Прощай, Америка! - Александр Золотько

– С каких это делов я ему что-то должен возвращать? – удивился Петрович. – Это его личные дела. При чем здесь я?

– Сука, – снова сказал Лукаш.

– И снова не буду спорить.

– Теперь Джонни не сможет выехать из страны…

– Почему?

– А деньги?

– Деньги-деньги, все вы, молодежь, меряете на деньги… Началась эвакуация иностранцев, гражданских лиц и работников социальных служб… Ты в курсе, что у Джонни – бабка со стороны отца – русская?

– Серьезно? – удивился Лукаш.

– Мы найдем документы, – сказал Петрович. – А русского мы не можем бросить на произвол судьбы. Хотя не исключено, что все еще удастся остановить. Поговорим с твоим Смитом, может, он что-то и знает о планах и организаторах… Но твоего Джонни за его бескорыстие и русское происхождение мы должны любить, холить и лелеять… Кто бы мог подумать, что среди потенциальных противников могут быть такие порядочные люди. Мы о них забывать не можем…

– Не можем, – Лукаш улыбнулся. – Но это похоже на вербовку.

– Конечно, похоже, еще бы оно не было похоже. Поэтому о его происхождении ты ему сам и расскажешь, доверительно и наедине. Типа, поблагодаришь его и… ну, ты врать умеешь, у тебя получится…

– Польщен доверием…

– Тебе Краузе привет передавал, – после паузы сообщил Петрович. – Мы же, сам понимаешь, к месту разборки приехали… Случайно мимо проезжали, а тут – стрельба. И микрофон с тебя нужно снять, отчет и все такое… – Петрович вздохнул. – Заодно и с Краузе пересеклись… Случайно.

– Случайно… Ты его недолюбливаешь?

– А ты? Кто его может любить? Урод, он и есть урод. Передал тебе привет, вещи твои отдал… с усмешечкой поганой, многозначительной такой. Напомнил про какие-то револьверы. Сказал, что ты ему обещал.

– Он в Бриджтауне очень интересовался наследством Колоухина, нужно за ним присмотреть… И ни хрена я ему не обещал… Человек просил обменять раритеты на лекарства…

– Я знаю, – кивнул Петрович.

– Подслушивали мой телефон?

– Естественно. А ты как думал?

– Ты поможешь шерифу? – спросил Лукаш после паузы.

– Сам и поможешь.

– Я не уезжаю домой? – удивился Лукаш.

– Я же сказал – эвакуируется гражданское население и специалисты. Ты же, блин, не гражданское население? У тебя еще интервью с президентом этой страны, не забыл? – Петрович подмигнул. – Вот скажешь, где ты спрятал накопитель – и все, работай.

– А если не скажу?

Петрович многозначительно промолчал.

– Тебе ведь будет меня не хватать, – усмехнулся Лукаш. – Правда?

– Очень-очень. Где терабайтник? По такой погоде вертолет не пошлешь, а на машине добираться и долго и опасно. Говори, давай!

– Только вместе со мной… Я покажу. И мне, между прочим, за него полтора миллиона евро обещали…

– Я слышал. И если я еще раз услышу про эти полтора миллиона… Вот карта, показывай.

– Да в Вашингтоне накопитель. В Вашингтоне. Я его вместе с водкой и сигаретами лейтенанту Великих на чеке отдал. Записку сопроводительную написал, когда выходил из машины до ветру… безадресно. Просил подержать у себя, а через три дня, если я не появлюсь, связаться с тобой… – Лукаш закрыл глаза, прислонился к дверной раме. – Вы меня подставляете, обманываете, на верную смерть отправили, а я зачем-то все равно работаю на вас…

– На родину ты работаешь, Лукаш. На родину!

– Может, и так, – пожал плечами Лукаш. – Может, и так… Что будем делать дальше?

– Заберем накопитель, передадим его наверх. Я сообщу, что ты провел блестящую операцию… Кстати, о блестящих операциях… Что там у тебя произошло на Востоке? Почему тебя перевели сюда? Только без брехни. Я этого не люблю.

– Без брехни… Я должен был с группой выйти на лабораторию… биология, физиология, с точки зрения военного применения… Забрать информацию, уничтожить лабораторию… Вывезти научный персонал. Они на американцев работали, потом, когда поняли, что подкормки больше не будет, связались с нашими, предложили… ну, наши, как я понимаю, отказываться не стали… Отправили меня.

По легенде, Лукаш был тележурналистом. В группу входили два нефтяника, врач из гуманитарной группы, три археолога… Получив приказ, все собрались возле тайника со снаряжением, потом вышли к лаборатории. Охрана объекта была из местных, они никого не собирались ни впускать, ни выпускать. Два десятка солдат и три офицера. Их прошли без потерь. А вот в лаборатории. Ученые ведь работали не с белыми крысами и кроликами… не только с кроликами и крысами. С людьми они работали тоже. И когда готовились уходить к новому хозяину, виварий почистили. Во всех смыслах. Лукаш нашел в клетках полтора десятка детей. Мертвых детей. «Мы улетаем? – спросил заведующий лабораторией. – Мне нужно забрать личные вещи, – сказал заведующий лабораторией». – «Конечно, – сказал Лукаш. – Как же без личных вещей». – И нажал на спуск.

– Тогда понятно, – протянул Петрович.

– Что понятно?

– Почему следствия не было, а тебя просто сплавили сюда. Кому нужно, чтобы такое дерьмо всплыло на всеобщее обозрение… Даже если бы только в наших структурах…

– Наверное, – пожал плечами Лукаш. – Только ты обратил внимание – наши хотели к себе ученых, думаешь, у нас они бы работали только с кроликами и с белыми крысами? Тоже для родины? Для нашего отечества?

Петрович не ответил.

– А ты – понятно… Ладно, что я буду делать дальше? С архивами работать? Я бы хотел глянуть на инопланетян. Хотя бы одним глазком. Или смотаться в Антарктиду. Получится?

– Не знаю. Боюсь, нам будет слегка не до того… Насколько я знаю, нам еще нужно разгребаться здесь. А тебе предстоит путешествие на катере с сумасшедшим вьетнамским миллионером господином Ха, – Петрович хлопнул Лукаша по плечу. – Миссисипи в это время года ужас как хороша… Особенно, как я полагаю, после урагана.

– Вы все сошли с ума, – сказал Лукаш. – Вы все сошли с ума!

Доброе утро, Америка! С вами снова наш прогноз погоды. Ну что, дождались? На всем Атлантическом побережье – шторм. Гремит и сверкает, уже есть человеческие жертвы. Но это пока – шторм. Следом может прийти буря. Держитесь за землю, американцы. И друг за друга держитесь. Тогда наверняка мы переживем и бурю, и шторм. Держитесь!