Красавица и босс мафии - Лола Беллучи

Риме, но это совсем другое. Такого звука вы и представить себе не могли, что он может вырваться из его рта. Он просто противоположная крайность той жестокости, которую постоянно излучает Витторио.

Хриплый, глубокий и серьезный, его смех заразителен, и в сцене, которая совершенно бессмысленна, я нахожу себя зеркальным отражением его, пока мы оба смеемся на кухне его дома, потому что я приготовила ему бригадейро. Когда звук затихает во рту, Витторио молча наблюдает за мной почти целую минуту, прежде чем сделать шаг назад и отойти от стойки, к которой он в какой-то момент приклеился.

— У тебя есть мое разрешение, Габриэлла. Я скажу Луиджии, чтобы она все организовала. — И с этими словами он поворачивается спиной и уходит.

Даже не попробовав ни одного бригадейро.

ГЛАВА 28

ГАБРИЭЛЛА МАТОС

Витторио — человек привычки, что нетрудно предположить. Окружающие его люди не скрывают, что это не так. Но уже на третий день пребывания в доме я начинаю испытывать к нему благодарность. Ровно в семь сорок пять дон встает из-за стола для завтрака.

Спрятавшись в прихожей, я жду, чувствуя, как урчит мой желудок. Он смотрит на стол, потом по сторонам. Наконец его взгляд устремляется точно в мою сторону, и я прячусь еще больше, хотя стена передо мной была достаточной гарантией того, что он меня не увидит.

Мужчина берет пиджак, висевший на спинке стула, и надевает его. Возможно, мне не стоит так пристально следить за этим банальным жестом, виновником которого, скорее всего, является голод. Наконец он уходит, и я делаю глубокий вдох, жду несколько минут, чтобы убедиться, что он не вернется, и только после этого пересекаю коридор и вхожу в столовую.

Я быстро набираю себе тарелку и ем все, что хочу. Чуть больше получаса спустя я оказываюсь в центре дуэли обвиняющих взглядов с нарезанной папайей, лежащей передо мной. Она обвиняет меня в обжорстве, молча говоря, что я уже съела слишком много, что кофе, хлеба и хлопьев было более чем достаточно, чтобы поддержать мой организм до следующего приема пищи. Я обвиняю папайю в том, что она слишком красивая, слишком аппетитная, слишком красочная, просто беру ее и кладу в рот, не обращая внимания на протесты, которые, по мнению моего творческого ума, она может выражать. Столовый набор — восхитительная новинка, в буквальном смысле слова.

Я тихонько хихикаю над своей глупой шуткой. Мне всегда было интересно, как герои мыльных опер относятся к тому, что в их распоряжении так много вещей, и, в общем, это довольно круто. Хотя после того, как вы увидите, как собираете уже четвертое блюдо, фрукты начнут осуждать вас за то, что вы едите слишком много. Я снова смеюсь.

Сумасшедшая, я схожу с ума, я точно могу, так сказать.

И зрелище, представшее перед моими глазами несколько минут спустя, заставляет меня задуматься о том, насколько продвинулся мой уровень безумия. Во главе с Витторио вереница из пяти огромных мужчин, не тех, что всегда рядом с ним, поднимается по лестнице, направляясь ко мне.

Дон — занятой человек, он много времени проводит вне дома, а когда он дома, то почти всегда заперт в своем кабинете. Это мнение основано на двух днях совместной жизни? Или, лучше сказать, сосуществования? Тоже да. Но кого это волнует? Это единственное, что у меня есть, и, кроме того, я не думаю, что через месяц, если я все еще буду здесь, оно изменится. Это первый раз, когда он вернулся так рано после завтрака.

Мне просто крайне любопытно, что может делать босс мафии в кабинете. Я не осмелилась попытаться проникнуть туда, но, признаюсь, уже попробовала несколько раз заглянуть в замочную скважину. К удивлению, нуля человек, я ничего не увидела, даже цвет пола.

— Господа, это Габриэлла Матос, с сегодняшнего дня она — ваша работа.

Витторио, как всегда, обходится без любезностей и переходит сразу к делу. Я уставилась на команду из пяти человек, выстроившихся в столовой, и мой открытый рот — более чем достаточное свидетельство моего непонимания.

Что он сказал?

Я прокручиваю в голове итальянские слова. Неужели слова "ваша работа" имеют другое значение в зависимости от контекста?

— Габриэлла? — Я вздрагиваю, когда дон называет мое имя, а я как раз нахожусь в раздумьях.

Наверное, я смотрела в потолок. Я роняю кожуру папайи, которая все еще была у меня в руках, на колени. К счастью, я решила подражать людям из мыльных опер и накрыла ноги салфеткой, иначе я бы испачкала свою новую одежду за пять минут, как только надела ее в первый раз.

Честно говоря, мне больше нравилась старая, и, видимо, Витторио или тот, кто контролирует мой гардероб, знает об этом, потому что ее больше нет. Я поднимаю скользкий фрукт и кладу его на пустую тарелку перед собой.

— Да? Извините, я отвлеклась, — говорю я и не замечаю шока, который появляется на лице одного из мужчин. Он быстро скрывает его, но я замечаю. Витторио бросает на меня серьезный взгляд, и я прикусываю губу. — Простите.

— Ты не должна покидать территорию без них.

— Конечно! — Я сразу же соглашаюсь после предыдущего колебания. Но вскоре я тоже запинаюсь, потому что не могу удержаться от неловкости. — Эээ… эээ… кажется, я не понимаю.

— Убирайтесь. — Одна команда Витторио, и мужчины направляются к лестнице.

Я шевелю только шеей, переводя взгляд и следя за шеренгой мужчин. Зачем мне охранники?

— Зачем мне охранники? — Повторяю я вопрос вслух. Единственная альтернатива, которую я могу найти в качестве ответа на этот вопрос, имеет еще меньше смысла, чем отсутствие ответа вообще. Куда мне идти, кроме деревни? И зачем мне туда охрана?

Я решила, что, как бы необычно это ни было, мы уже выяснили, что здесь я чувствую себя в безопасности. И убегать я тоже не собираюсь. Я почти смеюсь над этой нелепой идеей. Куда бы я пошла? Что делала? Без документов, не имея ни малейшего представления о том, где я нахожусь в Катании? Не имея ни малейшего представления, кроме уверенности, что этот человек выследит меня.

Без особой причины, точно так же как без особой причины меня выслеживали в Бразилии. Я подчиняюсь прихоти дона, и так было всегда. Не знаю, что было в чемодане Витторио, но это не настолько важно, чтобы охотиться за мной стоило его времени.

Витторио молча смотрит на меня несколько минут, этот человек не любит ничего объяснять. Не знаю, что перевешивает чашу весов в