Имам Шамиль - Шапи Казиев

К Шамилю прибыли послы от абадзехов - одного из адыгских народов Северо-Западного Кавказа. Они просили дать им наиба для введения шариата и сплочения народов под знаменем Имамата.

Шамиль поначалу отказывался. И на то были веские причины. Уже много лет он получал от тех народов письма с приглашением явиться к ним или прислать своего наиба. Первый посланец Шамиля Хаджи-Магомед энергично взялся за дело, совершил ряд походов против царских укреплений, но вскоре умер. А с прибывшим вместо него Сулейманом-Эффенди произошла и вовсе загадочная история. Сначала он твердой рукой повел племена адыгов на борьбу за независимость, стараясь направить ее в единое русло с действиями Шамиля, но затем неожиданно исчез.

Был ли он убит или изменил имаму, так и осталось тайной. Но вскоре появились подписанные его именем прокламации, в которых Шамиль обвинялся во всевозможных злоупотреблениях, насилии и произволе своих наибов. Агентура Воронцова предала эти пасквили самой широкой огласке и даже печатала в газетах.

Шамиль колебался. За племенами, живущими ближе к Черному морю, ему виделась тень турецкого султана, полагаться на которого он считал делом ненадежным.

Однако абадзехи просили наиба у него, а не у султана. Тот сам навязывал им вождей, надеясь завладеть их страной с помощью туманных посулов и красивых фирманов с высокопарными выражениями. Турция вела свою большую игру, и ей не было дела до горцев Кавказа, пока не случалась в них надобность для отвлечения сил русской армии.

Гости были настойчивы, не желали возвращаться без наиба и даже пригрозили Шамилю: "Когда на том свете Пророк примет тебя в свои объятия и поведет в рай, то все мы, абадзехи, ухватимся за полы твоей черкески, не пустим тебя туда и скажем Пророку, что ты не достоин блаженства, потому что отверг наши просьбы и оставил нас при жизни в такой крайней нужде".

Абадзехов поддержал и шейх Джамалуддин Казикумухский, но достойного кандидата не находилось. Когда отказались и те, кого Шамиль считал хоть в какой-то мере годными для такой важной миссии, подал голос секретарь Шамиля молодой Магомед Асиялав-Гонодинский, выразивший осторожное желание отправиться к абадзехам.

Шамиль был крайне удивлен. Магомед был храбр, но не блистал воинскими или административными талантами и больше был известен как ученый хафиз - человек, знающий Коран наизусть.

В конце концов имам согласился, рассудив, что способности человека ничто в сравнении с волей Всевышнего, и если Аллах захочет, то хафиз сделается достойным правителем "не умом, так молитвою".

Как показали дальнейшие события, талантов у Магомеда было в избытке, просто они не находили пока должного применения.

Адыги - родственные народы черкесов, абадзехов, адыгейцев, натухайцев, убыхов, шапсугов и других племен получили в-литературе общее название черкесов. Этот красивый, отважный народ населял прекрасный и плодородный край от Тамани до верховьев реки Кубань. Теперь же их земли были рассечены кордонными линиями вдоль притоков Кубани - Урупа, Лабы и Белой, и Черноморской береговой линией от Анапы до Сухума. Главная Кубанская линия, в свою очередь, переходила на Северном Кавказе в Моздокскую и тянулась до Кизляра и побережья Каспийского моря.

Общественное устройство адыгов являло чрезвычайно пеструю картину, напоминавшую состояние Дагестана до начала деятельности имамов. Разобщенность племен усугублялась отсутствием" единой веры и государственных образований. В быту же каждое общество руководствовалось своими древними традициями. Общим для всех признавался лишь древний кодекс чести "Адыгэ Хабзэ".

Простой люд, на который рассчитывал опереться молодой наиб по примеру своего имама, имел об исламе весьма приблизительные представления. Духовные лица не имели достаточного влияния.

Мусульманами считалась некоторая часть знати, видевшая в исламской Турции своего покровителя и связанная с верхушкой Османской империи родственными узами.

Султаны и высокие турецкие сановники часто женились на черкешенках, которые считались на Востоке эталоном красоты. Бытовала даже поговорка, что капля крови черкешенки облагораживает целое поколение. Не избежал этого искушения и сам Магомед-Амин, женившийся позже на сестре темиргоевского князя.

