Разочарованные - Мари Варей

– Я поинтересовалась у Жасмин, что означает этот браслет, но она не пожелала мне объяснить. Я не вхожу в ваше сообщество, с какой стати вы будете мне помогать?

– Разреши все им рассказать. Зная их, я уверена, они согласятся, чтобы ты стала четвертой Разочарованной.

Нынешнее время. Фанни

Когда Фанни выходила из здания бассейна, у нее завибрировал телефон. Со всем этим она совершенно забыла, что накануне отправила своей начальнице финальный вариант материалов о Саре Леруа.

– Алло?

– Фанни, что за ерунду ты мне отправила?

– Прости?

– Что это за халтура про Сару Леруа?

– А, вот ты о чем, тебе не понравилось?

– Не понравилось? Она еще спрашивает! Конечно, нет, я в шоке! Ты что думаешь, журналистика – это состряпать десять статей из того, что нагуглила в Интернете? Ни эмоций, ни грамма интриги, это нуднее, чем четырехчасовой документальный фильм о рецепте традиционного бретонского пирога!

– Это все же перебор, я…

– Перебор?! Тратить время на подобную чепуху я больше не намерена! Слышишь?! У тебя сорок восемь часов, чтобы прислать мне что-нибудь серьезное, или можешь попрощаться со своим повышением.

Катрин бросила трубку, не оставив возможности ответить. Фанни взглянула на экран.

– Пришло сообщение от Анжелики!

– Что пишет? – спросила Лилу.

– Говорит, что если у меня есть вопросы обо всей этой истории, то лучше задать их ей напрямую, а не писать в своих статьях невесть что… Хочет, чтобы мы к ней заехали.

Сара

Моргана и Жасмин согласились мне помочь. Вряд ли из солидарности, скорее, потому что понимали: Анжелика не отступится. Казалось, эту операцию по спасению она считала своего рода местью Эрику за то, что он заставил нас обеих пережить. Как будто достаточно вытащить меня из этого каждодневного ада – и окупится все: изнасилование в лодочном сарае, наша разбитая дружба, моя изуродованная юность, потеря Бенжамена. Я быстро поняла, что Анжелика никогда не переставала любить Бенжамена. Она регулярно спрашивала меня о нем, как бы невзначай, чтобы я ни о чем не догадалась. Я всегда ей отвечала. Однако мне становилось грустно от ее расспросов. Никаких чувств к Бенжамену у меня больше не осталось, но я искренне не могла понять, как после всего произошедшего возможен роман между Анжеликой и младшим братом Эрика.

С Жасмин я уже была знакома. Время от времени я общалась с ней на кухне, когда она ждала, пока София, ее мать, закончит работу. Это была тихая, скромная и умненькая девочка. Мы учились в одном классе, поэтому иногда она помогала мне с заданиями по математике, решить которые у меня не получалось. Когда объясняли другие, они давали мне понять, что я тупая. Она же растолковывала все спокойно и доходчиво, а если видела, что я не разобралась, искала способ, как объяснить то же самое иначе.

Мои отношения с Морганой были сложнее. Я всегда ее немного презирала, хотя не знала лично. Я считала, что в пятнадцатилетнем возрасте самое главное – быть красивой и нравиться как можно большему количеству мальчиков. С подачи Ирис внешность и фигура – мои или окружающих – стали моей навязчивой идеей. Когда я приглашала домой подруг, мачеха всегда обсуждала их красоту, словно мы были на идиотском конкурсе «Мисс Франция»: «Шарлотта миленькая, но неухоженная, у Мелиссы ноги, как палки, Карин плоскогрудая, у Мари тяжелый зад – будет некрасиво стареть, Лоре не помешало бы вывести прыщи». То же самое она проделывала и с теми, кого называла своими подругами. Только они за порог – начинала комментировать, если было кому слушать: «Ты не находишь, что она потолстела? Или постарела? Как могло прийти в голову надеть подобное платье с такими дряблыми руками…» Она словно оценивала скотину на сельскохозяйственной выставке. Ирис никогда не спрашивала, чем мои подруги интересуются, какую профессию хотят выбрать или как учатся в школе. Значение имела только их внешность. Быть самой красивой – высшее достижение женщины, по этим соображениям она поощряла мою дружбу с Жюли Дюроше. Стройная Жюли с правильными чертами лица и ладной фигурой выглядела фарфоровой куколкой. Должна признать, Жюли была славной, мы хорошо понимали друг друга, несмотря на то, что она не любила плавать и однажды попыталась меня поцеловать в заброшенном туалете, заманив туда под предлогом рассказать что-то важное. Но сама же сбежала, когда услышала шум. Узнай Ирис, что Жюли нравятся девочки, она бы не так радушно ее привечала, но я держала это в тайне. Жюли была моей подругой. Моргана же по шкале оценки девочек, которую мне вдолбила Ирис, – а тогда я не понимала, как сильно она влияет на мои приоритеты, – располагалась в самом низу. Она не была красавицей, одевалась черт-те как, не укладывала волосы и никогда не красилась – поэтому я не испытывала к ней ни малейшего уважения. Конечно, она всегда была лучшей ученицей в классе, знала больше учителей: постоянно их поправляла, что неизменно вызывало раздражение. Однако нравиться она не стремилась. Никогда не притворялась, что находит шутку смешной, дабы угодить мальчику, не старалась скрыть свой интеллект и слиться с общей массой учеников. Мне, у которой не было ни красоты, ни мозгов, как любила повторять Ирис, потребовалось время, чтобы начать восхищаться ее свободой и живым умом. Моргане я, если быть честной, никогда не нравилась. В открытую она этого не демонстрировала, но я воплощала в себе все, против чего она боролась, придумав Разочарованных. Я даже знаю от Жасмин, что, когда они решали голосованием, стоит ли мне помогать, Моргана голосовала против. Она не доверяла мне, говорила, что у них от меня будут только проблемы, и оказалась недалека от истины. Однако мнение большинства она приняла без возражений. Именно Моргана, способная даже эскимосам продать мороженое, смогла убедить месье Фолле, что хочет заниматься со мной по вечерам в качестве добровольной помощи. Месье Фолле согласился позвонить моим родителям и объяснить, что мне пойдет на пользу, если я приму предложение Морганы, что он предоставит в наше распоряжение комнату и я буду возвращаться домой около восьми вечера. Ирис не осмелилась отказать – и эти занятия превратились в драгоценные часы тренировок.

Моргана прочла несметное множество англоязычных статей на компьютере в городской библиотеке, в которой был безлимитный доступ к Интернету. Она несколько раз звонила и подолгу разговаривала с Channel Swimming Association, английской ассоциацией, созданной в 1927 году и помогающей пловцам пересечь Ла-Манш. Однажды вечером, когда моя тренировка только началась, она вошла в гостиную