Прощай, Америка! - Александр Золотько

Гости ждали, бенгальские огни отражались в глазах людей и объективах видеотехники.

Лукаш один за другим выдернул бенгальские огни из торта и бросил их в стоявший неподалеку стакан, будто букет огненных цветов поставил в вазу. Наклонился к торту, принюхался.

– А он не прокис? – спросил Лукаш, выпрямившись, у Квальи. – А то нажремся и гадить будем дальше, чем видим.

– Не может быть! – замотал головой итальянец, и отблески бенгальских огней заскользили по его лысине. – Я сказал, чтобы…

– А ты не говори, ты понюхай, – посоветовал Лукаш. – Или прокис, или это какая-то неизвестная мне специя.

Квалья недоверчиво посмотрел на Лукаша, потом на торт.

– Ну если они что-то сделали не так… – пробормотал Квалья и наклонился к торту.

– С праздником! – воскликнул Лукаш и, положив ладонь на бритый затылок Квальи, припечатал итальянца лицом к торту. – От всей души!

Квалья дернулся, Лукаш убрал руку.

– У нас такой обычай! – крикнул Лукаш. – Для лучшего друга!

Квалья медленно выпрямился. Сейчас он здорово напоминал клоуна, попавшего под сильный ливень. Крем покрывал почти все его лицо, под глазом висела прилипшая мармеладинка. Взбитые сливки на бровях и ресницах. И очень искренняя обида в глазах. Почти ненависть.

Физиономия Квальи отпечаталась на центральных штатах, больше всего досталось Колорадо, Оклахоме, Миссури и Айове. На месте Небраски и Колорадо был глубокий провал.

– Дай, дай, я тебя оближу! – завопила какая-то женщина, Квалья обернулся на крик, Лукаш хлопнул его по плечу и двинулся в сторону Петровича.

Рассказать ему о беседе с фэбээровцем – и напиться. О рассуждениях смышленого Шейкмена можно покуда промолчать. До завтра как минимум.

Сколько человеку для счастья нужно?

Люди вокруг смеялись, лезли к Лукашу со стаканами, пришлось взять и себе стакан, чтобы чокаться. А потом на полпути к столику Петровича сменить стакан, потому что нельзя чокаться и не пить. И еще раз пришлось сменить стакан. И еще раз. А потом Лукаша нагнал облизанный Квалья и пришлось выпить с ним отдельно за прекрасного парня Квалью и его волшебную родину. И за то, чтобы все сволочи подохли, а мы, славные ребята…

– Тебя Сара искала, – сказал успокоившийся Квалья.

– Это которая Сара? – спросил Лукаш.

– Это которая Коул. Насколько я нащупал – она явилась без белья под платьем и с очень серьезными намерениями. Я тебе завидую.

– А я…

– А от тебя уже ничего не зависит, – засмеялся Квалья. – И отымеет тебя сегодня по всем правилам Белого дома…

– Тоже мне, Камасутра! – сказал Лукаш.

И оказалось, что он уже сидит за столиком возле Петровича.

– Знакомься, – сказал Петрович. – Это – господин Ха.

– Лукаш, – сказал Лукаш и пожал протянутую руку.

– Господин Ха – миллионер из Вьетнама, что само по себе уже забавно, – Петрович сделал неопределенный жест рукой и случайно зацепил стакан, стоявший на краю стола. Стакан упал и разбился.

«Да он же в дымину пьяный, – подумал Лукаш, заглянув в глаза своему шефу. – И когда успел?»

– А еще господин Ха – сумасшедший, – громко прошептал Петрович, подняв указательный палец.

Взревела музыка, хор Советской армии имени Александрова исполнял «Полюшко-поле».

– Вы сумасшедший? – спросил Лукаш у вьетнамца громко, чтобы прорваться сквозь песню. – Здорово! Где это вас так угораздило?

Господин Ха слабо улыбнулся. Похоже, Петрович и его успел напоить как следует.

– Он уже почти месяц слоняется по Вашингтону, пытаясь получить разрешение на прогулку по Миссисипи.

– Можно и по Миссури, – сказал господин Ха. – Но по Миссисипи – лучше. Снизу вверх. На катере.

– Он сошел с ума, – сказал Лукаш Петровичу.

– А я тебе о чем, – Петрович покрутил пальцем у виска.

– Сейчас придется плыть на бронекатере. – сказал Лукаш господину Ха. – Иначе никак… Иначе угробят. Сейчас там такое творится…

– Так он и хочет на бронекатере, – Петрович достал из-под стола бутылку водки, разлил по стаканам. – Он бронекатер привез на пароходе. Клянется, что на таком по его родному Меконгу рассекали американские оккупанты. А теперь пришла его очередь. Только ему все равно не разрешат. Ни американцы, ни международники…

– Разрешат, – безмятежно улыбнулся вьетнамец. – Не сегодня так завтра. Это моя давняя мечта. Еще с детства. После того как я посмотрел тот фильм. Почему им можно было, а мне – нельзя?

– Действительно, – сказал Лукаш. – Тогда – понятно. Если мечта… Тогда обязательно получится. Только вооружить катер – и в путь!.. И вообще, если долго сидеть на берегу реки, то по ней поплывут бронекатера.

