Между Лондоном и Москвой: Воспоминания и последние записи - Иоахим фон Риббентроп

Берлин и привез с собой выработанный британским правительством меморандум. Тем самым началась решающая фаза кризиса. За три часа до вылета Гендерсона в Берлин, в 14 часов, английское правительство по телеграфу запросило Варшаву, уполномочивает ли его польское правительство сообщить германскому правительству, что Польша готова немедленно вступить в прямые переговоры с Германией.

Переданный Гитлеру меморандум британского правительства содержит соответствующую констатацию: «Правительство Его Величества уже получило окончательное заверение польского правительства, что последнее готово на этой основе вступить в обсуждение данного вопроса». В качестве основы указывалась непосредственная предпосылка, что жизненно важные интересы Польши должны быть обеспечены, а подлежащее заключению германо-польское соглашение — гарантировано в международно-правовом отношении.

В опубликованной после начала войны британским правительством «Голубой книге» бросается в глаза отсутствие этого упомянутого выше заверения польского правительства. Поскольку запрос был сделан в 14 часов, а Гендерсон вылетел из Лондона в 17 часов, оно должно было поступить в Лондон именно в этот промежуток времени. До сих пор сохраняемый в тайне дословный текст ответа польского правительства имеет решающее значение для оценки дальнейшего развития событий.

Британский премьер-министр Чемберлен торжественно заявил 1 сентября, что «все соответствующие документы доступны общественности». Но, несмотря на данное заявление, именно эти важные документы отсутствуют. Этот бросающийся в глаза факт можно объяснить только тем, что польское правительство ясного «да» как раз и не сказало, т. е. такого «да», которое и практически тоже означает немедленные переговоры, а не то пресловутое «да» дипломатов, которое представляет собой лишь замаскированную перифразу «нет». Польская позиция 30 и 31 августа 1939 г. оправдывает предположение, что Польша вопреки утверждению британского меморандума от 28 августа за действительное начало немедленных прямых переговоров н е высказалась.

Моя защита на Нюрнбергском процессе ходатайствовала о предоставлении британским правительством ответной ноты Польши от 28 августа. Однако суд это ходатайство не удовлетворил!

Еще поздним вечером 28 августа, в 22 час. 30 мин., посол Гендерсон передал меморандум британского правительства Адольфу Гитлеру. Обращало на себя внимание, что в этом документе предложение о заключении германо-английского пакта о взаимопомощи затрагивалось совершенно бегло. С другой стороны, примечательно, что британское правительство было согласно с Гитлером в том, что и оно тоже видело одну из главных опасностей возникшей между Германией и Польшей ситуации в сообщениях об обращении с меньшинствами. В третьем абзаце меморандума английское правительство указывало на то, что все зависит от способа решения существующих между Германией и Польшей спорных вопросов, а также от метода, который будет применен.

Британское правительство подчеркивало, что, на его взгляд, для успеха переговоров, которые должны предшествовать договоренности, необходимо заранее твердо установить: подлежащее заключению соглашение должно быть гарантировано другими державами. Оно заявляло, что, по его мнению, в качестве следующего шага между германским и польским правительствами должны быть начаты прямые переговоры, отвечающие вышеназванным принципам. Британское правительство надеется, говорилось в меморандуме, что германское правительство со своей стороны тоже будет готово согласиться на такую процедуру.

В ходе беседы между Гитлером и Гендерсоном, во время которой был передан меморандум, я напомнил, что Чемберлен в свое время сказал мне: его «самое горячее желание» — достигнуть взаимопонимания с Германией. Эта моя реплика способствовала ослаблению напряженной атмосферы, и в конце концов фюрер сказал, что изучит ноту.

Во второй половине следующего дня (29 августа) Гендерсона попросили прибыть к 18 час. 45 мин. в Имперскую канцелярию. Британский посол вел себя во время этого обсуждения весьма резко и даже позволил себе ударить кулаком по столу. Такое поведение чуть было не побудило фюрера, как он позже рассказывал Гессу, немедленно прекратить всякое обсуждение, но мне удалось вовремя вмешаться и, переведя разговор на другую тему, охладить вспыхнувшие страсти, не допустить срыва переговоров. В конце концов Гитлер передал Гендерсону свой ответ в письменной форме. Из этого ответа вытекало, что германское имперское правительство:

1) несмотря на свою скептическую оценку перспектив таких прямых переговоров с польским правительством, желает согласиться на предложение английского правительства;

2) принимает предложенное посредничество британского правительства в вопросе о направлении в Берлин наделенного соответствующими полномочиями представителя польского правительства и рассчитывает на его прибытие в среду 30 августа;

3) во всех своих предложениях никогда не имело намерения затрагивать жизненно важные интересы Польши или ставить под вопрос существование независимого Польского государства;

4) готово немедленно выработать предложения для приемлемого решения и (если удастся, сделать это еще до сообщения о направлении польского представителя) предоставить их в распоряжение британского правительства.

Этим заявлением Адольф Гитлер недвусмысленно принял британское предложение немедленных, прямых и равноправных переговоров с Польшей. И здесь возникает судьбоносный для оценки дальнейшего хода развития вопрос: когда и в какой форме правительство Англии выполнило взятый им же самим на себя долг сообщить это предложение польскому правительству?

Посол Гендерсон передал своему правительству германский ответ еще вечером 29 августа по телеграфу. Донесение его, как видно из английской «Голубой книги», поступило в Лондон в 0 час. 15 мин. Первой непосредственной реакцией английского правительства была направленная в Берлин телеграмма следующего содержания: ожидать прибытия польского представителя для начала переговоров ранее чем через 24 часа «неразумно». Гендерсон 30 августа сообщил лорду Галифаксу по телеграфу о передаче по назначению этой поступившей ему телеграммы. При этом он процитировал замечание Гитлера, что от Варшавы до Берлина можно долететь за полтора часа. В качестве собственного комментария Гендерсон добавил в своей телеграмме: сам он за то, «чтобы польское правительство в последний час все же проглотило пилюлю этой попытки, дабы установить непосредственные отношения с Гитлером, пусть даже ради одного того, чтобы убедить весь мир, что оно со своей стороны готово принести жертву для сохранения мира…».

Этой инициативе своего берлинского посла — в любом случае не отвергать наотрез предложение Гитлера — британское правительство не последовало. Оно не передало немедленно ответную ноту Германии польскому правительству и тем самым сознательно замедлило вручение ему германского приглашения к переговорам. Хотя оно незамедлительно и проинформировало британского посла в Варшаве сэра Кеннарда, но притом дало ему указание не сообщать польскому правительству ответа Гитлера до получения им новых инструкций из Лондона[126].

Само это указание британского правительства своему послу в Варшаве в английской «Голубой книге» не содержится и до сих пор остается неизвестным. Попытка моей защиты в Нюрнберге и в данном случае получить от британского правительства отсутствующий документ успеха не имела.

Огромнейший исторический интерес представляет выяснение вопроса о том, какая взаимосвязь существует между инструкциями британского правительства своему послу в Варшаве и тем фактом, что в течение того же 30 августа было принято, хотя еще и не объявлено, решение провести в Польше всеобщую мобилизацию.