Луны волшебное сияние - Рэчел Линдсей

Побледневшее лицо с вопросительным выражением повернулось сначала к греку, потом к Джейн.

— Так вы, стало быть, знакомы?

— Да, мы с отцом мисс Берри прекрасно знаем друг друга, — ответил Аристофанес.

Колин взглянул на Джейн:

— Значит, ты не просто журналистка, изображавшая дочку миллионера?

— Да.

— И когда ты все поняла?

— Когда ты обронил у меня в каюте золотую монету.

— Какая неосторожность! — Он медленно прикрыл глаза, потом также медленно открыл. — Когда станешь описывать эту историю, Джейн, прошу тебя, постарайся не сгущать краски. Я имею в виду, что не меня первого одурачила красивая блондинка, ведь верно?

Джейн попыталась улыбнуться.

— Не беспокойся, Колин. Именно об этой истории я вовсе не собираюсь ничего писать.

— Спасибо, дорогая. Ценю твою любезность.

Аристофанес прервал их:

— Вы поедете на вокзал с нами, мисс Берри?

— Если я не нужна вам, то — нет, но в Англию хотела бы вернуться сегодня.

— Посмотрю, можно ли будет это устроить. А если удастся, пришлю машину, чтобы отвезла вас в аэропорт.

Джейн улыбнулась и еще какое-то время наблюдала, как они уходят. Ни малейшего следа предвкушаемой когда-то радости, одна только глубокая печаль. Просто не укладывается в голове, что человеком, задавшим такую задачу отцу, оказался Колин. Головная боль, на которую она все утро притворно жаловалась, теперь и в самом деле разламывала виски. Джейн вышла из отеля и направилась по улице, надеясь хоть чуточку развеяться на свежем воздухе. Потом долго сидела в кафе, разглядывая прохожих и прихлебывая жиденький чай. Да, она-то действительно ничего не станет писать, как и обещала Колину, но история все равно появится в газетах, и интересно, что подумает Стефен, прочитав обо всем этом. Впрочем, как бы она ни скучала, как бы ни хотела видеть его снова, а первого шага ни за что не сделает.

"Если он любит меня, — думала Джейн, — то оправдает, невзирая ни на какие свои сомнения. И найдет способ встретиться… если любит".

В полдень она вернулась в отель, и портье сказал, что господин Аристофанес сумел заказать ей место на вечерний самолет до Лондона. Потом была еще многочасовая прогулка по Афинам, не оставившая, впрочем, должного впечатления, кроме, разве, головокружительного запаха роз и гвоздик в целом ряду цветочных магазинчиков вдоль главной площади. Джейн обрадовалась, когда, наконец, пришла пора отправляться в аэропорт, и за нею приехал большой лимузин. И очень удивилась, обнаружив на заднем сиденье господина Аристофанеса с большой коробкой шоколадных конфет, которую он поспешил вручить.

— Вы очень смелая девушка, — заявил Аристофанес. — Не сомневаюсь, страховая компания выдаст вам награду.

— Ничего мне не нужно. Ощущение было просто ужасным, господин Аристофанес. Ведь я хорошо знала Колина и…

— О, да. Это всегда ужасно, когда преступником оказывается тот, кого ты хорошо знал. Мне такое тоже приходилось испытывать, и не однажды. Но все-таки для вашего отца арест Уотермена имеет очень большое значение.

— Что с ним будет?

— Его отправят в Лондон для суда

— А если бы вы не поспели вовремя? Как он намеревался поступить?

— Господин Зефо — тот, кого мы арестовали вместе с ним, — собирался распилить камень на части, а уже с ними Уотермен хотел отправиться в Южную Америку. Полагаю, в Мексику. Между этой страной и вашей нет договоров о выдаче преступников, так что там он был бы в безопасности.

Джейн нахмурилась.

— Но зачем же такой сложный путь? Ведь мастеров по распиливанию алмазов полным-полно в Бельгии.

— Бельгия в подобных случаях напрашивается сама собой, потому-то он туда и не поехал. Не был уверен, что не вызывает подозрений.

— Между тем как действительно не вызывал. Ведь именно поэтому я и оказалась в круизе — дабы выяснить, кто же вор.

— О, да, — вздохнул Аристофанес, — мы действительно не знали этого, но ведь и Колин Уотермен не знал, что мы не догадываемся! Как раз на собственном страхе преступник зачастую и попадается.

Джейн взглянула на пролетающие мимо дома, высвеченные закатным солнцем, и вздохнула.

— А ведь его выдала золотая монета. И какой смысл был таскать ее с собой?

— Монета служила своего рода опознавательным знаком. Уотермен ведь работал не в одиночку, и нам еще многих предстоит отыскать. И воровали они не только драгоценности, но и картины, и последняя кража в Париже — почти наверняка их рук дело. Потом все это перепродавалось. От драгоценностей не так уж сложно избавиться. Похищая "Лоренц" и алмазный крест, Уотермен действовал один, но в других случаях с ним были еще люди, я уверен. Их-то мы и должны найти.

— Только, пожалуйста, уже без меня, — содрогнулась Джейн. — Я больше такого не выдержу.

Аристофанес похлопал ее по руке и с неожиданной ласковостью сказал:

— Съешьте конфетку. Они вкусные и, может быть, чуточку подсластят вам горечь совершенного.

Глава двенадцатая

В Лондоне шел дождь, и летное поле блестело мокрым асфальтом. Когда Джейн вышла из терминала, навстречу из кресла поднялся отец и, подойдя, обнял с нескрываемой нежностью.

По дороге домой она рассказала обо всем, что случилось за время путешествия, умолчав лишь об одном — своей любви к Стефену Дрейку, о которой и сама старалась не вспоминать. Отец, оказывается, уже говорил по телефону с Аристофанесом, но горел нетерпением услыхать все из первых уст, а пока слушал рассказ дочери, они как раз и подъехали к дому.

— Хорошо хоть, что господин Аристофанес не попросил меня захватить алмаз с собой, — сказала Джейн, входя в прихожую.

— Старина Арри далеко не так беззаботен, как кажется, — рассмеялся Том Берри, пропуская Джейн вперед.

Оказавшись, наконец, дома, Джейн не могла сдержать вздоха радости. Пусть ковер на полу потерт, а стенам явно требуются новые обои, но этот дом — родной. Нет уж, больше никогда не станет она пытаться проникнуть в чужой мир или по-глупому верить, будто любовь может перекинуть мостик над пропастью.

— Ну, а теперь по чашке доброго английского чаю, — произнес отец, пропуская ее в кухню. — Садись, я сам все приготовлю.

Сказано — сделано, и через пару минут они уже сидели рядышком за столиком, потягивая крепкий чай со свежими бисквитами.

— Небось, ничуть не похоже на "Валлиец", а? — усмехнулся отец. — Слыхал, там на каждого пассажира по официанту.

— Да, почти. Но такая жизнь не по мне.

— Неужто не подцепила никакого захудалого миллионера? А я-то ожидал, что ты вернешься с парочкой-другой собственных бриллиантов!