Вверх тормашками в наоборот-2 (СИ) - Ночь Ева

– Айболит! – дико кричу я, вскакивая на ноги и несусь, как сумасшедшая. Ветер свистит в ушах, слёзы брызжут из глаз, и мне всё равно, что сейчас будет.

Геллан успевает встать на моём пути, я врезаюсь в его спину. Тварь в эту минуту опутывает меч и вырывает его из рук, спускаясь чуть ниже, поближе к жертве. Туша сбивает Геллана с ног. Я лечу по инерции вслед за ним. Геллан корчится и теряет сознание. Нежиль хватает кокон вытянувшимися из брюха лапами и рисует полумесяц возле луча. Вот, значит, как это делается… Все эти золотые следы с траурной каймой нарисованы людьми в коконах.

Прости меня, Геллан. Я знаю, ты всегда пытался уберечь меня от сумасбродств, но если я не сделаю этого – потеряю себя, стану чем-то другим. Не Дашкой Сафроновой, дочерью жесткого солдафона, который всегда учил меня давать сдачи, не ябедничать, говорить правду. Мне всегда казалось: он хотел сына, может, поэтому росла пацанкой – дерзкой дрянью, несдержанной на язык, вечно сующей нос, куда не надо. Но я всегда старалась быть справедливой, защищать слабых, давать отпор. Поэтому прости меня, если сможешь.

Я поднимаюсь на ноги и мчусь туда, где тварь дорисовывает очередной знак. Внутри – ядерный реактор, полыхает до небес, застилая глаза. Я кричу, как сумасшедшая и царапаю пальцами воздух. Рядом встают Инда и Мила – откуда они взялись?

Инда напрягается и безмолвно открывает рот, только по напряжённой шее и взувшимся жилам я понимаю – она кричит. Кричит без звука. Из моих пальцев вырываются молнии  – два огромных зигзага, летят вперёд и вспарывают ненавистное брюхо. Оттуда вываливается кровочмак. На лице у него – улыбка, обнажившая перемазанные золотом клыки. Похоже, он тоже неплохо потрудился. Золотая бабочка становится неуклюжей, замедляется.

Я вижу, как напряжены руки Ренна. Мне даже чудится, что чувствую, как перекатываются под одеждой его тугие мускулы. Одним рывком маг отбирает кокон. Инда рвёт нежиль криком на куски, но она срастается, хоть и не так быстро.

Мохнатки и коты кидаются вперёд и полосуют острыми когтями нежные крылья, что за считанные секунды превращаются в лохмотья. Но тварь сильна – пытается отобрать добычу. Ренн бьёт её заклинаниями – и уже они не такие бесполезные, как раньше.

Сандр всаживает стрелу в голову – маленький бугорок на огромном веретене. Нежиль, покачнувшись, останавливается, а затем начинает медленно ползти вперёд.

– Расходитесь! – тонко кричит Мила. Инда, Раграсс и Дред отскакивают, коты, шипя, расходятся в стороны, а я стою, оцепенев. Махина движется прямо на меня. Толчок – и вот я уже лежу, неловко проехав боком по камням. За спиной – шумное дыхание. На лице моём – золотая прядь. Я поворачиваюсь и, плача, глажу рукой по гладкой щеке. Геллан. Самый лучший и надёжный.

Сажусь, постанывая. Маленькая Мила тонкой тростиночкой стоит перед чудищем. В ногах у неё – Жерель. Золотая, как и это недоразумение ужасное. Ползёт, растрёпа, обороты набирает. Клац – и хлопывается ловушка драконья. Нет больше огромного веретена с крыльями.

Геллан сжимает мне плечо, я слышу его судорожный вздох и чувствую, как расслабляются пальцы. Мила поворачивает заострившееся личико. В огромных глазах плещется золото. Вертикальный зрачок виден отчётливо, будто рядом стоит совсем.

Я слышу плач – это мальчишка выбрался из кокона и трясётся от холода и страха.

– Не плачь, – говорит спокойно малышка, – её больше нет.

И падает, как подкошенная, на мостовую.

Глава 30 Третья попытка. Лерран, Лимм

Лерран

Путь к озёрам протянулся безмолвной лентой: петлял, кружил, выстилался под копытами коня камнями и потрёпанным кустарником. Зима дышала в затылок, хватала морозцем за пальцы. Наверное, Лерран наслаждался бы совершенством природы, если бы умел.

