Метка тьмы - Карен Ченс

Я упала на колени от потрясения, не окружающей обстановкой, хотя она была далеко не радушной, а от голосов. Раньше мне казалось, что они принадлежат людям в камерах пыток, которые создают эти вопли высокой тональности, но теперь я знала, что это не они. Мужчины, прикованные цепью к стене, начали кричать только тогда, когда увидели меня, и их крики, хотя и отчаянные, не имели с этим ничего общего. Это было хором сотен, даже возможно тысяч, и ни один из них не был живым, по крайней мере, уже не был.

Я поняла, что ледяной холод в коридоре не столько связан с погодой, сколько с чрезмерным излучением призраков, толкущихся здесь. Не могу припомнить, приходилось ли мне когда-либо чувствовать так много духов в одном месте, что призрачный туман, впитался в стены и переполнял воздух до удушения. Их отчаяние стало материальным и ощущалось мной, как тонкий слой застывшего жира на моем лице, и перекрывало горло до такой степени, что мне едва ли не казалось, что я вот-вот задохнусь. На сей раз я была одна, без громилы тюремщика, который отвлекал меня, и я могла сконцентрироваться на голосах. Постепенно они становились все четче. И я очень скоро пожалела, что они не проявлялись.

Здесь явно ощущались разумы многочисленных умов, и ни один из них не был счастлив. Сначала я думала, что у них демоническая природа, поскольку в их мыслях, витающих вокруг, содержалась какая-то очень сильная эмоция, которую даже трудно было назвать яростью, настолько она была мощнее ее. Но они не ощущались мною как те немногочисленные демоны, с которыми мне приходилось сталкиваться; они воспринимались подобно призракам. После нескольких минут поглощения их ярости я, наконец, поняла это. У приведений, как правило, имеется одна из трех основных проблем: они скончались преждевременно, и, как правило, несправедливо — но не всегда эта смерть возникает в результате убийства — или у них осталось какое-то незаконченное в жизни дело. Иногда встречаются и другие сопутствующие факторы — приведения подобно людям могут иметь множество проблем, одолевающих их одновременно, но обычно там обязательно присутствует хотя бы одна из основных трех. В данный момент я чувствовала тысячи призраков, у которых были все три основные и в придачу к ним целая вселенная сопутствующих проблем. Если бы они все еще были живы, то, возможно, обеспечили работой каждого психотерапевта в Соединенных Штатах, заставляя их трудиться круглосуточно в течение следующего столетия, пытаясь разрешить их проблемы. Но в их призрачном мире нет психиатров. Единственное, что у них есть — это месть.

У призраков, созданных местью, один из двух выходов: либо получить немного удовлетворения и частичное отмщение, или шататься, жаждая его, пока энергия не закончится. У большинства духов нет постоянных доноров энергии, таких как я для Билли Джо, поэтому с течением времени они исчезают, становясь всё менее и менее сильными до тех пор, пока от них не остаются только голоса, и те, наконец, уходят куда-то, куда отправляются все призраки. Я чувствовала, что некоторые в этой толпе истощены, в то время как другие настолько сильны, словно умерли вчера, что, скорее всего, было именно так. Это было вызвано тем, что это место, по крайней мере, в течение многих десятилетий, если не в течение многих столетий, использовалось для пыток и накопило темной духовной энергии достаточно, чтобы даже не обладающий сверхъестественным чутьем мог ощутить ее. Я очень сомневался, что хоть кто-нибудь — независимо от того насколько он был невосприимчив к призрачному миру — сможет войти в эту камеру пыток и не почувствовать сильной дрожи.

Я озиралась, но здесь кроме меня и хора голосов никого не было. Я не знала, что мне с этим делать. Обычно мои видения проявляли себя очень предсказуемо: они прибывали, сшибали как товарняк и уезжали; я кричала и вырывалась из них. Но в последнее время, мои психические способности расширялись в новые вызывающие тревогу области, и потому я испытывала обиду на вселенную, решившую изменить правила. Тем более, если уж мне пришлось провалиться куда-нибудь, я точно не выбрала бы это место. Холодный поток хлестал меня по лицу — они беспокоились.

— Что вам надо? — Просто прошептала я, но можно было подумать, что я взяла палку и разворошила осиное гнездо. Огромная масса призраков спустилась ко мне одновременно так, что я отмечала лишь вспышки цвета, изображений и рева в своих ушах, как если бы ураган пронесся по коридору.

— Остановитесь! Прекратите немедленно! Я не понимаю вас!

Я отступала к стене и, только просочившись сквозь нее, поняла, что у меня нет тела, по крайней мере, материального. После секундного шока я узнала камеру пыток, в которой была прежде, но в этот раз в ней находились лишь жертвы. Я встала, сделала несколько пробных шагов вперед и почувствовала себя более уверено. Мои ноги не проваливались сквозь камень, как я сначала ожидала, и я увидела свою руку. К счастью, она была моей, а не Томаса; хотя бы моя душа знала, какое тело было моим по праву. Я потрогала ее, и она оказалась твердой. Я могла прощупать свой пульс. И я дышала. Но, несмотря на это, ни один из заключенных, казалось, не видел меня.

Женщина, которую я освободила в казино, лежала прямо передо мной, спиной на дыбе, и насколько я могла судить, ее не поджигали. Она плохо выглядела, но была жива, судя по тому, как слабо поднималась и опадала ее грудь, и редкому подергиванию ресниц. Услышав шум за спиной, я оглянулась через плечо и увидела несколько тысяч человек, которые все как один спокойно наблюдали за мной. По всем параметрам комната не могла вместить такое множество призраков, но, так или иначе, они были здесь. Но в отличие от моего опыта общения с отрядом Порции, эти, казалось, не искажали мое восприятие. Я могла видеть их без ряби в глазах или без раздражающих мурашек, бегающих по коже головы; возможно, я начинала привыкать к этому.

— И что же мне делать, — произнесла я, но никто не ответил мне.

Я повернулась к женщине и с удивлением заметила, что она смотрит прямо на меня. Она что-то пыталась сказать, но из ее губ не выходило ничего, кроме тихих хрипов. Кто-то подал мне ковш с водой. Жидкость была склизкой с каким-то зеленоватым оттенком, и я с сомнением уставилась на нее.

— Эта жижа отвратительна.

— Я знаю, но, кажется, ничего больше нет. — Я была настолько не в себе, что мне потребовалось, по крайней мере, пять секунд, чтобы опознать, кому принадлежит голос.

Медленно подняв взгляд, я сразу же отскочила назад, расплескивая склизкую воду широкой дугой по всей комнате.

— Дерьмо! Томас! — Я сглотнула, проталкивая свое сердце туда, где ему и надлежало быть. — Как ты здесь оказался?