Большая стрелка - Илья Рясной

— А хоть негры. Их тачки навороченные на стоянке? — поинтересовался Художник.

— Да, — Тимоха встал, крикнул:

— Идите!

На зов появились двое дылд, явно не походящих на коммерсантов из Ташкента.

Художник было дернулся, почуяв неладное, но они кинулись на него, скрутили руки.

Потом вальяжно прошествовал в комнату Гарик Краснодарский, как всегда шикарно одет, в строгом, коричневом, от хорошего портного костюме, при галстуке «версаче» и в крокодиловых ботинках. За ним шел еще один мужчина, уже старик, всем своим видом и своей долгой, нелегкой жизнью будто поставивший целью доказать незыблемость теории Ломброзо о соответствии внешности и преступных наклонностей. Лоб низкий, морщинистый, руки длинные, весь в татуировках. Это и был знаменитый в свое дремучее время карманник Большой.

— И что это за гадские заморочки? — прохрипел Художник.

— Правилка это, Художник, — улыбнулся жестко и многообещающе Тимоха.

— И кого правим?

— Тебя…

Дубликаты ключей Влад сделал, когда проводил обыск на квартире Политика. Он уже тогда рассчитывал на худшее и сумел, пока суд да дело, с изъятых ключей сделать копии. Маничев считал, что дубликат с магнитного ключа от замка известной израильской фирмы сделать невозможно, но работягам с московского почтового ящика для этого понадобился всего лишь час. И дом Политика перестал быть его крепостью.

Хорошо, что Политик не успел переехать на новую квартиру на Сретенке, в которой бригада югославских строителей заканчивала безумный евроремонт. Туда прорваться было бы проблематично — охрана, видеокамеры. Этот же дом на Арбате был стар, внизу не охранялся, а домофон — это не проблема. В общем, Гурьянов без труда проник в квартиру и стал ждать. Когда по рации Влад сообщил, что подъехала машина, полковник забрался на просторные антресоли, куда никто не полезет, затаился среди коробок. Дышать там было трудно, но можно. Он, бывало, коротал время в куда худших местах — в арыках с нечистотами, канализационных люках. Так что по сравнению с ними антресоли — просто полка в мягком вагоне, где есть все шансы приятно расслабиться.. Он подождал, пока хозяин квартиры отправится в ванную. И встретил его у выхода.

— Не убивайте, — прошептал Политик, когда его кинули на диван.

— Заплачено, — улыбнулся Гурьянов и нажал снова на болевую точку, увидев, что хозяин квартиры собирается заорать.

Через минуту полковник привел его в чувство и проинформировал:

— Тихо, идиот. Не будешь орать, будешь делать, что тебе говорят, — останешься жив. Понял? Я спрашиваю, ты понял? — Гурьянов отвесил полновесную пощечину.

— Да, да…

— Сейчас ты оденешься. Мы спустимся на лифте. Ты тихо сядешь в машину. И мы поедем в спокойное место, где переговорим. Хорошо?

— Может, здесь переговорим?

— Не может. Одевайся. И без фокусов, — для острастки Гурьянов залепил еще одну пощечину, так что голова Политика качнулась и вдавилась в мягкую диванную подушку..

Пленник жалобно заскулил. Потом поднялся и послушно оделся. Они спустились вниз, вышли из подъезда и пошли через глухой арбатский двор. Полковник поддерживал его за руку, готовый сжать, отключить движением пальцев. Политик морщился от боли, пыхтел, как паровоз, но не дергался.

— Карета, — полковник кивнул на машину — «Волгу», на которой только что перекинули номера.

— Куда вы меня везете? — спросил Политик.

— На кудыкину гору. Принимай груз, — Гурьянов втолкнул Политика на заднее сиденье и присел рядом. Влад обернулся и сказал:

— Привет. Ты думал, больше не увидимся?

Маничев попытался завопить, но полковник вовремя сдавил ему шею.

— Если по дороге попытаешься вырваться, я тебя убью, — напомнил Гурьянов. — Руками. Что не понятно?

— Все понятно, — прошептал Политик.

— Люблю понятливых. Поехали…

Предстояло проехать по вечерней Москве и выехать за город. На этом пути могли ждать разные неожиданности, самая реальная из которых — попасться на глаза дорожным инспекторам. На случай, если Политик взбрыкнет у поста, Гурьянов имел удостоверение уголовного розыска — всегда можно сказать, что везут задержанного преступника. Но светиться лишний раз им не стоило.

Из Москвы выехали без осложнений. Через несколько километров от окружной Влад остановился. Незачем, чтобы пленник знал, куда везут. Политика запихали между сиденьями, завязали ему глаза, пригнули голову.

— И башку не высовывай, — прикрикнул полковник. «Волга» пробиралась по проселочным дорогам. Наконец вывернули к заброшенной войсковой части, вывели из машины пленного и повели в подвал, где еще недавно разбирались с ахтумским бандитом.

