Красавица и босс мафии - Лола Беллучи

— Потому что ты стала достаточно полезна для меня.

Полезна. Это слово вызывает все тревоги, о которых я даже не подозревала. Я чувствую, как кровь перестает циркулировать по моим венам, а вместо нее в них начинает бурлить абсолютный ужас. Мой позвоночник напрягается, во рту пересыхает, глаза расширяются, и становится ясно, что Витторио точно знает, куда ушли мои мысли. К тому дню в Бразилии, когда он сказал мне, что моя задача — найти какую-то ценность в своей жизни, чтобы, когда он заберет ее, я не была у него в долгу.

— Я не собираюсь убивать тебя, Габриэлла. Ты стоишь для меня гораздо больше, если ты жива. — Его слова далеко не лестные и не успокаивающие, и все же они наполняют каждую клеточку моего тела облегчением.

И только в голове зарождается очередное безумие, как меня осеняет осознание… я не хочу умирать.

Единственная слеза, скатившаяся по моему лицу, слишком быстра, чтобы я могла ее остановить, а мое тело слишком медленно, полностью потрясенное, чтобы я могла остановить ее быстрее, чем рука Витторио. Прикосновение его пальцев обжигает мою кожу так, что это не имеет никакого смысла, потому что это не больно. А должно быть больно. Этот человек только что сказал мне, что единственная причина, по которой он меня не убьет, это то, что я полезна. И все же, почувствовав его прикосновение, мое тело начинает расцветать так, как это было возможно только в те несколько раз, когда к нему прикасался Витторио.

— Ах, девочка! — Говорит он, и я моргаю. — Твоя чертова одержимость послушанием…

Витторио сужает глаза, и я прикусываю губу, чувствуя себя измотанной, хотя еще нет девяти утра. Последние несколько минут мои эмоции скакали как на американских горках, что, очевидно, равносильно марафонскому забегу.

— Куда мне можно ходить? — Спрашиваю я.

— Куда угодно в Катании, конечно, в сопровождении охраны.

— Куда угодно? — Вопрос прозвучал заикаясь, и мой голос дрожит, сопровождая дрожь, проходящую по моему телу. Витторио просто кивает, не желая повторяться. — В любое время? — Я снова получаю кивок. Мое сердце не жалуется на новую батарею упражнений, которую ему навязывают, потому что оно слишком потрясено, как и мой мозг. — В любое время, в любое место, — тихо бормочу я, чувствуя, как удары, которые должны быть в груди, отдаются в горле. Что за гребаное утро! Думаю, после этого мне придется спать весь день, чтобы прийти в себя.

Непролитые слезы жгут глаза. На этот раз они здесь совсем по другой причине.

— Я не знаю, хочу ли я выходить, — тихо признаюсь я, и Витторио наклоняет голову.

Его большой палец, все еще лежащий на моем лице, движется вверх, затем вниз, прежде чем его рука покидает мою щеку. Голубой взгляд изучает меня так, как не изучал еще никто и никогда.

— Никто, кроме меня, Габриэлла. — Слова, произнесенные с его губ во второй раз, но витающие, между нами, в третий, звучат как обещание, но я не смею их произносить.

— В любое время, — шепчу я вместо этого.

— Кроме сегодняшнего вечера. Сегодня у меня есть планы для нас.

— Планы? — И снова Витторио просто кивает, соглашаясь. Я прикусываю губу, не понимая, что могут означать эти слова, произнесенные им одно за другим.

— Мы уезжаем в семь.

— Я бы хотела получить свою одежду обратно, — говорю я, чувствуя внезапную потребность забыть о том, что только что произошло, и, конечно же, мне пришлось выбрать самую маловероятную тему из всех.

Взгляд, который я ожидала получить вчера вечером, приходит с опозданием, но приходит. Витторио осматривает меня с ног до головы, и, хотя я сижу, мое тело снова реагирует. В этой реакции есть что-то другое, что-то, чего я не узнаю. Возможно, это из-за короткого замыкания в последовательности, которому подверглись мои нервы.

— По-моему, твоя выглядят отлично.

— Я не говорила, что с ней что-то не так.

— Вообще-то, ты много чего говоришь, — пробормотал он, и я нахмурилась.

— Мне стоит молчать? — Замечу, что вопрос застал его врасплох.

— Ты не получишь ту одежду обратно.

— Почему? — На его лице появляется еще одна из тех улыбок, которые меня раздражают.

Должно быть, я какой-то комик в голове этого человека. Рафаэла говорит, что Витторио никогда не смеется, и все же каждый раз, когда я оказываюсь под его пристальным взглядом, у меня создается впечатление, что он как-то развлекается за мой счет.

Я глубоко и нетерпеливо выдохнула.

— Могу я получить свою одежду обратно? Я обещаю использовать ее только между этими стенами.

— Вежливые слова не убедят меня исполнить твое желание, Габриэлла.

— А что?

— Что ты можешь дать мне взамен?

— Торг? — Спрашиваю я и поворачиваю шею, глядя на бригадейро, все еще нетронутых на прилавке.

— Ты закончила? — Спрашивает он, указывая на мою тарелку вместо ответа на мой вопрос.

— Да.

— Хорошо. — Витторио машет рукой, указывая направление, в котором мне следует идти, и я встаю.

С босыми ногами, потому что я отказывалась носить обувь в помещении, а теперь у меня есть такая возможность, я иду в указанном направлении. Позади меня дон дает мне указания типа "направо" и "налево" каждый раз, когда мы доходим до развилки.

После определенного момента мы достигли незнакомой мне части крыла Витторио. Несмотря на то, что я потратила много времени на изучение этого места, замок огромен. Даже если это крыло составляет лишь пятую часть его размеров, это все равно пятая часть замка. И, честно говоря, через некоторое время мне стало скучно смотреть на одни и те же комнаты.

— Вон та дверь, — говорит он, когда мы входим в коридор, стены которого полностью покрыты картинами, за исключением последней, где находится темная деревянная дверь.

Как бы ни был велик мой интерес к каждой из картин, висящих вокруг меня, я действительно хочу узнать, что Витторио собирается мне показать, поэтому я делаю мысленную пометку вернуться сюда в другой раз. Возможно, мне понадобится несколько дней, чтобы увидеть все картины так, как я хочу.

Я оглядываюсь через плечо, когда останавливаюсь перед дверью, Витторио держит руки в карманах брюк, а рукава рубашки закатаны до локтей.

— Открой, — приказывает он, и я берусь за ручку двери. Когда я поворачиваю ее, дверь открывается.

Я делаю два шага внутрь, но в комнате темно, и я моргаю, чтобы привыкнуть к отсутствию освещения. Однако, когда я открываю глаза, ужасно молчаливый человек за моей спиной уже решил проблему, включив свет, и мои глаза моргают по совершенно другой причине,