Джо Мэлоун. Моя история - Jo Malone

Затем в голову пришли другие воспоминания и наблюдения, одно за другим: я выжимаю лайм на кухне — идея острого, похожего на одеколон аромата; ужин в итальянском ресторане Sambuca на Симондс-стрит, где я наслаждался пастой с соусом песто — запах базилика с нотками аниса. Я подумал об этой траве, которая напоминала мне о лете, а лето напоминало мне о апельсиновых рощах, а апельсины напоминали мне о венках из апельсинов и корицы, которые мы покупали для квартиры в Кристал-Пэлас. Но апельсины были недостаточно сладкими. Что может быть слаще апельсинов? Мандарины. Да, мандарины. И с этого момента я приступил к работе, уделив час своим пипеткам и весам, разложив ноты перед собой и ожидая, когда сложится примерный эскиз аромата.

Как только я почувствовала, что уловила общую идею, я позвонила Дереку и рассказала ему, что хочу создать аромат «Лайм, базилик и мандарин», обозначив, какие ноты должны появиться в первую очередь, какие должны оставаться на втором плане, а какие должны длиться дольше всего. И вот так в 1991 году я начала работу над созданием аромата вместе с парфюмером в Париже, хотя мне еще предстояло преодолеть одно небольшое препятствие.

Несмотря на то, что Дерек заранее предупредил меня о протоколах индустрии — клиенты консультируются с оценщиком, который связывается с парфюмером — мне не нравилась идея быть на один шаг в стороне. Я понимал ценность оценщика в отслеживании тестов и общем управлении проектом, но не мог смириться с мыслью, что не буду проводить мозговой штурм один на один с настоящим «носом». Как я мог подписать свое имя под чем-то, что было создано на расстоянии, когда меня не было в комнате? Это не имело смысла. «Дерек, — сказал я, — я должен участвовать в процессе создания. Я не могу работать по-другому».

Я сказала ему, что мне нужно учиться у парфюмера. Почему апельсиновый цвет в одну минуту пахнет цветами, а в следующую — мужским одеколоном? Почему лаванда может пахнуть собачьей мочой на кусте, а потом — самым чистым мылом? Почему жидкий мед сначала пахнет неприятно, а потом, смешанный с алкоголем, становится бархатистым и « »? Я была как ребенок, вооруженный тысячей «почему», и только парфюмер знал ответы.

Дерек быстро понял, что делать все по-обычному — не в моем стиле, и Гэри рассмеялся, когда сдался и убрал оценщика из уравнения; из всех людей, мой муж не удивился, что я добилась своего. Итак, через несколько месяцев после поездки в Париж в качестве дебютантки я вернулась в этот город, чтобы заглянуть за кулисы и сесть с парфюмером в лабораторию с тысячами ароматов, сидя с ним за столом, усыпанным флаконами, и проходя через изнурительный, но полезный процесс.

В ходе этого сотрудничества, как тогда, так и сейчас, я чувствовала, что действительно оживаю. Ничто не кажется таким волшебным, как то состояние, когда я и парфюмер сидим бок о бок. В первый раз французский джентльмен, который хорошо говорил по-английски, был так любезен, что дал мне возможность воплотить в жизнь мое обонятельное видение, доверившись случайности моей интуиции. В свою очередь, я уважала его мастерство, с которым он приступил к созданию аромата, который был точным воплощением идеи, плавающей в моей голове. Для меня точность этого воплощения — это все. Я должна понюхать смесь и понять, что он создал интерпретацию, верную аромату, который я имею в виду, не «близкую» или «примерно такую», а точную.

Эти интерпретации зависят от мельчайших, точно отмеренных долей, поскольку парфюмер создает различные варианты одного и того же аромата: чуть больше жидкости в варианте «А», чуть меньше в варианте «В», другая молекула в «С» и так далее по вариантам «D», «E» и «F». При ближайшем рассмотрении это мастерство поражает воображение. Иногда, чтобы достичь желаемого результата, приходится пробовать 250 вариантов, а иногда — всего десять, и я долго спорю сам с собой, пока не буду уверен, что мы достигли идеала.

До этого момента я не был уверен, что полностью оценил возможности своего носа, но чем больше я его использовал, тем более он становился чутким. Конечно, обостренное обоняние было у меня с детства — с десяти лет, когда я впервые сообщил маме, что масло на плите готово, — но я никогда не думал, что оно поможет изменить мою жизнь. У меня не было философии, только интуиция — это все, что у меня было, и это все, что у меня когда-либо будет. Это может прозвучать банально, но я построил карьеру, буквально следуя за своим носом, доверяя этому самому первобытному инстинкту, так же как гончая следует за запахом, чтобы сопоставить его с «образом запаха» в своем мозгу.

Я вижу запахи в цветах и воспоминаниях, а когда вызываю в воображении какой-то аромат, слышу мелодии. Некоторые говорят, что мое обоняние граничит с синестезией — состоянием, при котором «восприятие одного чувства, например, зрительного, связано с воздействием другого чувства, например, обонятел », как будто чувства перепутались. Мне нравится думать, что это своего рода неврологическая компенсация моей дислексии, которая дает мне преимущество во взрослой жизни, потому что в школе мне никогда не везло. В моем воображении я как дирижер, который собирает вместе разные инструменты и музыкантов, чтобы создать симфонию. Я слышу древесную ноту — дун-дун-дун-дун, дун-дун-дун-дун; или более высокую оперную ноту белого розового вина — лааааа! Или, может быть, щепотку джаза (цветок апельсина) — дин-да, дин-да, дин-да; или легкое прикосновение к цимбалам (листья лимона). Услышав ноты, мой мозг переключается на видение композиции, обнаруживая, где есть пустота — дыра, прорезающая центр аромата. «Хорошо, что нужно? Что я могу добавить, чтобы оживить аромат? Древесные ноты? Больше цитрусовых? Цветочные?» Я вижу красный цвет, как будто капаю красными нотами на белый холст. Я вижу зеленые брызги на стене. Я представляю себе брызги всех цветов, чтобы понять, какие запахи вызывают эти образы в моем воображении.

Описание этого несколько абстрактного процесса, вероятно, делает его более структурированным, чем он есть на самом деле, но я надеюсь, что это поможет в упрощенном виде проиллюстрировать, как различные нити моего творчества, объединенные под названием « », сливаются воедино. Мне никогда раньше не приходилось подробно объяснять этот священный процесс. Мне достаточно сложно объяснить его даже самой себе. Лучшее описание моей работы и создаваемых мной ароматов я прочитала в книге «The Perfect Scent» («Идеальный аромат»), написанной в 2008 году нью-йоркским критиком Чандлером Берром. Он описал мою