Главная цель – тайна озёр Верхолётной долины – сладко сжимала сердце. Ещё в бытность «дружбы» с Пором он по горло наслушался легенд и тайных признаний, но по прихоти Обирайны так и не добрался к местам, куда боялись сунуть нос даже сумасшедшие меданы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Озёр в Верхолётной долине было три – разложились среди гор неровным треугольником. К первому ходили купаться, черпали воду для домашних дел, поили скотину. Это там они с Пором жгли костры в ночь, когда забрали ардов.

Второе потерялось в глуши среди опасного леса. Ходить туда побаивались из-за хищных растений и прочих неожиданностей, что прятались за дикими деревьями. Но туда бегали смельчаки, муйбы и влюблённые, чтобы побыть наедине, собрать душистые травы для снадобий или растительных красителей.

Третье – почти на ладони, на одной линии с первым, но не вели к нему тропинки. Даже животные обходили стороной.

– Лучше туда не соваться, – мрачно отрезал Пор, стоило Леррану заикнуться про поездку на третье озеро. – Кристальное – место нехорошее. Последний раз я был там перед тем, как Геллан стал уродом.

Пор тряхнул головой, словно пытался вытрясти непрошеные образы, и нахмурил брови.

– Я туда зачастил одно время. Будто тянуло что-то. Надерусь драна – и гоню коня, только ветер в ушах воет. Носился, как безумный, рыхлил белый песок – нет больше нигде такого, – он прикрыл глаза и поёжился: – Там голоса живут, проникают вот сюда, – ткнул пальцем поочерёдно в голову и грудь, – нашёптывают, издеваются. Я боялся, но всё равно мчался. Доказать хотел, что не трус, и мне нипочём шептуны озёрные. А потом, как Геллана припечатало, как рукой сняло. Дурное место и призрак драко там оживает, чтобы наказывать камнями солнца тех, кто слишком самонадеян. Да и не попадёшь ты туда – чужие не проникают за барьер.

Он не послушался Пора – пытался в одиночку добраться до озёрной глади, когда пьяный властитель провалился в сновидения, Кружил, чуть лоб не разбил. Именно тогда поклялся, что однажды станет властителем Долины и хозяином замка, чтобы ни одно препятствие не стояло на пути.

Сейчас он не сомневался: дойдёт до цели, но, памятуя, как сопротивлялся замок и замковый сад, не испытывал эйфории. Ехал, не смотрел по сторонам. Ещё один барьер, и пока не известно, что встретит его там, за чертой.

Зван остановился на круче. Забил нервно копытом, всхрапывал, фыркал, нервно шевелил ушами. Как ещё глаза не прикрыл. Лерран понял, что дальше только пешком. Странно. Помнится. Пор говорил, что скакал по берегу на коне. Почему же Зван не захотел спускаться к озеру – не понятно. Но здесь многое выходило за рамки логики, поэтому лучше не задумываться, идти вперёд.

Он шел, пружиня на каждом шаге. Звенели мышцы от напряжения, внутри пел азарт. За такие минуты можно продать душу, если она есть. Наверное, так становятся счастливыми: за шаг до цели, когда знаешь, что вот она – близко. Так, вероятно, становятся несчастными, когда за мгновение до триумфа кто-то более сильный прикладывает тебя лицом в грязь.

Тихо и холодно. Озеро, не мигая завораживает синим оком. Лерран знает: не стоит смотреть в глубины, но ноги сами несут его к берегу. Хочется потрогать ладонью неподвижность, ощутить шёлк водной глади и убедиться, что Кристальное не промёрзло насквозь.

Мокрое и ледяное. Он сжимает руку в кулак, стряхивая капли. Смотрит, как они падают на белоснежный песок и исчезают. Слишком тихо, как в обители вечного сна. Лерран бредёт вдоль берега и смотрит под ноги. Нет ничего, только блеск песка под холодным солнцем. И не слышно никаких голосов – видимо, Пор пил слишком много драна и боялся сверх меры.

Лерран огибает разноцветные валуны и замирает, чувствуя, как сердце барабанит внутри, пытаясь вырваться, пробить грудную клетку. От картины невозможно оторвать глаз. От блеска кружится голова. Сияние вышибает слёзы, что катятся по щекам, но он, ослеплённый, не может смежить веки – смотрит, как очарованный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глыбы. Огромные пики. Как снежные вершины гор. Солнечный камень – чистый до прозрачности, переливающийся гранями. Лерран, как слепой, идёт к ним, касается пальцами, оглаживает ладонями, как тело женщины, любуется, не в силах выйти из колдовского транса.