Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути (сборник) - Рэмси Кэмпбелл

Когда же она поднялась на вершину, ее взору предстала совсем иная картина.

Небо было чистое и голубое, воздух теплый, а пологий склон покрыт мягкой травой, и на зеленом лугу, покрытом пестрыми цветами, стояла хорошенькая избушка.

Подошла она к избушке и отворила дверь. А там сидит седая старушка и с улыбкой манит ее к себе. В тот же миг несчастная женщина проснулась…

Солнце уже поднялось, и она сейчас же решилась сделать все так, как видела во сне.

С большим трудом она поднялась на гору и увидела в точности ту же картину, какую видела ночью во сне. Нашла она и избушку, и старушку, которая приняла ее ласково и усадила на стул.

– Тебя, верно, постигло большое горе, – сказала старушка, – раз ты решила проведать мою одинокую хижину.

Обливаясь слезами, женщина рассказала старухе обо всем, что случилось.

– Не печалься, – сказала та, – я тебе помогу. Вот тебе золотой гребень. Дождись, пока взойдет на небе полный месяц, а тогда иди к пруду, сядь на берегу и расчесывай свои длинные черные волосы. А как расчешешь, положи гребешок на берегу и увидишь, что будет.

Вернулась женщина от старухи, но время до выхода полной луны шло очень долго. Наконец в небесах показался светлый круг луны, женщина вышла к пруду, села на берегу и принялась расчесывать свои длинные черные волосы золотым гребнем, а закончив, положила его у самой воды. Вскоре в глубине пруда что-то задвигалось, зашумело, поднялась волна, накатила на берег, да и унесла с собой гребень.

Прошло времени не больше, чем было нужно гребню, чтобы опуститься на дно, тогда водяная гладь расступилась и голова егеря показалась над ней.

Он ничего не сказал и печально посмотрел на жену.

В то же мгновение набежала еще одна волна и скрыла голову егеря. Все исчезло – пруд снова лежал тихий, как зеркало, и только лик луны отражался в нем.

Безутешной вернулась бедняжка домой, но сон опять указал ей путь в избушку старухи. Снова отправилась она туда и стала жаловаться на свое горе.

Старушка дала ей золотую флейту и говорит:

– Дождись полуночи, а тогда возьми эту флейту и сядь на берегу пруда. Заиграй на ней красивую мелодию, а как сыграешь, положи флейту на песок и смотри, что случится.

Женщина сделала все, как ей сказала колдунья. Как только флейта оказалась на песке, в глубине что-то зашумело, забурлило, поднялась волна, набежала и унесла флейту с собой.

Сразу же после этого из воды снова появился егерь – теперь он поднялся до пояса. Он радостно протягивал руки к жене, но тут поднялась другая волна и унесла его.

– Ах, какая радость мне в том, что увижу я любимого на миг, – сказала женщина, – если после того я снова его теряю!

Тоска вновь наполнила ее сердце, но и в третий раз она увидела во сне домик старухи.

На этот раз колдунья дала ей золотую прялку, утешила ее и сказала:

– Еще не все выполнено; дождись, пока наступит полнолуние, бери прялку, сядь на берегу и напряди полную катушку. А когда окончишь, поставь прялку у самой воды и смотри, что будет.

Женщина выполнила все в точности. Едва вышла на небо полная луна, она пришла с золотой прялкой на берег пруда и пряла на ней прилежно до тех пор, пока не вышла у нее кудель, а катушка не была полна пряжей.

Как только положила она прялку на берег, в глубине пруда зашумело, забурлило сильнее прежнего в глубине, накатила на берег большая волна и унесла прялку.

И тогда поднялся из пруда егерь в полный рост, выпрыгнул проворно на берег, схватил жену за руку и побежал.

Не успели еще отбежать подальше, как весь пруд с ужасным шумом поднялся и потоком устремился в чистое поле за беглецами. Несчастные уже приготовились к неизбежной смерти, когда женщина в ужасе стала взывать о помощи к колдунье, и в то же мгновение они превратились: она – в жабу, а он – в лягушку. Воды пруда больше не могли причинить им вред, но они разлучили их и унесли далеко друг от друга.

Вода стала мало-помалу убывать, и к обоим беглецам, стоило им оказаться на суше, вернулся человеческий облик. Да только не знал ни один из них, где сейчас другой.

Они оказались на чужбине, и тамошние жители слыхом не слыхивали про их родину. Меж ними пролегли высокие горы и глубокие ущелья. Чтобы заработать на пропитание, оба они нанялись пасти овец, много лет подряд гоняя свои стада по полям и лесам; и тоскуя по родине.

