Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг

В ожидании поезда Хабибулла со своей свитой прогуливался по перрону. Он был зол — впервые постигла его такая полная неудача. Легко представить себе, как отнесутся в комитете к его провалу. Хабибулла перенесся мысленно в комитет… Сидят себе в мягких кожаных креслах и судачат… Попробовали бы сами поговорить с этим промысловым народом — иное бы запели!

Стремясь отвлечься от неприятных мыслей, Хабибулла блуждал взглядом по грязному полуосвещенному перрону, посматривал на немногочисленных, бедно одетых людей, сидящих на земле в ожидании поезда.

«Дурачье!» — проворчал он злобно.

Неизвестно, к кому относил он эту ругань — к людям, сидевшим на земле в ожидании поезда, к апшеронцам, вынесшим неугодное ему решение, или к комитету, направившему его на столь неверное дело. В тайниках души, однако, он с досадой и стыдом ощущал, что если уж говорить о дураках, то в дураках остался именно он сам.

Внезапно сердце Хабибуллы забилось: среди людей, ожидающих поезда, он увидел Юнуса.

«Кто этот юнец? — напряженно думал Хабибулла, прохаживаясь взад и вперед вдоль перрона. — Откуда он знает меня? И кто эта девчонка рядом с ним?» Что-то знакомое чудилось ему в стройной фигурке под чадрой.

Баджи не спускала глаз с Хабибуллы. Ее пугала назойливость, с какой он маячил перед ней и Юнусом из одного конца перрона в другой.

Подали поезд. Пассажиры на перроне встрепенулись, устремились к темным, грязным вагонам. Выждав, когда Юнус и Баджи вошли в вагон, Хабибулла последовал за ними и уселся напротив.

«Нарочно сел здесь хочет узнать, кто мы такие», и неясной тревоге решила Баджи.

Вошел кондуктор — усатый седой старичок с фонарем в руке.

— За кого детский? — спросил он, беря у Юнуса билеты.

Юнус кивнул на Баджи:

— За нее.

— А ну, покажись! — сказал кондуктор, направляя свет фонаря на Баджи, скрытую под чадрой.

— Куда ты лезешь? — вспыхнул Юнус. Сам он не придавал значения чадре, но знал, что такая бесцеремонность оскорбительна для женщины.

— А ты чего орешь? — спокойно сказал кондуктор — Прикидываются женщины-мусульманки девчатами, а мне потом отвечать перед обером.

Юнус оглядел кондуктора. Под седыми старческими усами играла добродушная улыбка.

— Открой лицо, — сказал Юнус сестре.

Баджи медлила: некуда было скрыться от темных очков Хабибуллы.

«До чего ж глупы девки — боятся себя показать», — подумал Хабибулла.

— Открой лицо, говорю тебе! — прикрикнул Юнус.

Сестра не смеет ослушаться брата, если даже он поведет ее на гибель. Ладно, она раскроется…

Свет фонаря скользнул по лицу Баджи лишь на одно мгновенье, но этого было достаточно, чтобы наполнить Хабибуллу радостью. Черт возьми, как это он сразу не догадался? Всего-навсего — девчонка Баджи! Так это, значит, она рассказала про ковер? У Хабибуллы отлегло от сердца: не так страшно! А юнец этот — ее брат, конечно. Хабибулла вспомнил, что Шамси как-то упоминал о племяннике, работающем на промыслах. Так вот каков он, этот племянничек!..

— Кто вас тут разберет? — виновато бормотал кондуктор, удаляясь. — Заховаются в свои шали, не разберешь, где бабка, где внучка!

Хабибулла поправил очки.

— Я не знал, что ты племянник Шамсиева, — обратился он к Юнусу.

Темные стекла очков скрывали его глаза.

— Зато я знаю, кто ты, — сухо сказал в ответ Юнус: он хорошо помнил выступление Хабибуллы.

