Мёртвая зона - Стивен Кинг

Сверкнула вспышка. Лицо Джонни просветлело и стало прежним. На нем отразился сначала ужас, а потом жалость. Он опустился на колени рядом с Дюссо.

– Извините, – сказал он. – Извините, я не хотел…

– Ах ты, дешевка! Грязный ублюдок! – закричал Дюссо. – Это – ложь! Все – ложь! Ложь!

Он неловко ударил Джонни по шее, и тот упал, сильно стукнувшись головой об пол. Перед глазами поплыли круги.

Поднялся шум.

Сквозь пелену, застилавшую глаза, Джонни видел, как Дюссо пробирается сквозь толпу к выходу. Всех охватила паника. К Джонни подскочил Вейзак и помог ему сесть.

– Джон, как вы? Сильно он вас?

– Не так сильно, как я его. Со мной все нормально. – С чьей-то помощью, может, Вейзака, он с трудом поднялся на ноги. Голова кружилась, к горлу подступила тошнота. Он совершил ошибку, ужасную ошибку.

Грузная женщина, спрашивавшая про демократов, пронзительно вскрикнула. Джонни увидел, как Дюссо медленно оседает на пол, цепляясь за рукав ее ситцевой блузки. Он повалился на бок, так и не добравшись до двери. В руке Дюссо сжимал медальон со святым Христофором.

– Потерял сознание, – проговорил кто-то. – Отключился капитально!

– Это я во всем виноват, – сказал Джонни Вейзаку. Его душили слезы стыда. – Только я.

– Нет, – возразил Вейзак. – Нет, Джон.

Но тот так не думал. Высвободившись из рук Вейзака, он подошел к лежавшему Дюссо, который начал приходить в себя. Его глаза были открыты, но устремлены в потолок; он не понимал, что происходит. Возле него хлопотали два доктора.

– С ним все в порядке? – спросил Джонни и повернулся к женщине в брючном костюме. Та в испуге отпрянула.

Тогда Джонни обратился к репортеру, который интересовался, были ли у него «озарения» до аварии. Ему почему-то было очень важно, чтобы хоть кто-нибудь выслушал его.

– Я не хотел причинить ему боль, – сказал он. – Видит Бог, я не хотел этого. Я не знал…

Телевизионщик отступил на шаг.

– Конечно, нет. Он сам напросился, все это видели. Только… не надо до меня дотрагиваться, ладно?

У Джонни дрожали губы, и он непонимающе посмотрел на него. Ну конечно! Теперь до него стало доходить, в чем дело. Телевизионщик неуверенно улыбался.

– Не дотрагивайтесь до меня, Джонни. Пожалуйста.

– Все совсем не так! – сказал Джонни… или попытался сказать. Позже он так и не вспомнил, удалось ли ему произнести хоть слово.

– Не надо меня трогать, Джонни, ладно?

Репортер попятился к своему оператору, который убирал аппаратуру. Джонни молча наблюдал за ним, чувствуя, как все его тело охватывает дрожь.

3

– Это для вашей же пользы, Джон! – уговаривал Вейзак. Позади него стояла медсестра в белом, похожая на подручную колдуна. На ее маленьком передвижном медицинском столике теснились склянки, пузырьки и ампулы с препаратами, способными осчастливить любого наркомана.

– Нет! – воскликнул Джонни. Его по-прежнему била дрожь, а на лбу выступил холодный пот. – Больше никаких уколов! Я сыт ими по горло!

– Тогда таблетку.

– И никаких таблеток!

– Она поможет заснуть.

– А он теперь сможет заснуть? Этот Дюссо?

– Он сам напросился… – пробормотала медсестра и вздрогнула, поймав на себе взгляд Вейзака. Но тот только ухмыльнулся.

– Она ведь права, разве не так? – спросил Вейзак. – Он сам напросился. Был уверен, что вы всех надуваете, Джон. Нужно хорошенько выспаться, и завтра все встанет на свои места.

– Я усну и без лекарств.

– Джонни, пожалуйста!

Время – четверть двенадцатого. Телевизор в углу палаты выключен. Джонни и Сэм только что просмотрели вместе выпуск новостей – отчет о происшествии в больнице шел вторым после сообщения о наложении Фордом вето на законопроекты. Джонни с мрачным удовлетворением подумал, что его представление было куда интереснее. Выступление лысого республиканца, озвучивающего набившие оскомину банальности о национальном бюджете, не шло ни в какое сравнение с тем, что снял оператор вечером в больнице. Ролик заканчивался сценой, когда Дюссо пробирался к выходу, зажав в руке медальон сестры, а потом лишился чувств и сполз на землю, цепляясь за грузную журналистку.

Когда диктор перешел к рассказу о полицейской собаке и четырехстах фунтах марихуаны, Вейзак ненадолго вышел и вернулся с новостью, что коммутатор больницы разрывается: звонят люди, желающие поговорить с Джонни. Через несколько минут появилась медсестра со столиком лекарств, из чего Джонни сделал вывод, что Сэм спускался в дежурку вовсе не для того, чтобы узнать о реакции телезрителей.

Зазвонил телефон.

Вейзак негромко выругался.

– Я же просил их ни с кем не соединять! Не отвечайте, Джон, я…

Но Джонни уже взял трубку и, послушав, сказал:

– Да, вы все сделали правильно.

Закрыв трубку рукой, он пояснил, что звонил отец.

– Привет, пап. Ты, наверное… – Он замолчал, слушая. Улыбка сменилась выражением ужаса.

– Джон, что случилось? – испугался Вейзак.

– Я понял, папа, – проговорил Джонни почти шепотом. – Да. Камберлендская больница общего профиля. Я знаю, где это. Сразу за Иерусалимским участком. Хорошо. Я понял, папа…

Его голос сорвался.

– Знаю, папа. И я тоже люблю тебя. Мне так жаль! – Он снова слушал. – Да. Верно. Увидимся, пап. Да. До свидания.

Повесив трубку, он прижал к глазам ладони.

– Джонни! – Сэм подался вперед и осторожно взял его за руку. – Что-то с матерью?

– Да.

– Сердечный приступ?

– Инсульт, – ответил Джонни, и Сэм Вейзак сочувственно присвистнул. – Они смотрели новости… они ничего не знали… потом увидели меня… и ее разбил паралич. Господи Боже! Сейчас она в больнице. Если туда загремит и отец, будет полный комплект! – Он нервно хохотнул. – Просто удивительный талант! Жаль, что не все им обладают! – Он снова засмеялся, отрывисто и резко.

– В каком она состоянии? – спросил Сэм.

– Отец не знает.

Джонни спустил ноги с кровати и снял больничный халат.

– Что вы делаете? – встревожился Вейзак.

– А на что это похоже?

Джонни встал. Казалось, Сэму хотелось уложить его в кровать, но он молча наблюдал, как тот направился к шкафу.

– Не глупите! Вам еще рано выходить!

Не обращая внимания на сестру – они уже и так насмотрелись на него голого, – Джонни начал копаться в шкафу, подыскивая одежду. Толстые швы под коленями спускались наискось к щуплым икрам. Наконец он вытащил ту же белую рубашку и джинсы, в которых проводил пресс-конференцию.

– Джон, я категорически запрещаю! Говорю вам как доктор и друг – это безумие!

– Запрещайте, сколько угодно, я все равно ухожу.

Джонни начал одеваться. На его лице было то отрешенное выражение, которое, как заметил Сэм, появлялось при трансах. Медсестра растерянно наблюдала за происходящим.