Храм - Вальдэ Хан

— Теперь понятно, почему они так удобно расположены, — Сукоруб подпер кулаком отяжелевшую от выпитого голову.

— Ведун нам про Свет поет–заливается, а здесь, стало быть, Сонный за него будет, — почти равнодушно отметил Желтый Кот, выглядывая из‑за большой кружки, словно из‑за укрытия.

— Прости, Кот, — смиренно потупился Домовой. – Я никого слушать свои рассказы не заставляю, если тебе так уж неприятно, мы отойдем в сторонку.

— Да ладно, — Кот дружелюбно улыбнулся, отчего узкие глаза его превратились в едва заметные щелочки. – Просто… ну ты понимаешь.

Бывший сторож не нашел правильных слов.

— Я понимаю, — Сонный хлопнул невысокого мужчину по плечу. – Я все понимаю. Ведун хотел заставить нас верить в его Светоносца, мне же что‑то навязывать незачем. Я знаю то, что знаю, а кто из вас… нас захочет знать вместе со мной, это уже дело каждого. В любом случае мы останемся друзьями.

После недолгих раздумий Кот сказал:

— Я сторожил Старый Дом довольно давно и помню, как обстояли дела, когда еще в нем жили совсем другие люди, нежели в наше время. В те времена нами управлял Отец и, пожалуй, он был похож на бога или полубога. Высокий, широкий в плечах словно Орех, неизменно спокойный и всегда знающий, что сказать. Он вообще все знал. Так что ты мне можешь рассказать о нем?

— Отец не был тем, кого пытается сделать из Несущего Свет Ведун, но в то же время он был куда больше, нежели простой человек, такой как, скажем, я или ты, — Сонный пристально глядел на сторожа. – Люди, поселившиеся в Верхнем Лесу, самой своей жизнью обязаны ему, его мудрости и доброте.

— Что жизнью мы ему обязаны, это я знаю и без тебя, друг мой Сонный.

— Ты хочешь узнать, кем все‑таки был Отец?

— Да, и куда он ушел от нас? – встрял в разговор Сукоруб.

— Я не Ведун, и не буду принуждать вас верить моим словам – ваше дело принять ли их, или отвергнуть, — в который раз напомнил рассказчик. – Отец – посланник иномировых, порою враждебных сил, тех, которые возвели в долине Дома и норы, он заступник человечества и его поводырь.

— Он вернется? – тихо спросил охотник.

— Это зависит от нас самих. Если мы будем усердно трудиться, каждым своим поступком и деянием показывая свое трудолюбие и преданность делу Отца, однажды он снова выйдет из леса, и поведет нас за собой дальше, в лучшее будущее.

— Но почему он ушел, разрешив Ведуну творить всю эту ересь? — Дрозд, доселе тихо сидевший рядом с Сонным, вскочил на ноги.

— Отец – наш проводник и учитель, но не надсмотрщик и не пастух, ибо мы не скот и не рабы.

— Но чего Отец хочет от нас? – Сукоруб даже пересел поближе к Сонному.

Свист поймал короткий, едва заметный взгляд Домового адресованный Ореху, который, как оказалось, все это время невозмутимо наблюдал за охотниками, стоя в нескольких шагах поодаль.

— Не от нас, а для нас. Отец желает нам одного – процветания и счастья, а добиться этого мы можем лишь упорным трудом, положив все силы на общее благо. Отец – наш заступник и проводник, но не нянька, и мы сами должны доказать ему, что достойны его заботы и покровительства. Ведь он ограждает нас от могущественных и враждебных сил.

Скальник страдальчески вздохнул, и поставил миску с остатками каши на каменный пол. Встав, он направился к выходу на лестницу, а когда проходил мимо воеводы, то как бы невзначай задел его, предлагая следовать за ним. Зал они покинули вместе.

Повинуясь наитию, Свист поднялся вслед за старшими охотниками. Оставшись никем не замеченным, он прислушался к разговору, слова доносились со стороны лестницы.

— Орех, почему ты позволяешь Сонному забивать нашим людям головы? – голос Скальника.

— Я тебя не понимаю.

— Ну вот что он несет про этих Высших, еще и Отца зачем‑то приплел?

— Что тебе не нравится? — Орех явно не желал помогать Скальнику развивать свою мысль.

— Божки эти – тьфу, мерзость лживая. Верь, во что угодно: хоть в змею, хоть в Свет – это все вредно для человека, и не несет ему, то есть нам, ничего, кроме лжи и слепоты поклонения.

— Ты не прав, — покачал головой Орех, — вера привела светопоклонников под наши знамена. Они поверили, что война угодна Светоносцу, и теперь готовы взяться за оружие, верша свою судьбу сами. Именно вера помогла там, где оказались бессильны все наши рассудительные и умные доводы. Если бы я не уговорил Ведуна, сидели бы люди в Доме и носа не казали, прямо до того дня, пока не стало бы слишком поздно, а так мы еще поглядим, чья возьмет. Так какая разница, кого попросят о защите наши охотники, когда будут убивать гадоверов?

— Дикари, понимаешь, тоже верят. Под свою веру они и Дикобраза приговорили. Это, по–твоему, хорошо? Или, может, ты тоже решил жрецом кого‑нибудь заделаться? Так ты скажи, чтоб я знал, кому молиться. Глядишь, винтовку в лес перестану брать, меня же твой божок защитит. А как его…

— Заткнись, — властно приказал Орех и Скальник осекся. – Не юродствуй и не передергивай. Уж не знаю, чего ты так взбеленился. Ведун бредит про своего Светоносца, придумав его после исчезновения Отца, и ты знаешь, как я к этому отношусь. Дикари поклоняются Великому Змею, хотя по сути это и не важно, так как их варварская вера умрет вместе с ними. Но если ты не понимаешь очевидной разницы между этими двумя примерами и тем, что говорит Сонный, то возможно тебе не следует называться охотником – мозгов, поди, не хватает.

— Орех… — скорее обиженно, нежели зло протянул Скальник.

— Даже если вдруг забыть, кто оживил этот Дом и кто управляет здешним алтарем, то речи Домового нам только на руку. Если наши воины будут верить в Отца и его возвращение, то меньше шансов на то, что Ведун все же найдет ключик к их сердцам.

— То есть ты не веришь в Отца? – с потаенной надеждой спросил Скальник.

— Я этого не говорил.

— Теперь уже я тебя не понимаю, — развел руками Скальник.

Орех отмахнулся.

— Просто не суди обо всех, кто пытается объяснить нам природу окружающего мира, по Ведуну и жрецу бритоголовых.

— Не буду, — кивнул охотник, — но ты другое скажи: а не боишься, что Сонный слишком большую власть приобретет? Как бы не вышла та же песня, что с Ведуном – помнишь, мы ведь с тобой так же не обращали внимания на их посиделки после ужина, и вот что из этого вышло.

— Не боюсь. Я извлек свой урок. Да и Сонный не такой человек.

— То есть?

— Да демоны его разберут, но он… свой. Свой, как я, ты и Свист.

Охотник, услышав собственное имя, даже подбоченился от удовольствия и гордости, а потом вдруг устыдился. Он же свой, а подслушивать за своими, это – неправильно.

Свист вернулся к остальным, сел рядом с Домовым и вдруг сказал, удачно вклинившись в паузу, как раз когда Сонный решил промочить горло.

— Отец часто называл нас семьей, это уже после него Ведун перенял такую манеру, и когда‑то я спросил у Отца, что значит это слово – семья. Он ответил, что семья это гораздо больше, нежели люди, живущие с тобой под одной крышей и вкушающие от одного стола. Так вот, мне кажется, что настоящая семья собралась здесь, а в Старом Доме одно только название.

Охотники поддержали Свиста криками одобрения и поднятыми над головой кружками.

Рассвет все никак не желал вступать в свои права, робко крася горизонт в утренние цвета, будто светило, подобно людям, хорошенько набралось по какому‑то своему особому случаю и сейчас никак не могло определить, где запад, а где восток.

Заспанный Свист нога за ногу вошел в Большой зал. Если бы не Зодчий, волоком вытащивший его из‑под теплого одеяла, ни за что охотнику не подняться в такую рань.

Жалким подобием вчерашнего огня, посреди чертога едва теплился маленький костерок, с трудом освещая лица трех мужчин: сосредоточенное – Ореха, задумчивое – Домового и несколько отрешенное – Желтого Кота.

— Вот сдались тебе это огороды, — проворчал Сонный – видать, они с Орехом давно вели эту беседу, возможно даже и не ложились вовсе.

— Этот Дом однажды уже был заброшен?

— Ну да.

— Алтарь не работал?

— Было дело.

— Завтра ты обьешься ядовитых ягод и умрешь от золотухи, что прикажешь нам тогда делать?

Сонный состроил страдальческую гримасу и отвернулся. Видимо, не нашел чем возразить.

— Огородам – быть! Я хорошо к тебе отношусь и, можно сказать, верю в твои рассказы про Высших, которые могут нас всех истребить, если мерцала носить не будем, но зависеть от их подачек я не буду. Источник пищи у нас быть должен и помимо смена.

— Воля твоя, воевода.

Свист тихо присел поодаль, не желая привлекать к себе внимания, но Зодчий, разбудивший его ни свет ни заря, не оставил ему выбора.

— Привел я парня, чего хотели‑то?

Сонный решил не тратить время попусту, и сразу перешел к сути.

— Нас тут пятеро: я, Зодчий – главный по ремесленникам, главный сторож Нового Дома, — он указал на Кота, — наш отважный лидер – воевода Орех и Свист, человек волею Отца играющий одну из важнейших ролей в судьбе долины. Мы – те, кому выпало решать за остальных, и я призываю отказаться от войны.