Брусиловский прорыв. 1916 год - Максим Викторович Оськин

серией широкомасштабных и стремительных операций в Галиции в первой половине лета 1916 г. К сожалению, как отмечает советский исследователь, «Брусилов не создавал достаточных резервов, а имеющиеся большие массы конницы… законсервировал в окопах. Бездеятельность конницы не позволила русскому командованию изолировать район операции от прибывших резервов противника, что очень хорошо было использовано австро-германцами, которые, опираясь на свои железнодорожные возможности, почти всегда создавали равновесие сил. Развитие наступления задерживалось и не достигало решительного результата»[184].

Таким образом, прекрасная конница Юго-Западного фронта, которая могла и должна была решить судьбу прорыва, а с ним, вполне вероятно – и разгрома австро-венгерской военной машины, не была использована исключительно вследствие ошибок высших военачальников. Невзирая на ряд отдельных героических атак, ударов и успехов, в целом кавалерия фронта осталась вне рамок той роли, которую она могла и должна была сыграть в Брусиловском прорыве. Субъективная причина – неумение, а то и нежелание командиров всех уровней использовать конницу в прорыве тем методом, что был необходим для общего успеха – развитие прорыва в оперативную глубину. Объективная причина – изменившиеся условия ведения военных действий, что привнесли в военное искусство условия позиционной борьбы.

Глава 3. Западный фронт: удар на Барановичи

Подготовка наступления

При составлении плана кампании на 1916 г. привилегия нанесения главного удара передавалась армиям Западного фронта, во главе которого стоял А. Е. Эверт, участник Русско-японской войны 1904–1905 гг., один из наиболее осторожных русских военачальников, прославившийся не столько крупными победами, сколько отсутствием тяжелых поражений. Вероятно, это обстоятельство также учитывалось императором Николаем II при назначении генерала Эверта на пост главнокомандующего армиями Западного фронта в августе 1915 г., когда русские еще продолжали отступать на восток под ударами немцев.

В решениях совещания 1 апреля в Ставке, где также учитывались и обязательства, принятые на себя русскими на межсоюзных конференциях в Шантильи, основным методом действий русских армий в 1916 г. признавались активные наступательные действия. Мысль о нанесении главного удара именно по германцам исходила от англо-французов, настоявших перед русской стороной на данной точке зрения в ноябре 1915 г. в Шантильи: «Французский главнокомандующий навязал нам идею наступления к северу от Припяти, тогда как слабое место неприятельского расположения было на нашем Юго-Западном фронте. Отсюда – порочный план кампании 1916 г.: нагромождение всех сил и средств на Западном фронте для заведомо безнадежного наступления, вдобавок и не состоявшегося, тогда как обещавшее полную победу наступление генерала Брусилова не смогло быть своевременно поддержано. Генерал Жоффр помыкал нашими главнокомандующими как сенегальскими капралами. Позволявшие так с собой обращаться наши злополучные стратеги показали тем самым, что лучшего и не заслуживают, но за все их ошибки страдать пришлось России»[185].

Согласно оперативно-стратегическому планированию, разработанному М. В. Алексеевым, все русские фронты должны были наносить одновременные, комбинированные удары, взаимодействующие друг с другом в оперативном плане. Армии Западного фронта, которым отдавалось право главного удара, должны были наступать на Вильно, тесно взаимодействуя с армиями Северного фронта, действующими из района Двинска по сходящимся направлениям навстречу армиям Западного фронта. Армии Юго-Западного фронта должны были притянуть на себя германские резервы, одновременно наступая ударной (8-й) армией на стыке с Западным фронтом.

Укрепление русской действующей армии зимой 1915/16 г. во всех отношениях – людские резервы, техника, боеприпасы, обучение войск и т. д. – позволяло надеяться на успех. При этом признавалось, что слабость железнодорожной сети, остававшейся в руках русских на Западном театре военных действий после Великого отступления 1915 г., не позволит с должной уверенностью парировать удары противника, буде тот вновь перенесет свои усилия на Восточный фронт. Следовательно, необходимо наступать самим, благо, что захват инициативы и совместные удары на западе и на востоке были закреплены решениями межсоюзной конференции.

Слабым местом все еще оставалось снабжение армии боеприпасами: их производство не позволяло насытить войска всем необходимым в надлежащей степени. Однако для успеха прорыва неприятельского фронта и развития этого успеха генерал Алексеев признал необходимым одновременное наступление на всех фронтах, чтобы активным порывом сковать не только сами противостоящие неприятельские группировки, но и резервы противника, расположенные в глубине полосы обороны.

Такой принцип действий предоставлял атакующей стороне (русским) немалые шансы на направлении главного удара, так как параллельно предполагавшееся наступление союзников во Франции не давало немцам возможности перебрасывать войска с одного фронта на другой. Учитывая, что штабы каждого из фронтов самостоятельно намечали участок прорыва, Ставка полагала, что преодоление укрепленных рубежей врага составит первостепенную задачу армий, после чего можно будет перейти и к непосредственному управлению маневренными действиями войск. Но и здесь следовало заранее задуматься о взаимодействии фронтовых группировок.

Если рассмотреть намеченные фронтами участки прорыва, то можно видеть, что стоявшие севернее Полесья Северный и Западный фронты более взаимодействовали друг с другом, нежели с Юго-Западным фронтом. Удары Северного и Западного фронтов должны были раздробить единую систему обороны германских армий на востоке и обозначить два очага сопротивления: севернее Пинска с последующим отходом в Восточную Пруссию, и южнее болотистой местности Полесья с направлением в центр русской Польши, сданной врагу в 1915 г. При этом основной задачей русских армий должно было стать нанесение противнику максимально возможных потерь на линии борьбы за укрепленные позиции при производстве прорыва: в России хорошо понимали, что резервы неприятеля близки к исчерпанию.

Очевидно, что М. В. Алексеев ставил развитие успеха в зависимость от складывающейся обстановки. При этом передача главного удара именно на Западный фронт, по мысли стратегов Ставки, позволяла развить прорыв в любом направлении: либо по направлению на Вильно совместно с армиями Северного фронта, либо на Брест-Литовск совместно с армиями Юго-Западного фронта. Выбор главного направления должен был определиться уже после преодоления неприятельского позиционного фронта, в зависимости от достигнутых войсками каждого из наступающих фронтов непосредственных результатов.

В конце концов, Ставкой Верховного командования учитывалось, что передача главного удара на Западный фронт имеет массу видимых преимуществ:

1) сосредоточение наибольшего числа русских дивизий именно на Западном фронте, что предоставляло неоспоримый перевес над противником;

2) отказ от массовых железнодорожных перебросок, дабы еще больше не расстраивать и без того захромавший после 1915 г. русский транспорт;

3) наиболее выгодное стратегическое исходное расположение: прорыв в направлении на Вильно или Брест-Литовск, так или иначе, разрезал единство австро-германского фронта на изолированные очаги, что вынуждало противника прибегнуть к широкомасштабным маневренным военным действиям, где преимущество скорее получало русское количество живой силы, а не немецкое качество в технике;

4) возможность одновременного наступления на всем Восточном фронте: поддержка главного удара армиями Северного и Юго-Западного фронтов, как только неприятель будет вынужден отступать под угрозой вероятного окружения;

5) вполне вероятная переброска германских резервов на восток, что позволяло союзникам в свою очередь