
— Все похоже на правду, потому что он позвонил мне в офис, спросил, когда я буду дома, и сказал, что должен сообщить мне что-то важное.