Выходило, что наибу Шамиля нужно было объединить и поднять на борьбу далеких от шариата крестьян, а противилась этому феодальная знать, формально считавшаяся мусульманской, но не желавшая лишаться привилегий и делить с кем-либо власть.

Эту дилемму Магомед разрешил радикальным и весьма благочестивым образом. Так, как сделал бы это сам Шамиль.

Объявив абадзехам, что мусульмане не могут быть рабами или крепостными, он указал им простой путь к освобождению от феодальной зависимости. Распространение ислама и введение шариата повлекли за собой единение племен, к которому адыги были давно готовы. Создав таким образом подобие Имамата Шамиля, Магомед провел и необходимые реформы управления краем, опираясь на демократические традиции общин и уравнивая в правах богатого и бедного. Черкесию он разделил на округа с административными центрами - мехкеме. Обычно это были укрепленные аулы с мечетью, шариатским судом, тюрьмой и небольшим гарнизоном. Начальников мехкеме Магомед-Амин назначал сам, а в совет, наделенный административной и судебной властью, входили муфтий, ученые кадии и старшины местных племен.

Во главе своих ближайших сподвижников Магомед объездил всю Черкесию, освобождая народ, отдавая рабам землю их прежних господ и по справедливости наказывая виноватых.

Став тенью имама в Черкесии, он не уставал повторять, что действует от имени Шамиля, за что и получил от имама дополнение к своему имени - Амин (Верный).

Через несколько лет Магомед-Амин сделался всеобщим любимцем, обладателем неограниченной власти, законодателем и предводителем сильного войска, организованного по примеру армии Имамата.

Воздерживаясь до поры от больших битв, он предпринимал небольшие походы против царских укреплений и отступников и на первых порах имел полный успех.

Растерявшаяся знать ничего не сумела противопоставить мощному народному движению. Часть князей приняла сторону Магомед-Амина, другая пыталась противопоставить ему князя Зан-оглы Сефер-бея, опиравшегося на поддержку Порты.

Некоторая известность и хорошие связи при дворе султана позволили Сефер-бею получить от Порты пост генерал-губернатора Черкесии. Впрочем, ни Порте, ни Черкесии это пользы не принесло. Напротив, водворение на мифический престол представителя старой аристократии вызвало в народе гнев и привело к опасности раскола там, где впервые за все времена был создан единый союз равноправных народов с явными признаками государственности.

Сефер-бей обещал Порте грандиозные победы и захват Тифлиса, но в реальности оказался не способным ни на какие серьезные действия.

Власть по-прежнему принадлежала Магомед-Амину, который энергично расширял свое влияние среди адыгов и стремился объединить Черкесию с Имаматом Шамиля.

В письме к имаму Магомед-Амин сообщал: "...Когда я прибыл управляющим этих вилайатов, то все подчинились мне, принесли клятву повиновения. ...Затем те, которые подчинились по принуждению, образовали независимую группу, нарушив свою клятву, и когда мы однажды приблизились к одной из новых русских крепостей, ополчились против меня. Рассеялись мои спутники. Они намеревались меня отстранить от дел; они хотели посадить меня в каком-нибудь местечке вилайата без дела. ...Я потерял уверенность в себе! Они сожгли мою усадьбу, но я им ни в чем не уступил. Я повторял настойчиво: "Мне достаточен Аллах и Его благоденствие". ...И люди вернулись ко мне после того как они были против меня. ...Мы спалили дома отступников, убили некоторых, некоторых заключили в тюрьму, а некоторых избили. Собрав отряд, мы поднимались даже четырежды в горы, где однажды мы истребили 60 ренегатов "магов", мы их захватили в плен, предали огню их "обнаженных" идолов. ...С помощью огромной благодати вашей и благодати наших накшбандийских шейхов число наших сторонников - их число Аллах лучше знает - достигло 200 тысяч, а размер их территории - территория, заключенная между Анапой, Сухумом и Карачаем.

Мы обновили их суды, создали около 14 комендатур, восстановили разрушенные мечети.

...Чтобы охватить все то, что произошло здесь, нужно написать толстые тома, однако пусть это не покажется самовосхвалением.

...Затем я отправил посланцев в Стамбул в прошлом году, и они возвратились ко мне с доброй вестью. С одним из них пришли три больших парохода, наполненные порохом и свинцом. Пришли также письма от Высочайшего с пожеланиями и симпатией, но без новых указаний. Затем проклятый начал захватывать крепости, и до дня написания этого письма взятых им крепостей уже насчитывается двадцать.