Русские на Ривьере - Эдуард Тополь

– Плевать! – отмахнулся Тополь, он уже завелся и даже забыл о своем пиве. – Она студентка чего-то, прибежала заработать трешку в массовке, но опоздала к началу съемки. Конечно, они узнают друг друга, и потом – их романтические свидания, запись ее первой песни, Новый год в грузинском ресторане…

– Стоп! – перебил Стефанович. – Даже слушать этого не хочу. У меня к тебе личная просьба: пожалуйста, забудь эту историю. Мы не будем делать «Звезду "а-ля рюс"».

– Блин! – огорчился Тополь. – Такой сюжет пропадает! – И в досаде даже расплескал пиво из своей кружки. – А эпизоды! Гэбэшник выкручивает руку девочке… Потемкинская лестница… Корабль… Ну ладно. Нет так нет. Знаешь, если «European Film Production» снимает любовный сериал из жизни разных стран, то у меня уже давно есть один американский сюжет. Хочешь послушать?

– Ты сегодня в ударе?

– Еще в каком! – Тополь извлек из нагрудного кармана очечник, вытряхнул из него сплющенную пулю и подбросил ее на ладони. – Двум пулям не бывать, а одной не миновать. Я надену ее на цепочку и буду носить вместо амулета.

– Гони американскую историю. Но учти, что французы относятся к американцам без особой любви.

– Историю я расскажу тебе завтра.

– Почему?

– Сегодня она еще не готова, она дозревает. Ты мог бы попросить хозяина кафе переключить телевизор на Си-эн-эн? Ведь кроме нас в кафе – никого.

В следующую минуту с экрана телевизора зазвучала английская речь:

«Военно-воздушные силы НАТО успешными бомбежками уничтожили больше половины югославских МиГов, разрушили склады боеприпасов и ракетные зенитные установки. В ходе этой операции сбит американский истребитель «Стеллс» стоимостью два миллиарда долларов. По мнению экспертов, сербские части противовоздушной обороны начали применять против американских самолетов новые российские ракеты «Тополь-М»…»

– Вот! – захохотал Стефанович. – Теперь я знаю, кто за нами охотится!

– Кто? – насторожился Тополь.

– ЦРУ. Они решили, что ты – создатель ракет «Тополь-М» и прибыл в Европу наблюдать за своим детищем.

Диктор Си-эн-эн продолжал:

«Сообщения из Москвы. Кремль заявил о намерении послать семь боевых кораблей в Средиземное море, в район, близкий к вооруженному конфликту. В штаб-квартире партии Жириновского идет запись добровольцев в сербскую армию.

В МИДе с часу на час ожидается обращение Российского правительства к Интерполу с просьбой об аресте русских миллиардеров Березовского во Франции и Смоленского в Австрии. Ордер об их аресте может быть подписан в любую…»

– Да никогда! – сказал Тополь.

– Что никогда?

– Никогда Россия не обратится в Интерпол с просьбой об аресте Березовского.

– Почему?

– Потому что в этом случае арестовывать его будет французская полиция. И допрашивать, соответственно, тоже. С участием, конечно, французской контрразведки и братского ЦРУ. А БАБ – просто кладезь компромата на всех: от Ельцина до каждого руководителя СНГ. Выплеснув этот компромат, можно спровоцировать правительственный кризис в России и вывести ее из войны в Югославии. Можно себе представить, в какую игру играет сейчас на этом с Москвой Борис Абрамович!

– Эдик! – поморщился Стефанович. – Как ты надоел со своим Борис Абрамычем! Очнись! Посмотри вокруг. Ты же на Лазурном берегу Франции. Ты в раю. При чем здесь эти московские разборки? Нет, ты все-таки двинут на политике!…

– Саша, – сказал Тополь, – если бы я был двинут на политике, я бы не занимался твоим сериалом. Рядом с нами разыгрывается потрясающий политический триллер – война в Югославии. Причем с любовно-авантюрной линией: наш президент, которому грозит импичмент из-за его интрижки с Моникой, затевает войну в Европе, чтобы отвлечь американцев от обсуждения его адюльтера. А в Москве в это время Дума готовит импичмент Ельцину, Примаков по дороге в Вашингтон разворачивает свой самолет над Атлантикой и летит домой, демонстранты забрасывают американское посольство бутылками со всякой дрянью и «неизвестные» злоумышленники пытаются обстрелять его из гранатомета… Замечательная завязка романа, моя тема. Но я, как ты видишь, в это не лезу, я считаю, что людям уже осточертела вся эта грязь, им сейчас, наоборот, нужно дать что-то для души. И поэтому я с радостью принял твое предложение и прилетел сюда писать сценарий о любви. А вместо этого тут хрен знает что происходит – какие-то наезды, покушения! Но кому мы могли уж так перейти дорогу, чтобы он нанимал бригаду убийц?…

– А я считаю, что все значительно проще и относиться к этому нужно спокойней. За каждым из нас тянется шлейф наших грехов, и рано или поздно какая-нибудь отвергнутая подруга или кто-то из мужей моих девушек возьмет в руки ружье, чтобы меня грохнуть, а кто-то из персонажей твоих статей и романов напустит на тебя прессу или убийц. Не стоит из-за этого портить себе кровь или бросать работу.

