Перекрестье. Исконный Шамбалы - Анастасия Новых

Никто в этой суматохе и не заметил, как с поля боя был похищен бригадир группы и его двое помощников. Их тела, находившиеся без сознания, погрузили в приготовленные машины и увезли в неизвестном направлении.

Достаточно проучив толпу налётчиков, неизвестные парни так же незаметно растворились в толпе. Сами же «крышеватели» быстро разбежались по закоулкам рынка, «зализывая» попутно раны. Место побоища вмиг опустело и затянулось непрерывно движущимся людским потоком. Всё кончилось донельзя банально.

¶¶¶

Бригадир очнулся, всё ещё не понимая, где находится. Под ногами было небо и сияло солнце. Вокруг все стояли на головах. А тело его изгибалось только вперёд-назад. В пелене затуманенного сознания, которое почему-то именно в этот момент выдало ему информацию о реинкарнации, почерпнутую когда-то из фильма ужасов, он подумал на своём родном языке: «А я, часом, не червяком стал?! Тело странно изгибается. Земля — вот она, перед носом. И все люди вокруг большие-большие и вверх тормашками стоят. Надо же такой беде случиться… ЧЕРВЯКОМ?! Фу! Кем угодно, но только не этой мелкой, склизкой тварью. За что мне такое наказание? ЗА ЧТО-О-О?!!!»

В это время из динамика открытой машины зазвучала песня Высоцкого:

Досадно попугаем жить.

Гадюкой с длинным ве-е-ком.

Не лучше ли при жизни быть

Приличным челове-е-ком…

Бригадир тряхнул головой, поморгал глазами и наконец окончательно прозрел, полностью возвратившись в сознание. Его тело было связано толстой верёвкой и подвешено ногами к огромной ветке дерева в какой-то посадке. Поняв это, он даже облегчённо вздохнул. Это, по его мнению, оказалось всё-таки лучше, чем реально почувствовать себя мерзкой, склизкой тварью. Но чувство облегчения у него длилось недолго. Он вдруг понял, что его теперешнее положение в качестве связанного homo sapiens’а было ещё хуже, чем у свободно передвигающегося червяка. Помощники висели также невдалеке с застывшими гримасами ужаса. В стороне стояли несколько крепких парней в спортивной одежде, не обещая своим видом ничего хорошего. Они тихо разговаривали друг с другом и с тем мужиком, который кинулся с краской на братву. Видя, что его никто не бьёт, не калечит и вообще не обращает никакого внимания, словно он навозная куча, бригадир решил порисоваться перед своими «корешами», так сказать блеснуть собственным «героизмом»:

— Эй, вы… Что боитэсь? Связали, да? Как трус?…

Его дальнейшему непристойному мату не суждено было прозвучать в полном своём объёме. Едва бригадир зароптал, как тут же получил от ближайшего амбала такой точный и мощный удар, что у него не только перекрыло дыхание, но даже «звёздочки» посыпались из глаз. До него дошло, почему его помощники с перепуганными лицами так усердно молчат. С этого момента у бригадира всё больше и больше крепло плохое предчувствие. Полная неизвестность была хуже всего. В голову стали лезть самые мрачные мысли, которые могли зародиться в сознании человека, долгое время живущего в бандитской стае «волков»: «Кто они такие, твою мать? Беспредельщики? Законники? Рэкет? Из новых русских? Или просто банда отморозков, не признающих никаких авторитетов и «мочащих» всех подряд? За что они собрались меня убивать? За банку автомобильной краски, к которой я даже не притрагивался?»

В это время из-за поворота не спеша выехал красивый «мерс» и остановился возле машин. Один из парней услужливо подбежал и открыл заднюю дверцу. Из «мерса» степенно вылез пожилой человек, на лице которого отпечатался весь суровый опыт зоновского «университета». Грубые, жёсткие черты лица. Устрашающий взор. Он был невысокого роста, несколько худощав. Глядя на его одежду, побрякивающую золотую цепь и дорогой перстень, бригадир понял, что крепко влип. До его уха долетел робкий шёпот расступившейся толпы: «Кочегар… Кочегар… Сам Кочегар». Даже тот мужик с базара почтительно склонил голову, отступая назад, явно подчёркивая своё уважение к этому человеку. Из машины вылезли и два огромных, солидно одетых охранника. Самые плохие прогнозы бригадира стали стремительно сбываться. А когда он увидел руки этого Кочегара, то вообще обомлел. Они сплошь были в зоновских наколках, с разными датами отсидки. Подойдя близко к бригадиру, Кочегар причмокнул и на чисто зоновской фене стал разъяснять о «паскудном» месте в жизни такого висячего ничтожества. Того даже озноб пробил. Не было никаких сомнений — перед ним настоящий коронованный зоной вор в законе. С каждым словом «пахана» страхи несчастного подвешенного многократно усиливались собственными мыслями. В конце концов, он услышал ту реальную угрозу, которой больше всего боялся в этой жизни: «Да я тебя на куски порежу! Опущу, сука, как последнего, на глазах у твоих корешей…» — и нервы у бригадира не выдержали:

— Пахан, просты! Бля, буду, я не вэноват… Да я этому мужэку свою тачку подару замэсто этой краски… Это ж не наша «точка»…

— Конечно, не твоя, сука. Она моя!

