Вопреки судьбе (СИ) - Попова Екатерина

И поэтому он осторожно склонился над мертвенно-серым лицом и осторожно, надеясь, что не сделает хуже, надавил с двух сторон на челюстные мышцы, заставляя Кроули приоткрыть рот сильнее. Вздрогнул невольно, вдруг осознав, что ещё недавно буквально сгоравший от внутреннего жара Кроули был совершенно ледяным, словно холод субреальности высосал из него всё тепло. Внутри всё сжалось от мысли, что, быть может, уже слишком поздно. Нет! Нет, этого не могло быть. Он не верил в это. А пока он не верит… Пока он не верит, этого не случится. Не имеет права случиться. Он с острым сочувствием погладил демона по лбу, мысленно умоляя потерпеть ещё немного.

И, решившись, сделал глубокий вдох. А потом медленно, осторожно выдохнул воздух в страдальчески приоткрытые губы Кроули, стараясь вместе с частицами кислорода перелить в его тело как можно больше собственных жизненных сил. Только жизнь, никакой Благодати, упаси Бог. Жизнь — и Любовь, которой, теперь знал Азирафаэль, в самом Кроули намного больше, чем в любом из знакомых ему ангелов.

И, по крайней мере, ею он мог делиться без опаски сжечь инфернальную сущность своего лучшего друга.

В груди начало неприятно колоть, но он не прерывался, вздохнув лишь тогда, когда перед глазами замелькали чёрные точки. Пошатнулся, оперся ладонью о пол возле головы Кроули: слабость, и без того чудовищная, навалилась на плечи горным хребтом. Получилось? Нет? Он повёл головой, пытаясь справиться с головокружением. И после недолгого колебания нехотя убрал руку с груди демона, чтобы ещё раз провести ладонью по лбу Кроули. Холодный, какой же чудовищно холодный… Несколько минут назад ему казалось, что о Кроули можно обжечься, и мысли против воли возвращались к Хастуру, его мечу и раненому крылу, так и не исцелённому до конца. Сейчас он был бы рад даже этому лихорадочному жару.

Азирафаэль беспомощно всхлипнул. Холодный узел в груди давил так, что казалось — вот-вот задохнётся от удушающего бессильного ужаса. Рука невольно метнулась обратно к груди, и он с облегчением почувствовал неровные, пугающе слабые толчки под пальцами. Если тело Кроули, которому, кажется, не нанесено серьёзного вреда, в таком ужасающе плохом состоянии… То что же, Господи, что с его истинной сущностью? Азирафаэль зажмурился. Слёзы упрямо жгли глаза, но предаваться скорби сейчас не было времени.

Нет! Он вообще не будет предаваться скорби, потому что это не понадобится! Ему просто нужно помочь Кроули прийти в себя. И добраться до портала. И…

Над дальнейшим ангел размышлять не стал. Не было времени. Вместо этого вновь вдохнул, с горечью ощущая, насколько пуст и пропитан удушающей Скверной здешний воздух. И вновь склонился к губам демона.

На этот раз насытить воздух собственным светом жизни было ещё труднее. Трудно делиться тем, чего у тебя самого уже — на донышке. Он выдохнул, стараясь сделать поток переливаемой в Кроули силы как можно более адресным, не потерять впустую ни одной малейшей капли. Поколебался — и толкнул часть упрямо не желающей покидать тело энергии через пальцы, вливая их прямо в спотыкающееся сердце.

И спустя несколько невыносимо тяжёлых секунд почувствовал, как что-то изменилось. Угасающее биение под пальцами вдруг замерло, затихло на миг… Слепой ужас захлестнул сознание, сжал сердце, так, что задохнувшемся от боли Азирафаэлю показалось, что сейчас они просто умрут — оба.

А спустя несколько секунд в оцепеневшие пальцы толкнулась волна тепла, и Кроули, едва слышно застонав, сделал глубокий прерывистый вдох.

Азирафаэль коротко всхлипнул.

— О, мой Бог…

Облегчение вдруг обрушилось невыносимой тяжестью, и ангел, зажмурившись, без сил уткнулся лбом в грудь Кроули. Вдруг резко, до дурноты, закружилась голова.