— Это мы где? — спросил Политик, затравленно оглядываясь.

И тут же получил удар под дых, скрючился, осел на землю. Когда он пришел в себя, Гурьянов ему сообщил:

— Теперь будешь разевать пасть, когда тебя спросят. Понял?

— П-понял…

— Располагайся, — кивнул на табуретку Влад. — Кровь тут с прошлого раза вытерли. Так что вполне уютное место. А теперь поговорим.

— Я признаю — нехорошо с вами получилось, — начал Политик.

— Что получилось?

— Что у вас столько неприятностей было. Но я не виноват. Я не настаивал, чтобы вас уволили. Я не хотел. Я могу, чтобы вас восстановили, — затарабанил Маничев.

— Ты тупой? — удивился Влад. — Ты думаешь, мы из-за этого тебя выдернули?

— А из-за чего?

— Сейчас ты расскажешь нам все об ахтумской бригаде.

— О какой бригаде?

— За каждый неверный ответ будешь наказан, — Гурьян железными пальцами сдавил шею Политика. Тот взвыл от дикой боли. — Приступим?

Поплыл Политик сразу. Рассказал о Художнике, о том, при каких обстоятельствах они познакомились. Как сотрудничали.

— Где он?

— Не знаю. Лично я с ним редко общаюсь. У меня есть только мобильник Художника. Он всего боится и прячется по норам. Он сумасшедший. Я много видел бандитов. Но он просто зомби.

— А теперь давай про деньги.

— Какие деньги?

— Чемоданчик с деньгами из Свердловской области.

— У вас неверные данные, — поспешно произнес Политик. Убеждать его в обратном долго не пришлось. Он быстро выдал расклад и об источнике этих денег, и о порядке переброски. И то, что скоро компаньоны с Урала привозят в чемоданчике долги за два месяца — двести двадцать тысяч зеленых, — но это не только для Политика и Художника, а для многих людей. И гонцы передают их лично Маничеву. Только ему, и никому больше.

— Что дальше вы со мной будете делать? — устало, как человек, которому уже все равно, поинтересовался Политик, глядя в пол.

— Читал «Лукоморье»? — спросил Влад.

— Что?

— Кот ученый на цепи — помнишь?

— Я не понимаю.

— Посидишь на цепи денек-другой. А сейчас позвонишь шоферу и скажешь, чтобы завтра он не приезжал за тобой. Что у тебя обстоятельства. Три дня тебя в Москве не будет.

— Я не могу. У меня деловые встречи! — взвился на дыбы Политик.

— У тебя одна встреча на носу. И тебе лучше попытаться ее избежать.

— Какая?

— С костлявой. Ты жизнь свою отрабатываешь. Так что звони, псина, — Влад протянул ему телефон.

Политик взял трубку, но никак не мог попасть пальцем по клавише. Помогать ему никто не спешил. Только Гурьянов посоветовал:

— Не вздумай только хитрить. Какие-нибудь кодовые фразы, выражения. Боком выйдет.

— Да что вы, что вы! Я честно, — наконец он дозвонился и произнес:

— Володя, завтра у тебя выходной. Нет, у меня кое-какие обстоятельства… Что?.. Нет! Никаких проблем. Все! — Он протянул Владу трубку, преданно глядя — мол, я все сделал, как просили.

Влад сжал кулак. Политик вжал голову в плечи. Но бывший оперативник овладел собой и опустил руку.

Армен сидел, положив руки на руль, слушал приемник. По «Русскому радио» надрывалась сдавленно и неэстетично новая всенародно любимая певица.

— Закурить не найдется? — оторвавшись от беседки и подойдя к «девятке», спросил один из бойцов — двухметрового роста жгучий брюнет с узкими, благородными ладонями и удлиненным, породистым лицом.

— Найдется, — Армен потянулся к бардачку за сигаретами, а когда разогнулся, в лоб ему уперся ствол.

— Выходи. И не трепыхайся, птенец, — прикрикнул брюнет.

Армен скосил глаза. , Еще двое бойцов держали его на мушке.

— Вы чего, мужики? — спросил Армен, вылезая из машины и кладя руки на затылок,

— Мужики лопатами работают, поц, — брюнет ударил его в солнечное сплетение.

Пока Армен кашлял и пытался восстановить дыхание, его оттащили в сарай, нацепили наручники.

— Что ж вы, волки, делаете? — прокашлявшись, воскликнул Армен.

И тут же заработал тяжелым башмаком по ребрам. На рот ему налепили липкую ленту.

— Лежи, сучара.

Бойцы заняли свои места во дворе. Как ни в чем не бывало они курили, переговариваясь, .травили анекдоты и какие-то истории. И смеялись.