Тропинкой человека - Евгений Щукин

Я снова поднес бокал к губам, делая вид, что неторопливо смакую компот. Для полноты эффекта уставился в телевизор: мол, очень интересуюсь происходящим на экране.

— Ну что, — сказал папа, поднимаясь, — еще по одной?

И, щедрой рукой наполнив рюмки, одну из них подвинул ко мне.

— Не-е, я не буду. Мне нельзя.

— Да ну, Кеш, чё тебе от рюмашечки будет? — немедленно начал агитировать дядя Гриша, один из гостей.

— Нельзя ему! — неожиданно вступилась мама. — Он там на особой диете.

Странно: совсем недавно ни о какой диете она не вспоминала. Да ладно, спасибо, сейчас подсуетилась.

— Спортсмен, что ли? — осклабился дядя Гриша.

— Да я ж тебе рассказывал! — вмешался папа.

Как и гость, он уже был в порядочном подпитии и потому приказал:

— Кешка, подыми шкаф!

Это мы запросто. Лишь бы картошкой не пичкали. Я начал подниматься из-за стола.

— Сиди! — рявкнула мама. — Никаких шкафов здесь поднимать не надо: у себя будешь тренироваться, в этом…

— Спортзале, — подсказал я.

— Вот-вот! А здесь — нечего!

Я послушно сел на место.

— Да чего ты, Вер, пусть покажет! — завелся дядя Гриша.

— Перебьетесь, — отрезала мама. — Будто его там мало истязают. Он дома уже месяц не появлялся, а ты его тяжести поднимать заставляешь!

Насчет месяца она, конечно, переборщила, но что давненько был — это да. Сейчас мама меня пытать будет. Ой! Встревоженный, я попытался взять ее под контроль — и не успел.

— Он нам лучше расскажет, чем там занимается! — объявила мама.

Конечно же, общество встретило мамины слова с неподдельным энтузиазмом. Особенно самый младший из гостей — надо было видеть, каким интересом зажглись глаза мальчишки.

— Да что там особо рассказывать… — промямлил я.

— Выкладывай как есть! — приказал папа.

— Можешь не стесняться, — добавил дядя Гриша. — Лешка, телик смотри.

Последние слова были адресованы сыну. Хлопец встретил их без особого восторга. Нехотя отвернулся, но глаза паренька так стремились вернуть голову назад, что было ясно: это — вопрос времени.

Затаив дыхание, присутствующие ждали начала рассказа. Наверное, думают, что это просто: раз — и выдумал!

Пришлось встать в позу:

— Не буду я ничего рассказывать! Все это — военная тайна. И вообще, у меня подписка на десять лет!

Немая сцена. Секунды на три.

— …Н-не понял, — сказал папа.

Глава 35

— Ну, нам-то ты можешь сказать? — поинтересовалась мама.

Ее вопрос, равно как и папина реплика, звучали угрожающе. Наверное, обиделись, что подписку дал без родительского разрешения.

— Нет, не могу, — твердо ответил я и столь же уверенно выдержал осуждающие взгляды.

Мальчуган на диване разочаровано опустил ресницы и перевел взор на экран телевизора. Но — прислушивается постреленок к разговору — как пить дать!

— Та-ак, — глубокомысленно протянул папа.

— Почему?! — поинтересовалась мама, не дожидаясь, пока супруг соберется с мыслями.

— Что «почему»? — не понял я.

— Почему ты не хочешь нам рассказать?!

Пацан на диване замер. Вроде бы и телевизор смотрит, но взгляд остекленевший. Котов поклясться, ловит каждое слово. Ох, и любопытный же фунтик! Спасибо, вопросы при себе держит. Интерес к событиям оказался у парнишки настолько сильным, что тому пришлось задействовать оба локатора для полноценной ловли информации.

Выглядело это так: удаленное от звуковых волн ухо мальчишки потянулось вперед, потом шевельнулось сильнее и двинулось по дуге в поисках максимально удобной позиции. А раз уж ухо тесно связано с другими элементами тела, то повернулась вся голова. Как-то само самой получилось. В итоге, когда на мне сфокусировался прицел карих глазок, я ничуть не удивился. Его родители тоже — потому что в данный момент их занимал исключительно мой ответ.

— Уже сказал: военная тайна, — сурово заявил я.

— Я — твоя мать! — не менее сурово изрекла мама и грозно сузила брови. Раньше подобная мимика предвещала ощутимую трепку. Но не будет же она так воспитывать выросшего сына! При свидетелях — тем более. Я в безопасности.

Нахохлившись, я закрыл рот и уставился в тарелку. Иногда лучше молчать.

Мама вела себя аналогично. Это было странно. Заглянув в ее мысли, я узнал причину такого поведения: сынок, который сидел рядом, был уже совершеннолетним и, следовательно, наказаниям, применявшимся ранее, подвергнуться не мог. С другой стороны, от матери секретов быть не должно в принципе. Мама занималась выбором подходящей стратегии.

— Хватит, Вера, — постановил отец. — Сказано — нельзя, значит — нельзя. Парень взрослый уже, башка на плечах есть…

На последнем слове батя запнулся, взглянул оценивающе. Не то определяет, насколько сынок взрослый; не то решил убедиться, на месте ли искомый сосуд мыслей. Да и был ли он там, когда отрок давал проклятую подписку.

— Скажи хоть, — чуть просительно поинтересовался отец, — ты там ничем противозаконным не занимаешься?

— Нет, — совершенно честно ответил я.

Фух, аж на душе легче стало!

— А опасным?

— Нет.

— Что там вообще с тобой делают? — вставила реплику мама.

— Я уже сказал: ничего особенного.

— Ничего особенного?! Институт бросил! Дома не ночуешь! Неизвестно, где ты, что с тобой делают! И ты еще рассказываешь про какую-то там подписку?! Я тебя для этого растила?

— А для чего ты меня растила? — простодушно спросил я.

— Да уж не для того, чтобы ты правду скрывал от родной матери! Дождешься, Кешка, не посмотрю, что гости здесь — выпорю как сидорову козу!

Сидящий на диване малец по имени Лёша взирал на происходящее изо всех сил: еще бы, редко где такой бесплатный аттракцион встретишь.

— Не выпорешь, — до наглости спокойно сообщил я. Еще и ухмыльнулся.

— Да?? Большенький стал? Был бы взрослым человеком — не занимался бы ерундистикой; выучился бы нормально и на работу устроился.

— Мам, я и так работаю. Две недели назад показывал зарплату, помнишь?

— Лучше б ты мне работу свою показал!

— …Если я тебя туда проведу, ты успокоишься? — говоря эту фразу, я здорово сомневался, что Дроботецкий даст разрешение. В конечном счете, все зависело от его мнения.

— Не знаю, может быть, — мама задумалась. — А когда?

Я пожал плечами:

— Нужно утрясти с начальством. Когда разрешат, тогда и пойдем. Но, сразу предупреждаю, могут и не пустить: работы, как-никак, засекречены.

— Знаешь что?! — рявкнула мама. — Мне мой сын дороже, чем какие-то ваши секретности! А, может, никакого эксперимента вообще нет? А деньги у тебя потому, что с мафией связался. Точно! Потому и милиция интересовалась!