«Нахальный малый», — подумал Хабибулла, но вслух любезно произнес:

— Хороший человек твой дядя!

— А чем он хороший? — спросил Юнус задорно. — Тем, что денег много имеет?

Хабибулла сокрушенно покачал головой.

— У нас, у мусульман, принято стариков-родственников уважать, — сказал он. — А ты, друг, поешь с чужого голоса — видно, наслушался болтовни наших врагов, которые натравливают сыновей на отцов, младших на старших, бедняков на богатых.

— А ты бы хотел, чтоб бедняки навек оставались бедняками, а богачи — богачами? — насмешливо спросил Юнус. — Так, что ли?

— Не мусульманские это слова! — воскликнул Хабибулла укоризненно. — Русские или армяне тебя таким словам научили!

— Хватит! — сказал Юнус строго.

Сидевший на соседней скамейке рабочий брезгливо заметил:

— Да это мусаватист, чего ты, парень, с ним толкуешь?

— А тебе что, мусаватисты не нравятся? — спросил, прищурившись, один из молодчиков Хабибуллы.

— Гнать вас надо отсюда в три шеи! — послышался голос за перегородкой.

— Попробуйте! — вызывающе гаркнул молодчик, и рядом с ним тотчас оказался второй. Оба взялись за рукоятки кинжалов.

Рабочие повскакали с мест, зашумели, столпились в отделении, где происходил спор. Баджи прижалась к Юнусу. Хабибулла сообразил, что, несмотря на кинжалы молодчиков, перевес не на его стороне, и понял, что дело может принять тяжелый оборот.

— Стыдитесь, друзья! — с притворным укором обратился он к своим спутникам. — Мы должны уважать чужое мнение. Я сам готов извиниться, если кого-нибудь оскорбил.

— Вот и извинись! — сказал Юнус.

Хабибулла оглядел окружающих его людей. Лица их были суровы, недружелюбны.

— Извините… — стиснув зубы, пробормотал он.

Баджи была в восторге: здорово брат поддел очкастою!..

В окне отмелькали огни города, пассажиры направились к выходу.

Хабибулла облегченно вздохнул: все окончилось благополучно! Но ему хотелось загладить дурное впечатление, которое он произвел на рабочих: с этими людьми ему придется еще не раз встречаться — ссориться с ними никак нельзя. И Хабибулла примирительным тоном обратился к Юнусу:

— А стоит ли тебе, мой друг, идти так поздно в город? Ты не успеешь попасть на обратный поезд — придется ждать до утра. Поезжай назад, я отведу девочку домой. Ведь нам с ней по пути!

Баджи снова прижалась к Юнусу: нет, нет — она не хочет идти с очкастым!

— Я сам отведу, — холодно ответил Юнус, — не беспокойся.

— Ну, как угодно…

Они молча шли до перекрестка, где расходились их пути.

— А все ж таки ты неправ! — упрямо промолвил Хабибулла напоследок: здесь, в центре города, он чувствовал себя уверенней.

— После драки палкой не машут! — ответил Юнус, взяв Баджи за руку и отходя от Хабибуллы.

— Драки-то ведь не было! — воскликнул Хабибулла вслед. — Был просто обмен мнений! Какая может быть драка между азербайджанцами?

Но Юнус уже не слышал его.

Великая весть

В один из октябрьских дней пришла в Баку из Петрограда великая весть.

Взволнованные, радостные люди высыпали на улицы. Заполыхали красные знамена. На каждом углу, на каждом промысле возникали митинги.

Со всех сторон неслось:

— Да здравствует революционный пролетариат и гарнизон Петрограда!

— Да здравствует новое революционное правительство! Да здравствует Ленин!

— Да здравствует власть Советов!

Не прошло недели, как Бакинский совет принял программу практического перехода власти в руки Советов.

«Пришла она, наконец, эта другая революция! — взволнованно думал Юнус. — Теперь все пойдет по-иному!»