Разочарованные - Мари Варей

Ошеломленная Анжелика тут же посмотрела на мой живот.

– Я сделала аборт. Ирис возила меня для этого в Лилль, чтобы никто не узнал. Как ты понимаешь, с положением моего отца и всеми его дурацкими речами о нравственной строгости, упадке семейных ценностей и так далее никак нельзя иметь дочь, которая в пятнадцать лет забеременела и тайно сделала аборт, это пятно на репутации.

– А отцом ребенка был…

– Да, Эрик.

Анжелика молчала. И я тихим голосом, не глядя на нее, начала рассказывать:

– Впервые это произошло в восьмом классе. Однажды, когда он приехал со своих подготовительных курсов на выходные, я проснулась среди ночи, а он – здесь, в моей комнате… – тут я запнулась, и Анжелика, обняв меня за плечи, проговорила:

– Если тебе слишком тяжело, то необязательно…

– Нет… Я… Меня будто парализовало, я не сказала ничего, позволила сделать это, не могла пошевелиться… Мне кажется, он не понял, подумал, что я хочу, я сама виновата, я…

– Ты не виновата. Все он прекрасно понял, – сказала как отрезала Анжелика, – ему было по фигу.

Она закрыла глаза, и мне подумалось, что она гонит от себя всплывающие воспоминания о том лодочном сарае. Как же долго она пыталась их похоронить, как долго приходила в себя! И все же она произнесла:

– Продолжай.

– Потом он уехал. В семье о случившемся не говорили, и я убедила себя, что это было недоразумение. Как-то так. Конечно, я подумала о тебе и решила, что у тебя, должно быть, тоже с Эриком вышло какое-то недопонимание. Я никому не сказала. Иногда задавалась вопросом, уж не сон ли все это, а по ночам внезапно просыпалась в ужасе, в холодном поту. Когда он вернулся на летние каникулы, это повторилось, и не единожды. Несколько раз я пыталась ему говорить, что не хочу, но он не слушал.

Анжелика так сильно сжимала кулаки, что, когда взглянула на ладони, увидела на них красные следы от впившихся ногтей.

– Медсестра сразу поняла, что я беременна. По-хорошему мне стоило соврать, когда она спросила, нет ли у меня задержки месячных, но я не понимала, к чему этот вопрос. Простота хуже воровства – так обо мне говорит Ирис.

– К черту Ирис, – бросила Анжелика, – всегда терпеть не могла эту стерву.

– Медсестра дала мне тест, а я, глупая, возьми да и сделай его тут же. Он оказался положительным. Меня охватила такая паника, что я сообщила ей о результате. После этого бежать было некуда. Она порывалась мне рассказать о моих перспективах, настаивала, чтобы я поговорила с кем-нибудь об этом. И тогда я подумала… о тебе, но у тебя были новые подруги, да и после всего, что произошло, я не решилась. Думаю, потому я и стала тебя задевать, хотела привлечь твое внимание. На следующий день я сказала медсестре, что поговорила с мачехой, и она займется всем необходимым. Мне казалось, так я решу проблему. Разумеется, это была ложь, я ничего не сказала Ирис. Вот только медсестра, постоянная клиентка салона красоты Ирис, позвонила ей и порекомендовала гинеколога, чтобы уладить мою «маленькую неприятность».

Я снова взяла из рук Анжелики сигарету и, закрыв глаза, медленно затянулась.

– Ирис наорала на меня, дескать, я безответственная маленькая дура, позор семьи, хочу разрушить карьеру отца, будущее братьев, что я для них обуза… Короче, избавлю тебя от подробностей. Все было так несправедливо, и я закричала ей в ответ, что это Эрик, он меня принудил, что ни с кем, кроме него, я не спала, а она…

Я осеклась на полуслове, будто до сих пор пребывала в шоке от воспоминаний.

– И что она?

– Взбесилась. Никогда не видела ее такой. Ирис стала меня бить. И не ограничилась пощечиной, она лупила меня со всей силы, а когда я упала на пол, стала дубасить кулаками и пинать. Она называла меня потаскухой, вруньей, вопила, что я такая же, как ты или та шлюха, которая оговорила ее любимого сына, из-за чего его выгнали с подготовительных курсов, и что она больше не желает слышать о подобных ужасных вещах.

Анжелика в волнении сжала мою руку:

– А твой отец? Ты не могла обратиться к нему за помощью?

Я помнила его реакцию на мою попытку поговорить об Ирис, поэтому обсуждать с ним Эрика никогда не рискнула бы. Однажды вечером после истории с лодочным сараем Бенжамен за ужином упомянул об Анжелике. Тогда он верил брату и считал, что произошло какое-то недоразумение. Он понимал, что это серьезная проблема, которую должны решать взрослые, а не просто тема для школьных пересудов, но еще не знал, что подавляющее большинство взрослых слишком трусливы и не рискуют ввязываться в подобные дела. После вечеринки Анжелика перестала ходить в школу, и Бенжамен беспокоился о ней. Он хотел попросить отца с Ирис сходить к ее матери и все уладить, чтобы мы могли помириться. Но мой отец перебил его холодным тоном: «Прекрати, хватит об этом! Сексуальную жизнь твоего брата мы обсуждать не будем, это слишком личная тема. Марш в свою комнату!» Потом отец положил себе добавки и похвалил телячье рагу Ирис. На следующей неделе об этом разговоре он уже не помнил, как и о существовании Анжелики.

– Отец не хочет ничего знать. У Эрика на подготовительных курсах вышел неприятный случай с одной девушкой. Поэтому его и выгнали. Они с Ирис съездили за ним, а когда вернулись, отец похлопал Эрика по плечу и сказал: «Не бери в голову, сынок, такое случается, ничего страшного».

– Да, но ведь ты его дочь, это не одно и то же.

Я пожала плечами.

– Эрик для него как сын, Ирис запудрит ему мозги – и мне он не поверит. Меня станут обвинять в том, что я создаю проблемы и разрушаю семью. И потом мы с отцом никогда друг с другом ничем не делились, я не найду слов поговорить с ним о случившемся.

Анжелика кивнула.

– Понимаю. А что было после того, как Ирис слетела с катушек?

– На следующий день она вошла ко мне в комнату совершенно спокойная, почти ласковая. Извинилась – мол, переусердствовала. И отвела меня к врачу, которому сказали, что я упала с лестницы. Я была вся в синяках, но обошлось без переломов. А после она отвезла меня в Лилль на аборт. От ее невозмутимого спокойствия бросало в дрожь.

– А ты? Ты-то хотела сделать аборт?

– Да, я никогда не смогла бы оставить ребенка от этого гада. Представляешь, каково было бы растить его? Ни