– Н-да… – Тополь расслабленно откинулся на стуле. – Что ж… Ладно, давай закажем еще по пиву. Нам нужно еще три сюжета про любовь по-русски. Что у тебя есть в загашнике?

– Дай подумать… Ладно, поскольку мы находимся в кино-Мекке по имени Канны, это будут киношные байки.

История тридцать седьмая

Большое киношное приключение

– Как говорил знаменитый польский актер Збигнев Цибульский, театр – это большое искусство, а кино – это большое приключение. И поскольку в процессе создания фильма самое главное – киносъемка, то эта съемка и есть главное приключение.

Фильм «Душа», который родился на могиле «Рецитала», я снимал в Ялте. Это была музыкальная картина с участием Софии Ротару. На роли ее музыкантов я вытащил легендарный, но в то время еще абсолютно подпольный ансамбль «Машина времени» во главе с Андреем Макаревичем. Я давно хотел их снять в кино. А Ялта была выбрана потому, что наступило лето и душа рвалась к морю. Не снимать же кино в душной Москве! В то время, в эпоху расцвета советского кино, производство любого фильма, включая гонорары самых знаменитых кинозвезд, режиссеров и сценаристов, строительство декораций, расходы на киноэкспедиции и т.д. и т.п., окупалось в первые два дня кинопроката, а затем государство годами получало чистую прибыль, не делясь ею ни с кем, кроме военно-промышленного комплекса. Поэтому оно – государство – на причуды киношников смотрело сквозь пальцы и каждая съемочная группа стремилась хотя бы в процессе киносъемок пожить по-человечески за счет бюджета фильма и под любым предлогом выехать для съемок на какой-нибудь курорт. Ну а музыкальную мелодраму и сам Бог велел снимать на юге – там солнце, море, замечательная погода, прекрасные пейзажи и прочее.

И вот наша группа в составе восьмидесяти человек с огромным количеством реквизита, костюмов и съемочной техники выехала в Ялту. Где, конечно, таких же умников было хоть пруд пруди – и с «Мосфильма», и с «Ленфильма», и со студии имени Горького, не говоря уже о студиях Довженко, Одесской, Рижской и даже Таджикской. Ялтинские гостиницы и курорты трещали по швам от наплыва кинознаменитостей. На пляже на один квадратный метр песка приходилось по четыре заслуженных РСФСР и три народных артиста СССР. Но благодаря тому, что Соня Ротару была депутатом Крымского областного Совета, мы получили роскошные апартаменты, мне был снят огромный люкс в гостинице «Южная», которая находится на улице президента Рузвельта, единственной, кстати, улице в Советском Союзе, названной именем американского президента.

Это была старинная гостиница, к тому моменту уже немножко обветшавшая, но тем не менее сохранившая следы былой роскоши, а мой люкс представлял собой три огромные комнаты с тремя громадными балконами-лоджиями; с этих лоджий открывался прекрасный вид на море и на белоснежные корабли в ялтинском порту.

Не надо объяснять, что съемочный процесс в Советском Союзе, не знаю уж как там в вашей хваленой Америке, проходил под употребление немереного количества алкоголя, поглощение которого начинается ранним утром и заканчивается под утро или не прекращается вообще. Причем это поглощение происходит по иерархическим слоям – осветители пьют с пиротехниками и декораторами, гримеры с костюмерами, а руководство – директор фильма, оператор, художник и ведущие актеры базировались, конечно, на моей огромной лоджии, куда из гостиной были вынесены все стулья, кресла и огромный обеденный стол на двадцать персон, там шел постоянный пир. Вообще я не помню, когда мы выезжали на съемочную площадку и как сняли это кино. По моим воспоминаниям, мы сидели за этим столом вечно. Но то не были какие-то безмерные пьянки на убой под знаменитую заполярную игру «Медведь идет!», когда пьют до тех пор, пока все не свалятся замертво под стол. Ничего подобного! Это были именно пиры, и пиры совершенно замечательные, потому что с нами были ребята из «Машины времени», которые просто шалели от счастья, во-первых, потому, что дорвались до официального признания, а во-вторых, от предвкушения всесоюзной известности (и действительно, этот фильм собрал потом больше 50 миллионов зрителей). Поэтому музыканты из «Машины» были нашими любимцами, они все время пели, играли, сочиняли песни, и в таком именно состоянии эйфории Макаревич написал одну из своих самых знаменитых песен «На берегу так оживленно, людно». Она была написана в той самой гостинице с видом на набережную, где и стоял корабль, о котором поется в песне.