Кроули вздохнул вновь — коротко, прерывисто, содрогаясь всем телом. Вздрогнули, беспорядочно затрепетали бессильно распластанные чёрные крылья. И миг блаженного всепоглощающего счастья миновал, словно сон. Вместо него вновь навалился страх. Ангел поспешно выпрямился и, в ужасе глядя на задыхающегося друга, плотнее прижал руку к груди, вливая в его тело ещё немного собственных сил. А потом, с острым приступом слабости осознав, что миг спустя рухнет рядом с Кроули, беспомощно сжал его плечи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кроули! — дрожащим голосом взмолился он, с холодком в груди видя, как искажается в гримасе страдальческого напряжения лицо, как беспорядочно двигаются под веками закатившиеся глазные яблоки, — Кроули, дорогой мой, очнись! Всё хорошо, дыши, просто дыши, ты в безопасности…

Сказал — и сам передёрнулся от жалостливой фальши собственных слов. Ни один из них не был в безопасности. И всё-таки…

Кроули, содрогаясь всем телом, закусил губу — и медленно, с явным трудом, открыл глаза. Азирафаэль невольно содрогнулся, взглянув в эти переполненные мукой и паникой озёра расплавленного янтаря.

— Тише, тише, дорогой мой… — с отчаянной жалостью прошептал он, поспешно отпуская плечи демона и бережно обхватывая его лицо. Кроули тихо застонал. Азирафаэль почти видел, с каким трудом борется он с беспамятством. Змеиные глаза невидяще скользнули по его лицу… Дрогнули, сужаясь, пульсирующие вертикальные зрачки. Медленно, очень медленно на искажённым паникой лице отразилось узнавание.

— Ассср… фэль?..

— Да, Кроули, это я, ты меня видишь? Тише, тише, не шевелись, постарайся вздохнуть поглубже…

Демон прерывисто всхлипнул. И, зажмурившись, обессиленно приник виском к его ладони. У Азирафаэля сердце сжалось от этого жеста. Он старался не думать о том, насколько Кроули устал. Насколько устал он сам. Но сейчас видел, что его друг совершенно измучен.

— Всё хорошо, Кроули… — повторил он, махнув рукой на явную ложь этого уверения.

Поколебавшись, он убрал одну руку и мягко опустил её на грудь демона, напротив сердца. Кажется, сейчас он больше ничем не мог помочь… Но, по крайней мере, дать возможность спокойно прийти в себя и справиться с приступом паники он был в силах. Кроули всё ещё хватал воздух приоткрытым ртом — коротко, спазматически, но Азирафаэль уже видел, что это не агония — всего лишь последствия чудовищного перенапряжения всех сил и безотчётного страха, от которого он сам, похоже, был избавлен заслонившими его от Скверны крыльями и той жуткой уверенностью, с которой действовал Кроули. Чувствуя, как сжимается всё внутри от мучительного сочувствия и благодарности, он осторожно сдвинул ладонь, прижатую к виску демона. Закусил губу, когда Кроули безотчётно сжался и едва заметно повернул голову, пытаясь продлить миг контакта. И бережно, со всей возможной нежностью, на которую был способен, погладил большим пальцем медленно нагревающуюся кожу.

— Если хочешь, мы можем посидеть здесь немного, дорогой мой, — тихо проговорил он, с облегчением отмечая, как расслабляется напряженное почти до спазмов тело демона и как постепенно успокаивается его захлёбывающееся дыхание.

Кроули передёрнулся. Стиснул зубы — а потом Азирафаэль с болью увидел, как медленно, через силу поднялись затрепетавшие веки.

— Просссто п… помоги мне вссстать… — почти без голоса хрипло прошептал он. И ангел закусил губу, вдруг с остротой проворачивающегося груди лезвия осознавая, насколько непосильным будет оставшийся им отрезок пути.

Он сглотнул. И, не найдя в себе сил хотя бы просто ответить, мягко сдвинул руку, подсовывая её под плечи друга.

Кроули на миг обвалился бессильно на его ладонь; но тут же, опомнившись, мотнул головой и неловко опёрся подламывающимся руками об пол. Зажмурился, тяжело дыша. И медленно, сдавленно постанывая сквозь стиснутые зубы, сел. Вскрикнул коротко — бессильно висящие за спиной крылья изогнулись, не в силах даже подняться. Мотнул головой и криво, болезненно улыбнулся ему трясущимися губами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Подержишшшшь, ангел? Уберу эти ч-чёртовы…

Он с глухим стоном зажмурился, не договорив. А Азирафаэль, с трудом протолкнув в горло горький комок, сочувственно погладил его по плечу.

— Конечно, дорогой мой… — тихо пообещал он. Кроули глубоко вздохнул, решаясь. О да, это будет больно — Азирафаэль понимал это слишком хорошо. Он плохо разглядел левое крыло на Четвёртом уровне, слишком поглощённый собственной болью и плывущей перед глазами обморочной мутью. Но сейчас отчётливо видел, что раздробленные мечом Хастура кости просто собраны, как сказали бы люди, на живую нитку и наскоро скреплены в нужном положении. До здоровья, хотя бы относительного, Кроули было ещё очень далеко… Ангел помнил, насколько тяжело и больно протянуть в эфирный план раненые крылья. И сейчас молча, бессильно сочувствовал своему другу. Увы, помочь он не мог ничем.