Подполковник медицинской службы - Юрий Герман

- Раненых не привозили?

- Не привозили, - ответила она, - но наступление началось.

Он слегка приподнялся и заглянул ей в глаза.

- Правда?

- Правда. Рассказывают, что командующий повел штурмовиков, а лучше сами послушайте!

И она сделала движение головой кверху и замерла. Он тоже напрягся и даже закрыл глаза, чтобы лучше слышать: длинное, сильное и смутное гудение идущей армады машин донеслось до него.

- Мы с полчаса на крыльце стояли, - сказала Ольга Ивановна, - все слушали. Идут и идут. Как начало светать, так и пошли. Сколько тут служу в авиации, никогда не думала, что так много у нас машин. Даже смотреть страшно.

И она улыбнулась почему-то растерянно.

- Ну, хорошо, - сказал Александр Маркович, - вы себе идите, дорогая, а этой девушке скажите, чтобы отвернулась. Я одеваться буду.

Ольга Ивановна хотела что-то сказать, но промолчала. Он оценил это ее молчание и как бы в благодарность потрепал ладонью ее локоть. Потом поднялся, принял душ в еще пустой госпиталь-ной душевой и долго брился перед маленьким зеркальцем, стараясь не замечать страшных измене-ний, происшедших с его лицом. Затем пришил чистый подворотничок к кителю и, поднявшись в ординаторскую, велел принести себе чаю покрепче. Чай ему принесла Анжелика - сизо-красная, суровая.

- Вот что, Анжелика, - сказал он ей, вылавливая ложечкой чаинку из стакана, - попрошу вас иметь теперь всегда наготове шприц и прочее необходимое мне. Пусть эти наборчики в пригодном для употребления виде будут и в операционной, и в перевязочной, и, например, тут. Вы понимаете мою мысль?

Анжелика кивнула, и это получилось у нее похоже на поклон.

- А теперь мы с вами немножечко займемся терапией, - продолжал Александр Маркович. - У меня дела осталось еще порядочно, и я хотел бы подольше иметь приличную форму. Эта мысль вам тоже понятна? Да вы садитесь, Анжелика, я сейчас рецепты буду писать...

И он принялся выписывать рецепты, вздев на лоб очки и порою ненадолго задумываясь. Он выписал раствор атропина, разведенную соляную кислоту, пантокрин, а потом подробно, иногда раздражаясь и даже покрикивая по старой привычке, обсуждал вместе с Анжеликой диету на будущее, и было похоже, что речь идет не о самом докторе Левине, а о совершенно постороннем человеке, об одном из тех, кто лежит сейчас в госпитальных палатах.

Когда диета была тоже выяснена, Александр Маркович облачился в халат, положил в карман пачку папирос и пошел в приемник, где поджидала раненых Ольга Ивановна. Но раненых не было пока что ни одного человека, и им обоим - Левину и Варварушкиной - стало от этого поспокой-нее. Подполковник посидел тут еще с полчаса и отсюда отправился в палату к Курочке, с которым еще не говорил толком, потому что возле него постоянно скучала его красивая жена, попавшая сюда, в эту их жизнь, словно с другой планеты и чем-то раздражавшая Левина. Но сейчас Веры Васильевны не было, хоть ее недавнее присутствие и ощущалось по запаху крепких, непривычных в госпитальных палатах духов. Инженер не спал, и по его взгляду Александр Маркович увидел, что Курочка обрадовался ему.

- А, доктор! - только произнес он, но это значило гораздо большее.

- Доктор, доктор! - передразнил Левин, и это тоже значило гораздо больше того, что он сказал. - Доктор. Я много лет доктор, и что из того?

Он сел. Они оба помолчали, потом инженер подмигнул ему одним глазом и шепотом сказал:

- Нагнитесь сюда, я вам привез кое-какие новости.

- Именно?

- Дело в том, что я придумал для нашего с вами костюмчика то самое усовершенствование. Помните, мне что-то не нравилось в костюме. И вы на меня орали. Кстати, вы по-прежнему орете?

- По-прежнему! - ответил Левин с вызовом.

- Так вот, сейчас бы вы, конечно, на меня наорали, - продолжал Курочка, - но я у вас в госпитале. И поэтому у меня преимущество. А теперь разрешите вам напомнить суть дела: летчик, как вам известно, может падать и в бессознательном состоянии. Следовательно, он может упасть лицом вниз. А если он упадет лицом вниз, то так или иначе захлебнется, пусть даже наш костюм и сработает полностью. Просто лицо летчика будет погружено в воду, понимаете?

- Понимаю, - сказал Левин. - Из-за этого мы и законсервировали работу.

- Еще бы не законсервировать! Значит, дело в том, чтобы обеспечить падающему автоматический поворот на спину. Этот автомат я и сконструировал на досуге. Поправлюсь - испытаем. Просчета быть не может.

У Левина сделалось испуганное лицо.

- Где же это вы придумали? Там? - спросил он, показав рукою на окно.

- Нет, не там, - улыбаясь, ответил Курочка, - там, куда вы изволили показать, - Москва. Я же был в другой стороне.

- А ну вас к черту! - крикнул Александр Маркович. - Что же вы мне голову морочите? Вы же понимаете, о чем я спрашиваю. Вы придумали это в тех обстоятельствах?

Курочка помолчал, потянулся и ответил наконец подробно.

- Дорогой Александр Маркович, - сказал он, - некоторое время мы жили там чрезвычайно спокойно, и это спокойствие при полной безнадежности будущего было самым страшным для всех нас. Работа же отвлекала меня, например, от мыслей насчет безнадежности и бесславного конца жизни. Кроме того, мне казалось, что в крайнем случае я буду иметь возможность радировать сюда нашим кодом все то, что будет мною сработано, и, странное дело, эти мысли взбадривали меня, настраивали меня на сентиментальные, но не лишенные основания мысли по поводу единст-венного бессмертия, в которое мы способны верить. Да и в самом деле, смешно нам с вами пред-полагать, что души наши впоследствии будут принадлежать, допустим, кошечкам или собачкам. Так? Следовательно, только дело способно и какой-то мере обессмертить человека. Я не раздражаю вас длинными разговорами?

- Нет, - сказал Левин, - почему же? Я и сам об этом думаю довольно часто... - И виновато улыбнулся.

- Я в последнее время стал почему-то много говорить, - тоже улыбнулся Курочка, - жену совершенно заговорил. Она вам, наверное, жаловалась? Впрочем, все это вздор, все от праздности. У вас папироски нет?

- Есть, - сказал Левин. - Но вам я не дам. Вам не надо сейчас курить.

Курочка укоризненно посмотрел на Левина и вздохнул.

- Что же вы там все-таки делали? - спросил Александр Маркович. - Я спрашиваю не потому, что так уж любопытен, а потому, что не представляю себе вас на этой работе. - Он подчеркнул "этой" и значительно посмотрел на инженера. - Или не будете говорить?

- Не буду, - сказал Курочка. - Трудно было, Александр Маркович, вспоминать не хочется. Тут тепло, тихо, спится спокойно, нет, не хочу вспоминать.

И он даже засмеялся от радости, что не будет вспоминать и что тут тепло и спокойно спится. Потом добавил: