Нехожеными тропами - Владислав Владимирович

Среди трупов, одетых в кожаный доспех, часто попадались и обычные крестьяне, чьи вилы, топоры, цепы и прочие атрибуты сельской жизни, валялись рядом с убитыми. Ополчение, сделал для себя вывод хранитель. Европеоидная внешность всех павших немного смутила Сергея, ведь дома, даже в одной семье могли быть представители двух рас. Кони лежали в вперемешку со своими наездниками, утыканные копьями и кольями. Погнутое, сломанное, воткнутое оружие всех видов грозило распороть ногу, а если поскользнуться, на пропитанной кровью земле, то и ранить посерьезней.

Медленно, шаг за шагом, обходя завалы трупов Сергей шел к намеченной цели. Солнце начало клониться к закату, трупный запах удручал и вызывал периодические спазмы желудка. Увлекшись мрачными мыслями, Сергей даже не понял, что кричат. И кричат ему. Остановился, закрутил головой.

— Эй, а ну стоять! — перепрыгивая трупы, спотыкаясь и периодически падая, от развалин замка, навстречу бежало несколько человек. — Стой, кому говорят! — Самый крикливый еще и копьем умудрялся размахивать. Сергей остановился, как ни в чем не бывало, выбрав место почище. — Фууух! — шумно выдохнул солдат. — Ты кто такой?

— Я? Путник. — Улыбнулся Сергей.

— И куда идешь? — Не понял подначки солдат.

— Туда… — кивнул в ответ подбородком, указывая в сторону развалин.

— А… а откуда? — не унимался воин.

— Оттуда, — кивнул за спину себе хранитель.

Не дожидаясь ответа, Сергей обошёл группу и направился дальше. Солдаты немного обалдел от такой наглости, не сразу спохватились, и Сергей успел удалиться метров на двадцать, когда опять донесся грозный окрик.

— Стоять! Именем графа Вилактийского, приказываю остановиться и сложить оружие, а не то… — сделал многозначительную паузу крикун.

— А не то, что? — Усмехнулся Сергей. — Пустите меня на кебаб или котлеты? Или на кол посадите? Или просто убьете?

— Нет, — ухмыльнулся старший, — мы тебя на рудники его сиятельства продадим. Через неделю, сам о смерти молить начнешь!

— Рудники, значит, и рабство? — невесело отозвался тот, — а вы, значит, великие воины, что победили в этой битве?

— Да-а! — заржал, обнажая черные зубы командир. — Нас больше, поэтому сложи всё… хр-р…

Два десятка воздушных кос не дали ему договорить, отделяя голову от тела и разрывая грудную клетку. Солдаты даже толком не успели понять, что произошло, как всё было кончено. В очередной раз, окинув взглядом свежие трупы, брезгливо поморщился и, переступив через особо сильно залитый кровью пятачок земли, пошел дальше, к развалинам.

Уже на подходе к замку, по некогда каменной дороге, что теперь в нескольких местах перекрывали телеги, укрытые одеялом из тел защитников, услышал многоголосый женский плач, крики и пьяный хохот, это заставило Сергея нахмуриться и стиснув зубы идти вперёд, делая вид, что ничего не происходит. Поверх кольчуги сам собой накинулся доспех, ладонь с силой сжала рукоять фалькаты, что отозвалась трепетом и жаждой. Душа, что так неожиданно вселилась в клинок, жаждала отмщения… и крови. Крови и жизни, насильников и убийц. В этот момент, Сергей четко осознал, что внутри меча женская сущность, сильная, свирепая, непримиримая, но именно женская. То чувство, что передавалось от оружия к нему кричало, что насильники недостойны жизни. Еще сильнее сжав зубы, практически до скрежета, вошел через некогда замковые ворота. Первое, что бросилось в глаза, груда женских тел, сваленных рядом со входом, некоторые еще стонали, другие уже нет, а вокруг цвела вакханалия победителей, которые, разбившись на группы, насиловали всё ещё кричащих и пытающихся сопротивляться женщин. Слева от входа в полуразрушенный донжон стояла клетка, где в дальнем углу забились дети, уже даже не крича от страха, а покорно ожидая своей участи. Фальката сама легла в руку, десятки печатей закружились вокруг, а кровавая пелена опустилась на глаза, разделяя мир на до и после.

Когда кровавая пелена спала, Сергей осознал себя стоящим посреди двора и держащим голову за волосы на вытянутой руке. Огляделся вокруг, удивился гробовой тишине, не было криков, смеха, мольбы. Только тишина. Посмотрел под ноги, на сухопарое крупное тело без головы, на голову в руке, прислушался к душе в мече и ее довольному урчанию. Поднес голову поближе, рассматривая лицо. Благородный прямой нос, высокий лоб, тонкие губы, искривленные сейчас гримасой ужаса и острый подбородок. Откинул голову в сторону, оглядев двор, наткнулся, на немигающий взгляд молодой женщины, что стыдливо прикрыла пухлую грудь рукой.

— Всех живых, и кто может помочь, давай сюда… — указал фалькатой остолбеневшей девушке на самый чистый участок земли. Но та не прореагировала никак. Тогда, влив немного силы в голос гаркнул — быстро!

Та подорвалась и начала стаскивать с окровавленного стола женское тело, залитое пшеничной брагой и кровью, потом второе, третье, вскоре к ней присоединилась еще одна женщина, что, перестав стесняться, из донжона за руки выволокла молодую женщину, с головы до ног покрытую кровоподтеками и синяками.

— Господин! — Упала она в ноги, — спасите ее! Мы потерпим!

Женщина была плоха. Очень. Печать познания вернулась, заставив Сергея скривиться. Фальката за спиной завибрировала. Четыре печати жизни закружились вокруг хранителя. Порвали женщине всё, что можно было. Молодое тело, превращено в отбивную, сосок на пышной левой груди почти полностью откушен. Внутренняя поверхность бедер сбита до костей, анус порван и кал через него проникает в брюшину, влагалище и матка начали вываливаться от разрывов, а количество внутренних кровотечений вообще, не поддавались счету. Печати, одна за другой начали впитываться в израненное тело. Малое, среднее, большое и великое исцеление. Когда последняя печать влилась, тело выгнулось дугой, разнося по округе утробный женский крик. Вторая женщина, что приволокла эту бедолагу, при помощи первой, только в им ведомом порядке начали подносить тела за руки и ноги, откинув остатки стеснения. Женщины, дети, опять женщины, опять дети, девочки, мальчики, опять женщины. Еле живые, с переломанными конечностями, челюстями, выбитыми зубами и ножевыми ранениями, все сплелось в один грязный, вонючий кровавый поток перед глазами. Солнце забрезжило на горизонте, когда Сергей просто выключился, уткнувшись лбом в плечо одного из детей, которые по очереди подходили к нему.

Пробуждение было странным: сквозь щели потолка пробивалось закатное солнце, голова раскалывалась, а все тело изнутри дрожало, как при лихорадке. Подняв мелко дрожащую руку к лицу, посмотрел на нее, не найдя ничего необычного, попытался подняться, но руки подогнулись, уронив тело обратно на жесткую лежанку. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, пустил печать познания на себя: все оказалось в порядке, кроме каналов. Циркуляция силы жизни в них выросла в разы, заставив расшириться, и теперь организм перестраивался под новое количество энергии, циркулирующей по телу. Удивленно присвистнув, Сергей открыл глаза, осматривая место, где он