Однажды с наступлением весны егерь и его жена одновременно выгнали стада свои в поле, и случай заставил их встретиться. Он первый увидел чье-то стадо на отдаленном склоне горы и погнал своих овец в ту сторону. Встретившись в долине, они не узнали друг друга, однако обрадовались тому, что больше не одиноки.

С той поры они всякий день пасли своих овечек рядом. Они мало говорили меж собой, но на душе у них становилось легче.

Как-то вечером, когда в небе сияла полная луна, а овцы уже уснули, вынул пастух из кармана флейту и заиграл на ней красивую, но грустную песню.

Доиграв, он заметил, что пастушка горько плачет.

– Почему ты плачешь? – спросил он.

– Ах, – отвечала она, – точно так же светила луна, когда я в последний раз играла на флейте эту самую песню, а из-под воды показалась голова моего любимого.

Он взглянул на нее, и словно пелена спала с глаз: он узнал свою любимую жену! И в тот момент, когда муж вглядывался в ее лицо, месяц ярко осветил его – и жена его тоже узнала!

Они обнялись, поцеловались – а о том, как они были счастливы, и говорить не стоит…

Реджи Оливер

Парчовый барабан

Демон, лети! Над Западным морем За тобою несутся ненавидящих крики из мира теней!

– Она японка, – сказала Карен из агентства по недвижимости. Я заметил в ее голосе беспокойную нотку, словно она считала, что вынуждена предупредить меня.

– Прекрасно, – отозвался я. У меня не было предубеждения против японцев. Это же отец, а не я, пострадал от их рук на войне, а отец уже умер.

– Значит, я могу привести ее посмотреть домик завтра утром часов в десять, мистер Уэстон? – Карен явно повеселела. Я ответил согласием и повесил трубку. Когда я сказал своей жене, что квартиранткой в коттедже на нашем участке может оказаться японка, она не слишком заинтересовалась.

– Думаю, она будет содержать дом в порядке и чистоте, – сказала она.

Карен привезла ее на своей машине, в назначенное время. Моя жена Даниэль наблюдала за ними, сидя у окна в коляске. Ей не хотелось сразу встречаться с приехавшей женщиной. Даниэль не была робкой, но прогрессирующая болезнь усилила ее природную замкнутость.

Я вышел посетителям навстречу. Карен представила мне свою спутницу как миссис Нага. Миссис Нага добавила: «Просто Юкиэ», и с тех пор она стала для нас Юкиэ, а после более близкого знакомства Юки.

Она высокая для японки, подумал я: примерно пять футов восемь дюймов, стройная, с тонкой талией и поразительным, почти абсурдно правильным лицом. Черты его были мелкими и изящными, губы цвета спелой малины не нуждались в помаде. Я не уверен, что мог бы назвать эту женщину красавицей – у каждого свои представления о красоте, далекие от объективности, – однако ей, несомненно, были свойственны обаяние и шарм. Улыбалась она не только губами, а всем лицом, и выразительные миндалевидные карие глаза при этом сияли.

Единственным, на мой взгляд, что ее портило, были волосы. Черные как вороново крыло и блестящие, они при этом были довольно редкими и безвольно свисали со лба, так что под ними легко угадывались очертания черепа. На макушке они были уложены в плоскую прическу и напоминали черное озеро, прорезанное единственной седой прядью, которая струилась, подобно водяной змее, около ее левого виска. Допускаю, что это была работа стилиста, хотя мне почему-то так не показалось. У японки была шелковистая кожа нежнейшего персикового цвета, гладкая, без единого пятнышка, словно новый отрез шелка.

Влекло ли меня к ней? Эта тема до сих пор для меня странно болезненна. Могу сказать только, что когда она находилась в одной комнате с моей женой, я старался не смотреть на нее слишком подолгу. Моя жена Даниэль была очень наблюдательна.

Тогда, в день нашей первой встречи, я обратил внимание на то, как она элегантно одета – во все черное, но с ярко-алым платком, небрежно переброшенным через плечо. Я не удивился, услышав, что она связана с индустрией моды. Юкиэ сообщила, что она дизайнер, но в какой области – разрабатывала ли она ткани, одежду или аксессуары, осталось неясным.

В нашу страну она приехала, чтобы ее девятилетний сын Ли мог учиться в английской школе. В Японии, по ее словам, образование было слишком традиционным, и она решила, что для Ли нужно нечто иное. Она слышала о школе «Спрингфилд» в Суффолке, всего в каких-то нескольких милях от нас. Основанная еще в 1920-е годы, школа эта отличалась крайне либеральными взглядами и снискала себе популярность во всем мире благодаря своим эксцентричным порядкам и подчеркнутому неприятию авторитарности. Ученики могли посещать уроки по своему выбору, вставать и ложиться, когда захотят, и тому подобное. Нужно ли говорить, что ходили различные слухи и о более скандальных происшествиях.