Они чокнулись и выпили.

– У меня есть связи в Белом доме, – Лукаш повертел в руке пустой стакан. – Личные связи. Я постараюсь помочь…

– Вон твои связи идут, – шепотом предупредил Петрович. – Бежать поздно. Остается только не опозорить свою страну.

Лукаш не успел обернуться, кто-то силой развернул его голову и поцеловал. Поцелуй длился вечность или чуть-чуть меньше. Помада имела вкус клубники, а дыхание благоухало водкой и табаком.

– Я его забираю у вас, – объявила Сара Коул Петровичу, оторвавшись наконец от Лукаша.

– Надеюсь, не навсегда?

– Как получится, как получится, джентльмены, – Сара взяла Лукаша под руку и потащила к стойке бара. – А ты никуда от меня не денешься, Майкл. Ты мне должен.

– Я никуда и не бегу, – обреченно вздохнул Лукаш. – Мне Квалья сказал, что ты без белья. Он тебя ощупал.

– Конечно, ощупал, – кивнула Сара. – А куда бы он делся? И пока мы в сознании – о деле. Завтра шеф не сможет тебя принять.

– Какая трагедия…

– Но я включила тебя в список приглашенных на субботу в Кемп-Дэвид, куда президент отправится со всей семьей отдохнуть. Ты никогда не был в Кемп-Дэвиде?

– Я никогда не был на Мальдивах, вот это – трагедия… А в Кемп-Дэвиде… Тоже мне – курорт! А ты там будешь?

– Конечно!

– С тобой я поеду, – Лукаш обнял Сару Коул и чмокнул ее в щеку. – С тобой – куда угодно. Хоть на Мальдивы. Ты водку пьешь?

– Да.

– Тогда мы напьемся и поедем ко мне… – Лукаш наклонился к уху Сары. – Ты не эксгибиционистка? У меня там, кажется, установлены жучки и камеры… Представляешь? Прямо в кондиционере. Ты не будешь стесняться?

– Я не буду стесняться, – пообещала Сара. – Поехали прямо сейчас.

Глава 13

Сразу поехать в номер не удалось – Сара Коул потребовала еще выпить и поволокла Лукаша к барной стойке. Левой рукой она тащила Лукаша, а правой расталкивала народ. «Просто преобразилась баба, – подумал Лукаш, – никаких тебе «джентльменов» и «попрошу вас»… Толчок в бок, резкое движение локтем, да пошел ты, пидор – просто не женщина, а торпеда. Что воздух «Мазафаки» с, в общем-то, приличными людьми делает…»

– Водки! – крикнула Сара, забравшись на табурет и спихнув с соседнего сиденья Махмудку.

Тот начал возражать, что-то вякнул по поводу женщины и про необходимость знать женщинам свое место.

– Миша, меня обижают, – сказала Сара Лукашу.

– Слышь, Махмудка, – Лукаш обнял беднягу за плечи и наклонился к его уху. – А у тебя в Эмиратах знают, что ты пьешь водку?

– А ты станешь доносить? – вскинулся Махмудка и попытался отстраниться от Лукаша. – Ты станешь доносчиком?

И тихо добавил что-то по-арабски, явно рассчитывая на то, что Лукаш арабского не знает. Но в этих пределах Лукаш арабский язык как раз знал. В принципе, он мог сейчас беднягу Махмудку резать прямо на барной стойке. По его, Махмудкиным, понятиям о справедливости и нравственности. Но глаза у журналиста из Эмиратов были мутными, а зрачки плавали свободно и независимо друг от друга. Он явно не до конца понимал, что делает и что говорит.

Лукаш оглянулся, разыскивая кого-то из соплеменников Махмудки, но тех, как на грех, поблизости не было.

– Убери свою американскую шлюху, – потребовал Махмудка и попытался стащить Сару Коул с табурета.

– Что он сказал? – спросила Сара, отпихивая руку эмиратца. – Какого черта блеет этот баран?

– Сука! – заявил Мухмудка, взял с барной стойки стакан, осушил его и внятно, по слогам повторил: – Су-ка!

Вот ведь гребаная глобализация! Арабский журналист оскорбляет пресс-секретаря Белого дома на русском языке и, что показательно, пресс-секретарь понимает. Патриотизм Лукаша был, конечно, польщен, но за своих женщин нужно вступаться всегда. Даже если женщина ведет себя, как последняя дура. Или провокатор.

Но с ней – потом. А сейчас…

«Только тихо», – приказал себе Лукаш и ударил. Еще с юности был в его арсенале специальный «дискотечный» удар. Повернувшись правым боком к противнику, следовало махнуть опущенной рукой – предплечьем и кистью руки, плечо при этом остается неподвижным. Обратная сторона ладони в этот момент как раз находится на уровне причинного места недруга, концы пальцев хлестко бьют в цель, со стороны удара не видно, просто один из беседующих парней вдруг сгибался вдвое, хватаясь за свое хозяйство, и только от доброй воли бившего зависело, не продолжить ли экзекуцию любым удобным для него способом.