У бригадира расширились глаза и даже волосы от страха зашевелились на голове, когда до него дошла эта новость. Поняв весь ужас сложившейся ситуации, он запричитал с новой силой, чуть ли не плача.

— Пахан, пахан, просты! Пахан, я не выноват! Мэня заставылы. Я не по своэй волэ. Я ж нэ знал… я ж нэ знал, что это твоё! Пахан, я на тэбя вэк работать буду! Просты!

— Лицо? — коротко спросил Кочегар.

— Вовка-Ниндзя. Он мэня попросыл, — и тут же быстро исправился: — Он мэня заставыл на твоых пацанов наэхать. Это всё он! Он!

— Координаты?

— Да, да…

Бригадир быстро вспомнил домашний адрес Ниндзи и его рабочего офиса и даже тот, по которому проживала его любовница. Когда он уже без запинки тараторил номера телефонов, Кочегар смачно сплюнул в сторону и произнёс:

— Ладно, сука, жихтаруй! Но если ещё раз, клафта, перехилячишь мне поперёк дороги, я твою дохлую рвань в мазар живьём закопаю, я тебя…

— Спасыбо, пахан, спасыбо…

Бригадир даже попытался потянуться к его руке, сведя губы дудочкой, чтобы поцеловать, забыв, что он связан и висит. Этот чистосердечный жест получился довольно комичным. Кочегар брезгливо отдёрнул руку:

— Пошёл вон, падла!

— Спасыбо тэбэ, пахан, спасыбо, — как заклинание причитал бригадир, всё ещё не веря, что его оставили в живых.

Кочегар сел в свою машину и сделал едва заметный кивок головой в сторону толпы. Рядом с ним сели его охранники. Машина уехала с поляны, скрывшись за поворотом грунтовой дороги лесопосадочной полосы.

Угрюмые парни подошли, обрезали верёвки и, кинув отобранный у помощника нож на землю, сказали:

— Сами выпутывайтесь, руки ещё об вас пачкать…

Сели в машины и уехали.

Ползая и извиваясь в попытках освободиться от верёвок, бригадир почему-то подумал, что совсем даже не плохо быть червяком. По крайней мере, тот спокойно живёт себе под землёй, даже тогда, когда судьба жестоко разрывает его надвое.

¶¶¶

Тем временем машины «амбалов», а именно Сэнсэя и его ребят из личной группы, выехали на трассу, где их поджидал красавец «мерс». Сэнсэй с Володей быстро пересели в иномарку, поменявшись местами с «охраной».

— Ну, дядя Ваня, молодцом, — пожимая руку Кочегару, тепло сказал Сэнсэй.

— Старался, — улыбнулся тот, снимая золотые украшения. — Я Володю вот с таких лет знаю. Он в нашем дворе ещё мальцом бегал, а голова уже варила. Не зря он большим начальником стал. Так что, раз для него, для дела надо — значит, всегда пожалуйста…

Володя вытащил из-под сиденья четыре бутылки водки и протянул их Кочегару:

— Как договаривались… Эх, дядя Ваня, мировой ты мужик! Как всё чётко разыграл. Тот, поди, со страху в штаны наложил…

— Ну, ещё бы немного и наложил, — спокойно ответил дядя Ваня. — Но мне приятней на свежем воздухе работать. А то вони и на моей ежедневке хватает.

Все засмеялись, вспоминая лепетание бригадира и его попытку поцеловать руку.

Дядя Ваня в действительности работал кочегаром. Так получилось, что значительную часть своей жизни он отсидел в тюрьмах, больше по молодости да по глупости. И когда Володя предложил ему сыграть «авторитета», тот с удовольствием согласился. Уж чего-чего, а этого добра он в зоне насмотрелся. Да и самому ему было интересно, как бы он выглядел, стань «коронованным паханом». Поэтому эту роль сыграл от души. Жаль только, что друзья-собутыльники при этой «секретной операции» не присутствовали. Ведь не поверят же на слово в такое невероятное его перевоплощение.

Доставив довольного дядю Ваню в его рабочую «резиденцию», Сэнсэй сразу поехал к Вовке-Ниндзе. Он знал лично этого бывшего каратиста ещё по спорту. Ниндзя открыл дверь с заспанным лицом, но, увидев Сэнсэя, приветливо вскликнул: